Мой сексуальный препод (СИ) - Меллиса Мертон

Рома выжидающе нахмурился и на секунду задумался, словно размышляя над словами. Затем он резко взял меня за руку и прижал к стене лифта.

— Я знаю, что ты не честна со мной. Чувствую это.

— Рома, я больше не могу доверять тебе, — прошептала я, едва размыкая губы. — Ты навсегда изменил мою жизнь, но я не хочу такого дальше.

Рома молчал, его глаза выражали смешанные чувства — горечь, разочарование и понимание своей ошибки. Он пытался найти слова, чтобы объясниться, но я уже приняла решение.

— Девочка моя, — взвыл Дмитриевский. — Если бы ты знала, как сильно я боюсь потерять тебя навсегда…

— Мне больно, Рома, — продолжила я, голос сильнее дрожал. — И я боюсь снова обжечься. Это бывает травмирующе.

Рома понял, что все его действия привели к этому моменту. Он пожал плечами и кивнул, пытаясь принять ее решение. Глубоко внутри он знал, что потерял что-то ценное, и теперь ему придется жить с этим осознанием.

— Я люблю тебя, — сказал он тихо. — И ты это знаешь.

— Знаю. Но иначе никак.

Я кивнула, вытерла слезы и повернулась к двери лифта. Было больно, но я знала, что это правильное решение для нас всех. И моей малышки тоже.

— Сегодня мы с партнерами улетаем в Москву. Это крайняя ночь здесь.

— Счастливой дороги, — выдавила я из вежливости.

— Сегодня наш последний шанс. Приходи в мой номер в одиннадцать в мой номер. Если тебе не безразлична судьба всего, что было между нами… Ты придешь.

Я молчала. Вновь нажала на кнопку вызова и ожидала освобождения из этой неприятной ситуации.

— Прощай, — глотала слезы, но он не видел этого.

Рома остался стоять один в лифте, смотря на закрывающиеся двери. Он понимал, что потерял единственную, кто действительно любила его, потерял все.

Глава 45. Милена

Когда я шла по коридору отеля, сердце билось настолько сильно, что казалось, оно выскочит из груди.

Мы расстались, но любовь все еще горела внутри меня, и этот последний шанс был единственным способом сохранить ее рядом с собой. Боль смешалась с желанием быть вместе. И меня терзали сомнения.

Он собирался уезжать, и уже этой ночью мое сердце будет гореть. Либо от любви, либо от горечи прошлого.

Я не могла позволить себе пропустить последнюю возможность быть рядом с ним, даже если это было всего лишь на несколько последних мгновений.

К черту. Последняя ночь. Уже поздно что-то менять, но почему я не могу позволить нам окунуться хоть слегка в сладкую ложь?

Когда я добралась до его номера, сердце замирало от волнения. Я стучала в дверь, и мои руки тряслись, словно осенние листья.

— Открой, черт возьми, — просила я тихо, приобнимая живот. — Меня не должны тут увидеть.

Ответного звука не было, но я не собиралась сдаваться.

Раздался щелчок. Дверь отворилась.

Постепенно, дверь открылась, и передо мной появился он.

— Все-таки пришла, — я не видела его, но в голосе явно звучала теплая улыбка. — Проходи, милая.

Он был таким же, как и в последний раз, когда мы встречались. Его глаза испытующе смотрели на меня, и я чувствовала, что внутри меня все разгорается — ностальгия, любовь и надежда. Но Рома не видел этого. Показала я лишь полный холод.

— Ты хотел меня видеть?

— Верно, — ответил Рома и томно улыбнулся. — Я постарался выбрать лучшее место для нашей встречи. Пожалуйста, садись и расслабься. Хочешь что-нибудь выпить?

Мне нельзя. Если эмоции для дочери еще терпимы, то алкоголь — ни за что.

— Спасибо, откажусь. Есть вода со льдом?

Рома молча протянул мне стакан, я же села на кресло рядом с кроватью.

— Давай к делу. Что именно ты хотел обсудить? — потерла виски я. Холодная вода отрезвляла. Параллельно поправляла платье, лишь бы на месте крупного живота оно не топорщилось.

Дмитриевский ходил по номеру, будто пытался сосредоточиться на чем-то важном, но не решался сказать об этом вслух.

— Мы расстались в тот день по ошибке.

Дочь пнула в низ живота, а я ощутила прилив сомнительных чувств.

Я почувствовала, как сердце забилось сильнее, и внутри меня появилась смесь радости и нервозности.

— Не неси бред. Ты специально выводишь меня на эмоции? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Я знаю все. Знаю, что ты в ту ночь переспала с Хворостовым.

Сердце на миг пропустило удар. В ушах зазвенело. Я смотрела на Рому, но его лицо не было озарено злобой или грустью. Там была пустота. И холод. Он качнул головой, взял меня за подбородок и приблизил свое лицо к моему.

— Я знаю. Но позволь теперь и мне объяснить все, — повторил он.

Если ты помнишь, около полугода назад, даже больше, мы с тобой катались в моей машине по городу ночью. И благополучно попали в аварию. Ты вряд ли сможешь воспроизвести все моменты того дня, потому что было без сознания какое-то время. Но я был в сознании. Я отвёз тебя к себе домой. А сам же ночью ринулся в больницу. Мне нужно было спросить доктора, не опасны ли для тебя возможные последствия. Я боялся за тебя. И тогда оставил записку. Ты ведь помнишь тот клочок бумаги с моим корявым почерком? Я написал, что скоро буду. Не уточняя, что уехал в больницу. Не хотел тебя тревожить. Доктор меня заверил, что случившееся покажется для организма мелочью. Ты ведь помнишь, что такое аварии пострадали не только мы? Несколько машин столкнулись, некоторые пешеходы попали в огонь. И им могла быть нужна реальная помощь Но именно в тот момент, когда я был у него на консультацию, к нему в кабинет зашла Маша Вернадская. Моему шока не было предела. Она приехала в поликлинику на карете скорой помощи как раз в ту ночь. Ходила на костылях, а вид был крайне потрепанный. Я потерял дар речи. Это не было моей виной. Стечение обстоятельств. Мы обменялись буквально парой фраз. И меня захлестнуло. Я был уверен, что ты поймёшь. Что не воспротивишься моему желанию спасти её. Но я как будто ощутил свой долг привести её к себе. И я сделал это. С позволения врача, купил все необходимые лекарства, помог добраться до комнаты. Но ей нужна была помощь не только в пребывании. Маше требовались перевязки ран. Именно в момент, когда мы начали делать это, будучи в невыносимой жаре,