Ее друг (СИ) - Алена Февраль
— Воды горячей нет, надо водонагреватель включить, — сонно проговорила я и примкнула носом к теплой Мишиной шее.
Небо! Неужели может быть так хорошо!
Миша притянул меня к себе и коротко поцеловал в губы.
— Люблю тебя, — шепнул Решетников и провёл ладонью по моим коротким волосам, — обрезала волосы, дурёха.
— Обрезала, — подтверждаю я и ловлю губами его указательный палец. Вначале я только слегка кусаю палец, а потом беру его в рот и начинаю ласкать языком.
Миша замирает и неотрывно наблюдает за моими нехитрыми манипуляциями. Его глаза превращаются в тёмные угольки и я останавливаюсь.
— Продолжай… — хрипло просит Решетников и снова толкается в мой рот пальцем.
В ответ я фиксирую взгляд на его чёрных глазах и начинаю посасывать твердую плоть. Рот наполняется слюной, а внизу живота разрастается трепетный жар.
— Твою мать, — хрипло выдыхает Миша и резко отдёргивает руку, — я сейчас взорвусь…
Я опускаю взгляд и вижу насколько сильно он возбуждён.
— Ты однозначно будешь считать меня озабоченным в ближайшее время, но я настолько натосковался по тебе, что готов заниматься любовью без перерыва.
— Я тоже тебя хочу, — говорю я и вижу как по лицу Миши проходит тень облегчения.
— Пошли в душ, — хрипло повторяет Миша и берёт меня на руки.
Мы всё таки включили водонагреватель, но это было гораздо позже. Да и душ мы посетили тоже не сразу. Миша долго и степенно меня трахал. Это не моя характеристика процесса. Так говорил Решетников, когда входил в меня сзади.
— Я просто не верю, что трахаю тебя, Маша, — прикусывая кожу на шее, хрипел мужчина.
— Я буду трахать тебя всю жизнь, Маша, — шипел сквозь зубы Решетников, — когда зарывался в мои волосы, после очередной разрядки.
— Ты станешь моей женой, Маша, — утвердительно сказал Миша, когда мы уже стояли под тёплыми струями душа.
Я не могла отвечать, язык не слушался, а сознание уплывало.
— Станешь, Маша. И будет у нас самая счастливя семья. Ты, Артемий и я. Нас трое будет, понимаешь?!
Я фокусирую взгляд на ярких, счастливых глазах Решетникова и смущённо улыбаюсь.
— Надо всё обдумать.
— Думай, а я пока договорюсь, чтобы нас по быстрее расписали. Теперь тебе не отвертеться от меня, будущая госпожа Решетникова. Причины отказа можешь не выдумывать. Я люблю тебя до чертиков, как Дед говорит, и моей любви на тебя и Тёму хватит с лихвой. А тебе постепенно понравиться жить со мной, я это чувствую…
Миша сощурился и сцепил наши взгляды в прочный, горячий узел.
— Раз уж так Леопольд Генрихович говорит, то надо соглашаться, — без тени улыбки отвечаю я и чувствую, как моё сердце сжимается в груди. Сердце накачивает вены выстраданной, выдержанной и противоречивой любовью к бывшему другу.
Когда его полюбила? Не знаю. Но я теперь точно уверена в своём чувстве к такому далёкому и одновременно самому близкому мужчине.
В ответ я не дарю Решетникову признание в любви. Приберегаю его на будущее. Сегодня мне боязно признаться в ответ.
После душа, я завариваю нам кофе и достаю из холодильника блины, оставшиеся от завтрака.
— Значит ты теперь в столице живёшь? — усаживаясь за стол, спрашиваю я у Миши.
— Да. Квартиру недавно купил. Небольшую, но мне одному хватало. Дед, кстати, живёт в соседнем доме.
— Правда?
— Да. Мы долгое время вместе жили, а потом, когда я уже обосновался в столице, понял, что Деду тяжело с кем-то жить. Он не говорил мне об этом, но я чувствовал. Тогда я смел со счетов все свои накопления и купил квартиру.
— А почему в нашем городе не остался?
— А зачем? Меня там ничего не держало. Тебя в городе не было, а напоминания о нас не давали покоя. Там ведь всё было нашим, Маруся. Я ходил как чумной несколько недель и уехал. Я туда вернулся только из-за матери — у неё инсульт был, а когда она умерла, я через месяц уехал.
— Соболезную, — тихо проговорила я.
— Отец теперь пропадает на работе. Вова с семьёй перебрались на юг, поэтому главного помощника у него не стало. Он продал часть акций компании, но продолжает осуществлять общее руководство.
Миша на секунду прервался, а потом быстро добавил.
— Арсений тоже уехал. Во Владик. Вернее ему пришлось уехать, вскрылись какие-то махинации в его бизнесе и он быстро уехал.
Безразлично кивнув, я отпила остывающий кофе.
— А Яна? — не удержавшись, спросила я.
Миша тяжело вздохнул и неохотно ответил.
— У Яны три года назад выявили рак. Сейчас четвёртая стадия. Сестра умирает, а я не могу заставить себя приехать к ней. Не лежит сердце, понимаешь. Она всё время зовет меня к себе, прощение часто просит по телефону… А мне даже сказать ей нечего. Как теперь оказалось — моё предчувствие меня не подвело. Ты ведь из-за неё уехала, Маруся.
— Я не держу зла на твою сестру, — торопливо сказала я, наконец простив девушку за былое.
Сознание быстро нарисовало картинку умирающей девушки и я отпустила обиду. Что было, то было. Я точно не желаю ей смерти.
— А ты как жил все эти семь лет? — переводя тему спросила я у Миши.
— Я не жил, Маруся. Скорее существовал. Когда увидел тебя у актового зала, словно переродился. Так что живу я, в полном смысле слова, только последние два дня, а до этого я бессознательно двигался и существовал. Только в одном хочу тебе признаться и это очень важно. У меня не будет детей. Несколько лет назад мне поставили диагноз вторичное бесплодие. Причины не хочу озвучивать, просто так вышло…
— У нас есть Тёма, — пряча непрошенные слёзы, прошептала я, — пусть нас будет трое. Пока. Потом на внуках отыграемся.
Миша отставил чашку с кофе и притянул меня к себе.
— Я не верю в происходящее. Все время кажется, что я сплю. Я думал буду штурмовать тебя как непреступную крепость, а на деле ты оказалась теплым и уютным домом.
— Не делай быстрых выводов, Миша. Штурмы и штормы я тебе обеспечу. Будь уверен.
— Я подготовлюсь.
— Готовься. А теперь надо приготовить ужин. Совсем скоро Лариса приведёт Тему. Полчаса осталось, а я даже мясо не вытащила из морозилки. Как ты относишься к бигусу с колбасками, Миша? Мы с Тёмой очень любим капусту.
— Нормально. Давай помогу
