Джеки Коллинз - Голливудские мужья
А вообще-то надо готовиться к приезду Захарии К. Клингера – он нагрянет завтра.
Стать отцом Мэннон Кейбл хотел всегда, и когда Мелани-Шанна обрушила на него новость о том, что она беременна, он пришел в восторг. Но восторг этот длился не больше минуты. Потом вырисовались сопутствующие обстоятельства. Это что же, у него будет ребенок от Мелани-Шанны? Когда любовь всей его жизни – Уитни? Матерью своих детей он мыслил только ее.
– Ты уверена? – спросил он.
Она как-то странно посмотрела на него.
– Да, абсолютно. И доктор подтверждает.
Он не знал, что сказать. Первый раз в жизни вот так растерялся. Как тут заведешь разговор о разводе? А аборт исключен. У Мэннона на этот счет были твердые убеждения.
– Ты не рад? – спросила она.
– Ну, как же, – выдавил из себя он, стараясь, чтобы в голосе прозвучал должный энтузиазм. – Просто здорово!
Назавтра он встретился со своим адвокатом – как поступить?
– Что тебе сказать? – ответил тот. – Если не хочешь, чтобы она избавилась от ребенка, деваться тебе некуда. Придется дождаться, пока она родит, пока ребенку будет по крайней мере несколько месяцев. Если уйдешь от нее раньше, публика тебя растерзает.
Мэннон был вынужден с ним согласиться. Грустно, но факт. Можно представить себе заголовки: МЭННОН КЕЙБЛ И СТРАННЫЙ ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК! СУПЕРЗВЕЗДА БРОСАЕТ БЕРЕМЕННУЮ ЖЕНУ РАДИ БЫВШЕЙ ЖЕНЫ УИТНИ!
Н-да. Бульварная пресса устроит за его счет грандиозный фейерверк.
Еще не известно, как ко всему этому отнесется Уитни. Как воспримет такой поворот событий? Вряд ли, конечно, она решит, что он таким образом поставил на ней крест. Они уже довольно давно не разговаривали. Он надеялся к их следующей встрече быть свободным.
– Ну и в финансовом смысле это серьезный удар, – мрачно добавил адвокат. – Ты твердо решил, что не будешь настаивать на аборте?
Да, это он решил твердо.
Вместе с женой он отправился в Нью-Йорк, где ему предстояло озвучивать свой последний фильм. Они летели в аэропорт Ньюарк, на самолете компании «Риджент-Эйр». Весь полет Мелани-Шанна строила планы.
– Отремонтируем вторую гостевую комнату, – говорила она. – Выкрасим ее в желтый цвет, это будет здорово, да? Или в голубой? – Она не могла сделать окончательный выбор. – Как думаешь, Мэннон? Желтый или голубой?
Он лишь покачал головой, не желая в этом участвовать. Чем дальше он будет от ее беременности и будущего ребенка, тем лучше.
28
Дома Силвер смогла повнимательнее приглядеться к Уэсу – и увиденное ей понравилось. Высокий – она предпочитала крупных мужчин. Длинные темноватые волосы – гладкие, никаких укладок и никаких косичек, каковые сейчас у мужчин далеко не редкость. Совершенно необычные глаза – орех и светло-зеленые водоросли. В нем, безусловно, было мужское начало, и она почувствовала волну желания, чего с ней не случалось уже давно. Во всяком случае, никак не с Деннисом Денби – он был не более загадочен и непредсказуем, чем завтрак из бекона с яичницей.
– Приготовьте себе чего-нибудь выпить, – предложила она, ободряюще подталкивая его к бару в нише. – Я сейчас вернусь.
– А вы что-нибудь выпьете? – вежливо спросил он.
– «Столичную», – обронила она через плечо, поднимаясь по роскошной парадной лестнице. – Выжмите в бокал немного лимона, лед не нужен.
Хм, неужели она вспомнила, что он – бармен? Похоже, что так.
Он налил в хрустальный стакан на дюйм водки, для весомости добавил еще столько же, взял с серебряной тарелочки ломтик лимона, ловко насадил его на край стакана. Себе налил холодного пива. На всякий случай надо быть в полной боевой готовности.
Блаженствуя в громадной «Джакузи» Силвер Андерсон, Владимир являл собою странное и прекрасное зрелище. Он сидел, круто изогнув спину, голый, в парике и полном наборе грима, а вокруг него пузырилась и струилась вода. На голове – наушники, соединенные с маленьким плейером «Сони». В ушах гремели ранние записи Силвер Андерсон, и он пел вместе с ней, удачно имитируя ее голос.
Он так погрузился в это занятие, что не заметил, как вошла в ванную Силвер Андерсон и, потрясенная, застыла на месте.
– Что здесь происходит? – воскликнула она, не веря своим глазам.
Он ее не услышал.
Она подошла, сорвала с него наушники и швырнула в другой конец комнаты.
– Мадам! – взвизгнул он в ужасе и вскочил.
– Владимир? – Ее взору предстало нечто невиданное.
Изрыгая поток русских ругательств, он пытался прикрыть руками библейские места, но тщетно, ибо природа оснастила Владимира ничуть не хуже, чем породистого быка.
– Боже! – Силвер бросила ему полотенце и ледяным тоном процедила: – Выходите из моей ванны и прикройтесь.
– Мадам! Мадам! – взвыл он. – Вы простите меня? Што мне сделать, штобы заслужить ваше прощение?
– Для начала снимите мой парик. И уходите. Владимир едва не плакал.
– Мадам меня увольняет?
Силвер мельком увидела себя в одном из зеркал, и тут же внимание ее переключилось. Она поднялась наверх подготовиться к вечеру, который мог оказаться интересным, а не для того, чтобы объясняться со своим явно свихнувшимся управляющим.
– Поговорим завтра, – холодно сказала она. – Пожалуйста, наведите здесь порядок. Немедленно. Потом идите к себе и оставайтесь там.
И она вышла прочь, а он остался стоять, повесив голову и сгорая со стыда.
Уэс с разочарованием отметил, что она вернулась в той же одежде. Он надеялся на прозрачное черное неглиже, чулки «паутинка», пояс (не надо спешить, не надо; так можно и спугнуть) и домашние туфли без задника на высоком каблуке. А она явилась все в том же красном костюме и ничего не открывающей кружевной блузке.
– Фу! – воскликнула она, на щеках играл не свойственный ей румянец. – Сейчас со мной произошло нечто. Передайте, пожалуйста, мой стакан. Мне самое время выпить.
Он протянул ей водку, ожидая объяснений. Плюхнувшись на диван, она потянула беспримесную огненную жидкость.
– Владимир, мой управляющий – спятил! – объявила она. – Это удостоверит любой психиатр.
Уэс хорошо помнил ее управляющего – эдакий властолюбивый певец из Большого, неравнодушный к официантам.
– Что случилось? – заинтересованно спросил он. Она скинула туфли, наслаждаясь паузой.
– Он сидел в моей ванне. В одном из моих париков. В моем гриме. И пел одну из моих песен моим голосом.
Уэс засмеялся.
– Что-что?
Она не сдержала улыбку.
– Вы слышали.
– Он был одет?
– Нет, к сожалению.
И они засмеялись вместе.
– Вид у него был совершенно нелепый, – заговорила она, захлебываясь. – А когда он поднялся в ванной, весь в пузырьках…
