Эмили. Отчаянная - De Ojos Verdes
Но в комнате наличествовало не только благоухание этих шикарных растений…
— Я не закрыла дверь. Досадно.
Ей не было нужды разворачиваться, чтобы удостовериться в присутствии этого мужчины. Спина и так горела от пристального взора. И снова захотелось расплакаться.
Эмили силой воли сдержалась, отгоняя образовавшийся в горле ком. Большую часть ночи она уже посвятила самобичеванию, из-за чего чувствовала себя разбитой вдребезги, помятой и определенно точно — опухшей. Глаза горели от сухости, даже ресницы двигались болезненно. Внутри было…пусто.
Девушка, ничуть не стесняясь своей наготы, привстала, собирая с постели розы, затем поднялась и направилась к нему. Чего он там не видел после вчерашнего? Максимум можно стесняться отекшего лица, да и то — ей сейчас плевать.
Зато ее собственное сердце екнуло, стоило лишь завидеть его. Марсель сосредоточенно следил за ней, скрестив руки на груди и плечом облокачиваясь о косяк. К слову, он занимал весь дверной проем. Огромный. Мощный. Притягательный. Ему очень шла белая рубашка, заправленная в классические темные брюки. Ткань выгодно подчеркивала рельефность тела, натянувшись от напряжения его обладателя. И одна мысль о том, что еще несколькими часами ранее она с упоением целовала это самое тело, отзывалась вспышкой горечи.
— Дебют был у твоей кровати, моя точно в этом плане бывалая. Так что, букет не по адресу! — резко вытянула охапку вперед, практически хлестанув его по изгибам локтей.
Когда поняла, что Марсель не собирается шевелиться и потакать ей в стремлении избавиться от ненужного подарка, разжала пальцы и позволила им тяжелой волной пасть к его ногам. И проигнорировав ленивый взгляд, пустившийся в путешествие по ее наготе, отвернулась, закипая.
Эмили, правда, не ожидала этого. Но мужчина молниеносным движением захватил тонкое запястье, и в следующую секунду она уже была прижата щекой к широкой груди. Одной ладонью он зафиксировал затылок, а второй оплёл плечи, пресекая сопротивление. Взбрыкнула, пытаясь вырваться, но замерла, услышав короткое:
— Прости.
Устало прикрыв веки, судорожно выбила воздух из легких, пытаясь успокоиться. Потому что слезы снова душили. Эта обида…недосказанность…несоответствие ожиданиям… Марсель всё испортил вчера. В самом конце. Девушка стойко вынесла физический дискомфорт, но его поведение, это сокрушение — нет, не смогла.
— Не надо, Марсель.
В ответ на эту глухую просьбу он лишь крепче сжал ее.
Этот жест добил выдержку. Что-то внутри надломилось.
— Я разве многого просила? — грустный шепот куда-то в сторону.
— А сама как думаешь?
— Думаю, мужчины к таким вещам относятся существенно проще…
— Мужчины — да. Проще. К мимолетным женщинам. К связи с ними. Считаешь, ночью у нас был схожий сценарий?
На какое-то время воцарилась тишина. Эмили оставалась неподвижна, укачиваемая мерным стуком его сердца. Она запуталась. На нее навалилась удушливая апатия.
— Уходи, пожалуйста. Хочется побыть одной. Очень. Я сама во всем виновата.
— Нет уж, — Марсель отстранился, с непоколебимой твердостью заглядывая ей в глаза, — если уж искать виноватых, то, по-честному, на мне этой вины больше.
Конечно, это благородно, но для нее не имеет ценности в данную секунду. Взгляд натыкается на ткань рубашки в районе предплечий, и Эмили хмурится, замечая множество мелких красных разводов. Затем переводит его на свои ладони. Странно, даже не почувствовала, что укололась. Зато эти пятнышки на белом…они выглядят очень символично.
Нервы окончательно сдают.
Девушка резко отворачивается и обнимает себя, ежась от накатившего озноба. И устремляет безразличный взор в окно.
Дверь в коридоре тихо захлопывается.
Вот и славно.
* * *
Сергей был против, да и сама Эмили не хотела ехать в аэропорт. Они попрощались всё в том же торговом центре, где облюбовали кафе, в котором встретились впервые. Он ей нравился. По-человечески. Обаятельный, чертовски интересный, местами смешной. Несмотря на то, что настроение за два дня только ухудшилось, у него получалось вызвать ее смех. А истории Сережа рассказывал так виртуозно, что не оторваться. Тему матери пытался избегать, да и столько было об этом сказано уже в предыдущие несколько раз.
В основном, они говорили о его жизни, работе, временных трудностях, которые он потихоньку начал устранять. Поскольку в IT-области Эмили ничего не понимала, описание некоторых проектов она поняла с натяжкой. Но не суть. Главное, общалась с братом.
Брат.
Эмили шла по улице, перекатывая это слово на языке, и не могла до конца осознать его смысл и значение. Прожить двадцать два года и познать родство? И что будет дальше? Как сложатся их отношения на расстоянии? Как об этом сказать семье?
Девушку одолевали какие-то смутные тревожные звоночки, разные мысли лезли в голову, не давая покоя. Но больше всего в эту минуту она переживала о финансовом благополучии Сергея. Ей казалось нечестным, что бремя лечения матери полностью лежало на его плечах. Пусть они и не были знакомы, но Эмили ощущала себя обязанной быть участной к судьбе усопшей, точнее, к судьбе ее сына. И поэтому была решительно настроена помочь тому материально. И для этого ей нужно было собрать очень крупную сумму денег.
Может, позже, но точно не сейчас, она сможет даже поехать к ней на могилу. Многим позже. Когда осознает, кем является. Это…не получалось переварить. Урожденная Тер-Грикурова Эмили Левоновна, души не чаявшая в своих родителях, она внезапно становится потерянной девочкой, не имея представления о том, кто же на самом деле. А оказывается, у неё другая мать. «Мать». Эмили не любила это обозначение. Но «мамой» называть сможет только ее, ту, что вырастила… В ее, Эмили, сознании это настоящий героизм.
Сколько ночей ушло на пролитие слёз. Сколько часов в раздумьях. Сколько улыбок от воспоминаний о шалостях, прощаемых мамой. За эти годы девушка так и не смогла ответить себе на вопрос, смогла бы вот так же воспитать чужого ребенка?
Младшенькая, облюбленная со всех сторон, даже избалованная, Эмили никогда не ощущала недостатка внимания или любви. Ее обожали все поголовно. И это было взаимно. До того момента. Теперь уж чувства к отцу девушка вряд ли осмелиться охарактеризовать как-то. Он сродни врагу. И она не понимает, как себя с ним вести.
А что было бы, если бы она не услышала обрывок разговора в ту роковую
