Безжалостные святые - Мишель Хёрд
Она притихла, но я не двигаюсь. Когда поднимается легкий ветерок, она шепчет:
— Я влюбляюсь в тебя. Пожалуйста, прими меня.
Я отстраняюсь, чтобы видеть глаза Уинтер, и мой взгляд скользит по ее лицу. Мое сердце расширяется, пока не наполняется до краев моей преданностью ей. Я никогда не испытывал таких сильных эмоций к другому человеку, и это заставляет меня бормотать:
— Я уже принял тебя. Отдай мне свое сердце, принцесса. Люби меня.
Уинтер отводит руки назад и обхватывает мой подбородок мягкими ладонями. Мы пристально смотрим друг другу в глаза, а затем она наклоняется вперед и запечатлевает нежный поцелуй на моих губах.
— Ты завладел моим сердцем, Дэмиен.
Я не позволяю ей отстраниться, но прижимаю ее к себе, когда завладеваю ее ртом. Мой язык касается ее языка, желая попробовать на вкус слова, которые она сказала. Наши губы сливаются воедино, и проходят минуты, пока наши языки танцуют, прежде чем мы медленно отрываемся друг от друга.
Уинтер кладет щеку мне на плечо, и я чувствую, как ее дыхание касается моей шеи. Через пару секунд она шепчет:
— Расскажи мне о своем детстве.
Нахмурившись, я спрашиваю:
— Зачем?
Она издает смешок.
— В детстве я слышала страшные истории о Ветровых. Киллиан произнес это так, будто ты бугимен.
— Баба Яга, – бормочу я. – Киллиан не ошибся.
Уинтер поднимает голову и хмуро смотрит на меня.
Я бросаю взгляд на воду.
— Я выстрелил из своего первого пистолета в возрасте семи лет. К тому времени, когда мне исполнилось тринадцать, я ни разу не промахнулся. На мой шестнадцатый день рождения отец взял меня на охоту.
— На кого вы охотились? – спрашивает Уинтер.
Я снова перевожу взгляд на нее.
— У моего отца был контракт на убийство кого-то, и он заставил меня сделать это.
— Итак, ты выполнил контракт? – спрашивает она.
Я киваю, затем спрашиваю:
— Сколько тебе было лет, когда Киллиан научил тебя стрелять из оружия?
— Четырнадцать.
Я поднимаю руку к ее шее и провожу пальцем по шраму.
— Расскажи мне, что случилось.
Уинтер делает глубокий вдох.
— Мы выходили из торгового центра. На полпути к машине они открыли по нам огонь. Моя мама... она схватила меня и повалила на землю. В нас обоих стреляли, только ей выстрелили в голову. Киллиан схватил меня и вытащил оттуда. Он подлатал меня... – Ее голос затихает, и проходят долгие секунды, прежде чем она шепчет.– Киллиан был для меня всем. Он взял на себя роль моей матери. Он был моим лучшим другом. Он – все хорошие воспоминания, которые у меня остались.
Я снова провожу большим пальцем по шраму.
— Ты очень любила его.
— Больше, чем кого-либо.
Наши глаза встречаются, и, наклонив голову, я говорю:
— Мне жаль, что ты потеряла его.
Мы сидим еще некоторое время, затем я встаю и поднимаю Уинтер на ноги. Когда мы возвращаемся к дому, я смотрю на остров новыми глазами. Это место теперь мой дом, и Уинтер – единственное, ради чего я живу.
Глава 20
УИНТЕР
Это одновременно и страшно, и удивительно, как быстро может измениться жизнь. Я так много потеряла, но в то же время приобрела.
Когда я сажусь за обеденный стол справа от Дэмиена, я не могу игнорировать то, как я счастлива. Мое сердце болит за моих близких, которых я потеряла, и это будет еще долго, но Дэмиен... между нами все изменилось.
Я должна была знать, что он серьезно отнесется к своим клятвам. У Ветровых есть честь. Я просто не ожидала, что он возьмет на себя роль мужа, поддерживающего меня. Он утешал меня после похорон. В течение нескольких часов. Он заставил меня почувствовать себя… любимой.
Мои глаза поднимаются к его лицу, и я вглядываюсь в его красивые черты. Он все тот же человек, которого я встретила в Академии Святого Монарха. Во многих отношениях он холоден, но бывают и нежные моменты. Как тогда, когда он спас меня от Винса и Хьюго.
— Почему ты помог мне, когда Винс и Хьюго напали на меня? – Когда глаза Дэмиена встречаются с моими, я понимаю, что задала вопрос вслух.
— Нападение? – спрашивает Алексей. – В академии?
Я киваю.
— Винс накачал меня наркотиками, и если бы Дэмиен не вмешался...
Лицо Алексея каменеет.
— Ветровы и Козловы всегда будут защищать тех, кто уязвим. Мы не бьем и не насилуем женщин. Они предназначены для того, чтобы ими дорожили.
— Значит, ты не убьешь ни одну женщину? – Я спрашиваю.
— Не такую, как твоя мать, – отвечает он. – Я бы убил Соню Терреро. Бесплатно.
Дана приносит еду, и когда я беру свою посуду, я понимаю, что Дэмиен мне еще не ответил. Взглянув на него, он медленно качает головой в мою сторону, затем спрашивает Алексея:
— Когда прибудут мужчины?
— Через два дня, – отвечает Алексей.
Заинтересованно приподнимая бровь, я спрашиваю:
— Сколько?
— Шесть.
На моем лбу появляется хмурая складка.
— Так мало.
— Мои шесть человек смогут уничтожить всех ваших людей, – объясняет Алексей. – Они хороши, и мы не можем отправить сотню человек в Италию.
— Верно, – бормочу я.
— А оружие? – спрашивает Дэмиен.
— Лука Котрони подготовит их, когда мы отправимся в Италию. Он любезно предложил нам свой дом, пока мы там.
— Котрони – ваши союзники?
— Так и есть, – бормочет Алексей, прежде чем откусить кусочек от своей еды.
Слава Богу. Это хорошая новость.
Разговор вертится вокруг надвигающегося нападения. Когда мы заканчиваем с ужином, я собираю тарелки и несу их на кухню. Как только я вхожу, я вижу Дану, вытирающую слезы. Я ставлю тарелки на стол и подхожу к тому месту, где она стоит у черного хода.
— Прости, – шепчет она, отворачивая от меня лицо.
Я обнимаю ее за талию и смотрю на огни, исходящие из домов охранников.
— Как он умер? – внезапно спрашивает Дана.
Я перевожу свой взгляд на нее.
— Кто?
— Киллиан. – Услышав боль в ее голосе, я начинаю хмуриться.
Затем я вижу
