Под кожей (СИ) - Мария Летова
— Я хочу помочь, — говорю я, словно обороняясь. — Что случилось, кто-нибудь может объяснить?!
Дверь распахивается, как только звон от моих слов стихает.
В глазах Киры ярость. Она искажает черты ее лица, делая настоящей незнакомкой.
— Мой жених меня бросил! Вот что случилось! — выплескивает она. — Сказал, что мне нужно подрасти. Наверное, сравнивал меня с тобой. Ты же для него всегда авторитет!
Пытаясь найти хоть какие-то слова, произношу тихо:
— Ты это ты… Ты уникальна. Ты… не обязана быть на кого-то похожа…
— Засунь это психологическое дерьмо знаешь куда?!
— Кира! — с нажимом вклинивается папа. — Ты… не перегибай…
— Прости, — с вызовом смотрит она на него. — Вот такая я сука! Но мне не нужны советы от человека, у которого в собственной семье бардак. От нее, у которой муж ходит налево! Вы не знали?! Да уже весь город в курсе, что он ей изменил!
Она переводит горящие глаза на меня и продолжает:
— Чем ты его достала?! Он же от тебя сбежал! Ах нет. Ты же идеальная. От идеальных не ходят налево! Он у тебя просто заблудился!
Превозмогая ком в горле, я говорю:
— Я знаю, что ты сейчас сама не понимаешь, что несешь…
— Все знают, что ты — Снежная Королева! Ледышка! Вот почему он от тебя сбежал. Так вот, я не ты! Я живая! Я не лицемерю, не строю из себя значимость! И я не хочу быть на тебя похожа! Меня тошнит от твоей высокой морали. Я бы сдохла от скуки на месте Балашова! Как он вообще прожил с тобой столько лет?! Ты любого заморозишь. Ты долбаная ледышка!
— Кира… — на этот раз голос матери звучит шокированно.
Я…
Я тоже шокирована. Той грязью, в которой искупалась. И тем, что наш с сестрой конфликт оказался гораздо глубже, чем мне виделось. Глубже и… фундаментальнее. Я не могла о таком подумать, не могла представить, насколько…
Быть Снежной Королевой у меня вдруг не выходит. Горечи так много, что к глазам все же подкатывают слезы. В моей жизни будто рухнула еще одна стена. Несущая! И мои руки не желают прикасаться к этим кирпичам.
Больше нет.
Больше никогда… я больше не хочу прощать…
Сказанные слова все еще звенят в воздухе громким эхом. Над всеми нами. Я вижу это по выражению лиц своих родителей. Мой хриплый голос звучит невероятно контрастно на фоне этого звона, когда я говорю:
— Я не знала, что являюсь причиной всех твоих бед.
Сглотнув, я снова смотрю на родителей. Ведь они мои свидетели…
— Я решу эту проблему, — обращаюсь я к Кире. — Я разрешаю тебе больше никогда не называть меня своей сестрой. И постараюсь свести наше общение к нулю. Я избавляю тебя от всех обязательств. От всех. Ты можешь даже не здороваться со мной на улице. И я сделаю так же…
— Дочь…
Папа еле заметно мотает головой, словно просит меня остановиться. Но я не могу. То, что треснуло у меня внутри, чудовищно болезненное!
— Я пойду… — обращаюсь к матери.
Она прикрывает ладонями рот.
Отвернувшись, я проскальзываю мимо отца и быстро удаляюсь по коридору.
Я рада, что не успела раздеться. Выскочить на улицу мне хочется так, словно в доме закончился кислород. И чтобы морозный ветер остудил слезы.
Глава 48
Это ужасно глупая идея. Неразумная. Безрассудная! Я понимаю, всем своим умом понимаю, что и от Дениса, и от его дома мне следовало бы держаться подальше, но по каким-то непонятным причинам я стою посреди его кухни!
Слепо глядя на предметы, не понимая, каким ветром меня сюда занесло, и думая о том, что мне стоит сесть в свою машину и убраться подальше, пока хозяин не вернулся домой.
Лучше мне уйти, пока я не оставила следов. Пока он не в курсе, что я здесь. Лучше поехать домой и там, в спасительном одиночестве, бросаться на долбаные стены в попытке найти себе место.
Но я продолжаю стоять, обводя взглядом мебель, стены, широкие окна, за которыми сгущаются сумерки. За окном сумерки! А это значит, что на принятие решения у меня совсем мало времени.
Ком в горле — это сгусток обиды на Киру, и его лучше переварить в одиночестве. Всю ту грязь, в которой она изваляла меня, лучше отмывать в одиночестве. Но я стою как истукан, сама не зная, зачем сюда пришла…
Ну же. Уходи!
Сегодня утром Денис отвез меня домой, и несмотря на то, что мы оба молчали, он вложил в мою ладонь ключи, а я их забрала.
Я топчусь на месте, обняв себя под грудью. Обогрев пола выключен, и через тонкие носки я начинаю это чувствовать, но меня сковала полная неспособность принять хоть какое-то решение!
Это дает свои плоды…
— Зараза… — шепчу я, закрывая глаза.
Знакомые звуки: скрип ворот, въезжающая во двор машина.
Моя припаркована за воротами, не заметить ее нельзя, но это не меняет того факта, что я пришла сюда без предупреждения.
Я тяну за край свитера. Поправляю его, заталкиваю за пояс джинсов, из-под которого он выбился. Провожу ладонями по волосам.
Двор заливает собачий лай.
Мне хочется улыбнуться, но губы не слушаются.
Он забрал свою собаку.
Готовлюсь к тому, что через секунду ее станет очень много, ведь на крыльце слышны шаги, а я… кажется, я не заперла дверь.
— Место… Сидеть, я сказал…
Тайсон врывается в гостиную, зацепившись за след моего запаха в воздухе. Еще раньше, чем надо мной вспыхивает свет, в живот уже тычется беспокойная морда. Пес носится вокруг меня, лает. Я все еще не привыкла к этой собаке, все еще интуитивно деревенею, когда она так близко.
Денис врывается в комнату почти следом, но он успел снять куртку и разуться.
Мои чувства тут же начинают искрить, ведь он несет в дом не меньше энергии, чем его пес. Они оба сгусток энергии, и меня от нее слегка шатает, ведь на ногах я стою нетвердо.
Быстро оказавшись рядом, Денис отталкивает от меня собачью морду и рычит:
— Отойди! Это мое…
В его глазах веселье, когда он на меня смотрит. Я пытаюсь выдавить улыбку, честно пытаюсь, но у меня в горле ком.
Тайсон скребет пол, развалившись рядом с диваном…
— Я… не успела написать… — прячу глаза.
— Не страшно, — заверяют меня.
Его рука лежит на моей талии.
Войдя в комнату, Денис оставил на пороге два огромных пакета с продуктами. Я смотрю на них, замечая:
— Я… я могу что-нибудь приготовить…
— Я
