Тайная жена моего мужа - Амелия Борн
Яков нахмурился.
- Так это он был…
Это все, что он произнес. Словно мои слова его ранили, но кидаться в открытые обвинения он не решался, сознавая, что никаких прав на это у него больше нет.
- Пожалуйста, говори скорее, зачем явился, - проговорила, не в силах выносить это повисшее между нами молчание, полное недосказанности и напряжения.
- Ты не отвечала на звонки. И, видимо, вообще заблокировала мой номер. А я…
Он поднял на меня глаза и в них стояла такая мука, что мое сердце невольно дрогнуло.
- Мне без вас тяжело, - надрывно, глухо признался он. - Невыносимо…
Он смотрел так, что душа против воли заныла и заболела. Все существо тянулось к нему, хотелось протянуть руку и так привычно убрать упавшую ему на глаза густую прядь черных волос…
Но я не могла себе позволить вот так просто взять и растаять от одного короткого признания. Какое оно имело значение на фоне всей его многолетней лжи и предательства?..
Собравшись с духом, я парировала:
- Тяжело без нас? А может, без привычной жизни? Инга-то поди не варит тебе борщи и не облизывает с ног до головы…
- Инга съехала.
Эти два коротких слова заставили меня растерянно моргнуть. Что он хотел сказать этим? Что она в очередной раз его кинула?
Мне осталось только пожать плечами:
- Что ж, сочувствую.
- Не надо. Я сам их перевез.
Он посмотрел на меня так многозначительно, словно я должна была с восторгом отреагировать на этот «подвиг». Который чересчур запоздал.
- И что, мне тебе поаплодировать? - откликнулась насмешливо.
Яков нервно запустил руку в волосы, которые уже облепил и выбелил тихо падающий мокрый снег.
- Нет. Черт, Кариш, я просто пытаюсь сказать, что дело не в удобстве и комфорте. Я же не нищий! Я могу вызвать на дом клининг, могу заказать себе еду или сходить в ресторан… Но это все не заполнит эту черную дыру у меня в груди! Она - не от отсутствия какого-то там борща!
Он остервенело, сильно ударил себя кулаком по грудной клетке, куда-то в район сердца.
- Я же человек. Не чудовище. И у меня есть чувства…
- А где они раньше были, эти твои чувства? - вырвалась наружу горечь, которую пробудили его признания.
- Они всегда были при мне. Просто я не понимал… насколько они сильные. Насколько способны убивать изнутри, когда их больше некому отдать…
Я прикрыла глаза, больше не в силах это все слушать. Хотелось сбросить с себя этот дурман, развернуться и уйти, но тут Яков снова заговорил.
- Я понимаю, что виноват перед тобой. Что ты имеешь право меня ненавидеть. Но, пожалуйста… давай сделаем так, чтобы наши отношения не били по Роме. Карина… дай мне хоть немного поговорить с сыном. Если надо - я перед тобой на колени встану, буду умолять…
Я распахнула глаза вовремя: Яков уже собирался упасть мне в ноги…
Нервно хмыкнув, я из последних сил попыталась его удержать.
- Только давай без этих сцен!
Он замер напротив меня, с надеждой вгляделся в лицо…
Мои размышления были краткими: отец скучал по сыну, а сын скучал по отцу. Они нуждались друг в друге и я не могла, не имела права разбить сердце своему ребенку, не дав его отцу шанс объясниться.
В конце концов, лучше всех залечить полученную Ромой рану мог только тот, кто ее и нанес.
- Ладно, - произнесла строго. - Но недолго. И в моем присутствии.
Яков согласно кивнул. Мы пошли назад, к машине…
Никита и Рома уже скрылись внутри салона. Приоткрыв заднюю дверь, я позвала:
- Ром, иди сюда, папа поговорить с тобой хочет.
- Нет у меня папы, - буркнул он в ответ.
Я почувствовала, как стоявший рядом Яков болезненно дрогнул всем телом.
- Иди сюда, не упрямься, - твердо повторила я.
Сын неохотно выбрался из машины и сразу же попал в объятия Якова.
Тот обнимал его с таким чувством, так открыто и искренне, как редко себе это позволял…
Я заметила, как по лицу бывшего прокатились слезы, которых он даже не заметил.
Чуть отстранившись, Яков попросил:
- Эй, сынок… посмотри на меня.
Рома упрямо не поднимал глаз. Тогда Яков заговорил снова - горячо, сбивчиво, торопливо:
- Слушай, я знаю, что ты сейчас думаешь. Что я тебя бросил, предал… но это не так. Ты мне конечно, не поверишь, но я тебе не врал. Я люблю тебя. И маму я тоже очень люблю… Прости, что не сказал тебе этого вовремя…
- Ты обидел маму, - голосом, полным слез, сдавленно откликнулся сын.
- Знаю, - признал Яков. - Я очень виноват. Я постараюсь исправиться. Но ты, пожалуйста, помни: чтобы ни случилось у нас с мамой, я все равно буду тебя любить. И никогда не брошу…
Яков снова порывисто прижал к себе сына, и я сама сглотнула болезненный, вставший в горле ком.
Рома заметно расслабился в объятиях отца, словно тяжесть, что давила на него в последние дни, наконец-то отступила.
- Посмотрим на твое поведение, - тем не менее, копируя мой строгий тон, проговорил сын, разрывая объятия.
Яков рассмеялся сквозь слезы.
- Я буду стараться.
Его взгляд метнулся вверх, отыскал мои глаза…
- Я тебе позвоню, сын… если мама, конечно, разрешит. И буду приезжать, когда только захочешь…
Он говорил это Роме, но обращался, определенно, ко мне.
С трудом сдерживая чувства, я смогла все же достаточно спокойно сказать:
- Мама - разрешит. А теперь нам пора.
Подхватив Ромку на руки, я снова усадила его в салон машины, после чего села сама - на переднее сиденье…
- Простите, что задержали вас, - обратилась к тренеру.
Но тот только коротко улыбнулся:
- Ничего страшного.
* * *
Примерно двадцать минут спустя Никита притормозил у дома моих родителей.
Ромка выскочил из машины первым - было видно, что всю дорогу в нем бурлили эмоции, рожденные встречей с отцом; я, в свою очередь, коснулась ручки двери, готовясь выйти за ним следом.
- Спасибо, что подвезли, Никита Сергеевич.
В ответ не раздалось ни слова. Подняв глаза, я обнаружила, что тренер задумчиво меня рассматривает…
Наконец он сказал то, чего я никак не ожидала услышать…
- А вы ведь использовали меня, Карина.
Я ощутила,
