Наталья Нестерова - Ищите кота (сборник)
– Английские Ай, Ди, один, пять, два, один, восемь, семь, ноль. Далее большими английскими Ай, Эс, Би, Эн и цифры…
Можно подумать, что мы бросимся искать эту библиографическую редкость. Или накатаем жалобу в Комитет по печати?
– Мама! – потерял терпение Андрей. – Как книга называется?
– Я ведь говорю! Я волнуюсь! У меня давление то падает, то поднимается, всю ночь и утро меряю.
– Мама!
– Кавычки открываются. «Маленький крот, который хотел знать, кто наделал ему на голову». Кавычки закрываются.
– Что сделал? – хором спросили мы.
– Наделал! – с вызовом повторила Мария Алексеевна. – Имеется в виду – накакал. Вы не ослышались – справил большую нужду. Сюжет следующий: крот выползает из норки, и тут ему на голову падает теплая дурно пахнущая колбаска… Боюсь, что с документальной точностью я не процитирую, хотя на каждой страничке большой рисунок и только несколько строк текста. Именно то соотношение, которое требуется для развития интереса к литературе маленького ребенка…
– И что крот? – спросил Андрей, сорвав у меня с языка тот же вопрос.
– Пошел искать обидчика. Птичка, козлик, лошадь – каждый перед ним поднимал хвост, показывал форму своих испражнений и доказывал свою невиновность. Злодейкой оказалась собака, которой крот, забравшись на будку, в отместку тоже наделал на голову. Вы меня слышите? Что вы молчите?
Мы давились от смеха. Фекальные приключения – это, конечно, пошлость. Но ведь смешно! Даже нам потеха, а дети смеха ради не пожалеют мать родную, не говоря о бабушке.
– Скажите, какое поколение мы вырастим благодаря подобной литературе? – вопрошала Мария Алексеевна. – Если не о духовном, высоком, не о героизме и благородстве будем читать детям, а о различии форм какашек у лошади, козы и сороки? Сынок, я тебе читала классику. Ты в пять лет практически знал наизусть «Руслана и Людмилу» и «Конька-горбунка».
«Однако не помогло», – подумала я, и тут же Андрей, чутко уловив непроизнесенную шпильку, повернулся и скорчил рожу: «Попрошу без инсинуаций!»
Мы въехали на территорию аэропорта, а Мария Алексеевна вошла в патетический раж:
– Вдумайтесь, это вовсе не безобидно! Чего стоит финал подобного так называемого произведения! Это философия и идеология! Если тебе кто-то наделал на голову, найди его и отомсти, наделай на его башку!
Мы пристроились в хвост очереди автомобилей, медленно двигающихся к месту высадки пассажиров.
Я отключила громкую связь и взяла трубку, перебила свекровь на полуслове:
– Мария Алексеевна, я в шоке от вашего рассказа! Спасибо, что рассказали. Это системное явление! У них две трети детских книг переводные. В энциклопедии о космосе ни слова о Гагарине, в красивой толстенной книге о мировой истории про Бородинское сражение вскользь, а про Ватерлоо три красочных разворота, Вторую мировую войну выиграли американцы… За красной «Тойотой», – тыкала я пальцем, показывая мужу, куда можно втиснуться. – Это я не вам, Мария Алексеевна. Мы паркуемся в Домодедове. Здесь нельзя больше пяти минут стоять, иначе платить придется, – на чистом глазу соврала я. – Главное, что у наших детей есть вы и мы. Согласны? Андрей вам сегодня позвонит или подъедет.
Новая гримаса мужа: «Кто тебя за язык тянул?»
– Целую, обнимаю, береги себя! – быстро попрощалась свекровь.
«И чем мы отличаемся от своих детей?» – подумала я, нажимая кнопку отбоя.
Мы остановились почти напротив моих подруг. Они стояли на возвышении перед входом в здание аэропорта: Катя, Настя, Ира и Элька – живописная группа в окружении чемоданов. Размахивали руками: мы здесь! В ответ мы с Андреем тоже отсалютовали и жестами показали: сейчас воссоединимся.
Вытащив из багажника мой чемодан на колесиках, муж торопливо говорил:
– Турция – мусульманская страна, закупите спиртное в дьюти-фри.
– Не учи ученого!
Мы поднимались по пандусу, слегка разведя руки для предстоящего объятия. Я – обе руки, Андрей – одну, вторая была занята чемоданом. Это было счастливое предвкусие. Его излучали мои подруги, да и я сама. Мне показалось, что люди вокруг, по-вокзальному нервные, суетные и напряженные, стали озираться и принюхиваться – потянуло свежим, вкусным, чистым, веселым и бесшабашным.
Осталось несколько шагов, и Андрей будет здороваться с девочками, целовать их в щечки, отпускать колкие комплименты. Он уже не ревновал меня. Он за меня радовался.
– Это не мужчины тоже люди, – тихо напомнил мне муж шутливую характеристику. – Это просто наши женщины недосягаемо совершенны.
В его словах была ирония, но чуть-чуть.
ГРЕЗИЕТКА
Пятнадцать лет назад грезиеткой я называла девушку Олю, мою ровесницу. Я была студенткой университета, а Оля – коммунального техникума. Она приехала к нам в Москву, прожила месяц и оставила после себя не лучшие воспоминания. Оля – подруга моей двоюродной сестры из Петрозаводска. Заявилась в столицу ради своего жениха Леши, курсанта какого-то военного училища.
Сказать, что Оля была влюблена в Лешу, значит ничего не сказать. Это была не страсть, а настоящая болезнь, лишившая Олю любых мыслей, кроме грез о Леше, отбившая всякую активность, не направленную на встречу с женихом. Днями Оля валялась на диване, слушала сентиментальные (и, откровенно говоря, пошловатые) песни, крутившиеся по кругу. К вечеру поднималась, долго и тщательно красилась, напяливала мой наряд (вначале спрашивала разрешение, а потом брала без спроса) и ехала на свидание к Леше. По воскресеньям свидание начиналось в полдень.
Меня Оля нервировала и раздражала, как мелкий камушек в ботинке.
– Может она пол подмести и картошку к ужину почистить? – зло спрашивала я маму.
– Не придирайся к Оле, – отвечала мама. – Видишь, девушка не в себе.
– Но она совершенно в себе, когда трескает приготовленный тобой обед. А посуду за собой помыть любовь не позволяет?
Мама все прощала Оле-нахлебнице, потому что Оля расписывала свою любовь весьма трогательно:
– Все время думаю о нем и только о нем. Мечтаю, картинки мысленно рисую, прямо как кино. Мы с Лешей на море, или в лесу, или гуляем. Я с ним постоянно разговариваю про себя. Не могу без него! Совсем! Мне нужно, чтобы он каждую секунду был рядом. Умираю без него! Так чувствую: Леша рядом – я живая, нет Леши – умираю. На все могу пойти, чтобы только не отлипать от него.
Она и не отлипала. Видела я их вместе: Оля спрутом повисла на его руке, голова поднята, губы просят поцелуя. Леша стесняется, но целует, дрожит вожделенно. Оля еще и еще требует, не видит ничего вокруг, ее не интересует, что люди подумают.
Леша извиняется:
– Оль, я же в форме. Погоди, сейчас в скверик уйдем.
