Пепел между нами - Маргарита Дюжева
Гад улыбчивый. Я же за эту улыбку душу была готова отдать, а ты ее взял и растоптал. Ни за что, просто потому что поверил чужим словам.
Ловлю себя на мысли, что боль все еще со мной, но уже не такая острая. Ее будто приглушило, прикрыло пеленой других переживаний и осознанием того, что в жизни не все крутится вокруг разбитого сердца.
— Я за вами приеду.
Мне не остается ничего иного, кроме как покорно кивнуть.
Хотела, чтобы наравне участвовал в жизни сына? Пожалуйста! Только я не ожидала, что его будет столько в моей собственной жизни.
В субботу мы подгадываем время так, чтобы Артем спал всю дорогу в машине. Родители Краева живут на другом конце города, и с учетом небольших пробок, дорога до них занимает почти час. Я нервничаю. Сто раз поправляю шапочку у сына, хватаюсь то за телефон, то за сумку, и отчаянно жалею, что согласилась на это. Это как в дурном анекдоте: знакомиться с родителями парня после того, как рассталась с ним. Почему у меня все через одно место? Почему не получается по-обычному, по-человечески?
В момент очередных метаний, ловлю Мишин взгляд в зеркало заднего вида.
— Успокойся. Они хорошие.
— Не сомневаюсь.
Я действительно уверена, что у Краева отличные родители, которые души на чают в своем сыне, и непременно полюбят своего внука.
— Ты им понравишься.
— Какая разница, понравлюсь ли я? Главное, чтобы с Артемом отношения сложились, — ворчу и отворачиваюсь, когда он хмурится в ответ на мои слова.
Пусть не думает, что мне важно их одобрение. Мне плевать!
Ведь плевать же, да?
***
Краев — копия своего отца. Они одинакового роста и комплекции, разве что в младшем в силу возраста больше энергии, а у старшего благородная седина на висках. Даже улыбаются одинаково, и мелкие жесты одни на двоих. Когда Андрей Валентинович смотрит на меня, я вижу в его глазах отражение Миши и думаю о том, как эти ядреные гены проявятся у Артема.
Мама у него миниатюрная. На фоне рослых мужа и сына смотрится, как дюймовочка. Но у меня бы язык не повернулся назвать ее слабой, потому что на самом деле это генерал в юбке. Со спокойным, сильным голосом и прямым взглядом.
— Добро пожаловать, Злата, — произносит она.
— Здравствуйте.
Волнение, которое скручивало меня во время пути, осталось за порогом. Я внезапно успокоилась. Возможно, потому что не чувствовала угрозы и упреков с их стороны, а может, потому что поняла — никто никому ничего не должен. Все вокруг взрослые люди и прекрасно понимают, что порой жизнь сложнее, чем нам хотелось бы. Чтобы у нас не происходило с Краевым, сколько бы боли между нами не пролилось, на других это не должно отражаться.
— Ну что топчитесь, как неродные? Показывайте внука.
Темка как раз проснулся и начал кукситься, недовольно покряхтывая и выгибаясь. Ему было жарко и неудобно, и у меня остались считанные минуты, чтобы извлечь его из кулька, прежде чем разразится концерт.
— Мы ненадолго, — сразу предупреждаю новых бабушку с дедушкой, — сами понимаете, маленький еще.
— Конечно.
Я передаю сына Мише, а сама отступаю в сторону. Это его родственники, вот пусть и знакомит их с гномом, а я пока просто подышу и приду в себя.
Наблюдая за Краевскими родителя и вспоминая своих собственных, я понимаю, что Артем будет о-о-очень залюбенным мальчиком, ибо, что те, что другие от него просто млеют. Если честно, мне очень приятно на это смотреть, потому что уходят те страхи, которые одолевали меня в роддоме. О том, что буду матерью одиночкой, ребенок которой не нужен никому кроме нее самой. Я помню, как шла по коридору, глотая беззвучные слезы, представляла свою унылую жизнь, а потом увидела Краева, который все-таки пришел на выписку, хотя я его и не звала.
В тот момент что-то екнуло внутри, а сейчас в доме его родителей екнуло второй раз.
Малыш нарасхват. Бабушка и дед скачут вокруг него, как заведенные, сюсюкают, умиляются, попутно задавая миллион вопросов и мне, и Мише.
Что, как, почему? Какой режим, что я ем? Их волнует все, начиная от нашего мнения относительно анатомически правильных сосок и заканчивая тем, в какой ВУЗ он будет поступать. Мы с Краевым даже теряемся от такого напора и, сами не заметив как, объединяемся, чтобы выстоять под ураганом родительской любви.
— Все нормально у нас с прививками. Все по графику, — ворчит Миша, когда разговор сворачивает на эту тему, — от гепатита делали, БЦЖ делали. На следующей неделе я их повезу в поликлинику, на осмотр и будем делать АКДС и полиомиелит. Многокомпонентную вакцину я уже забронировал
Я немного в шоке, но старательно делаю вид, что так все и задумано.
— Ох, бедняжка, — Светлана гладит внука по ножке, — плакать будет. Главное, чтобы без побочек. Я помню, как Мише делали. Он два дня температуру выдавал, капризничал, не спал. А я одна с ним. Андрей в командировку как раз уехал. Думала с ума сойду.
— Нормально все будет, — уверенно произносит Михаил, — если что, по очереди будем дежурить. Пока один на страже, второй отдохнет. Я с самого утра приеду к ним…
— А не проще ли вам жить вместе? — ворчливо выдает Краев-старший.
— Андрей! — Светлана предупреждающе грозит указательным пальцем.
— Что я такого сказал? К чему бегать, если они и так постоянно вместе.
— Без тебя разберутся.
Я чертовски благодарна ей за то, что она на корню подавила разговор на эту тему. Обсуждать наши отношения с Мишей я не хочу и не буду…Потому что сама ни черта в них не понимаю. Его так много в моей жизни, но Краев-старший ошибался, когда сказал, что мы вместе. Не вместе! Просто рядом! Это большая разница.
Сын стойко сносит такой океан внимания, но спустя некоторое время все-таки начинает хныкать. Устал, промок и проголодался. При помощи Светланы я быстро выполняю все гигиенические процедуры и усаживаюсь его кормить, а остальные в это время уходят на кухню, чтобы не смущать меня взглядами.
После еды мы начинаем собираться домой. Конечно, Краевы просят еще остаться, но в этом вопросе мы с Мишей солидарны. Еще слишком рано для долгих гостей. Прощаемся, клятвенно обещаем, что скоро увидимся и уходим.
Артем засыпает в тот момент, когда машина трогается с места.
— Вроде нормально все прошло? — спрашиваю, устало откидываясь на спинку сиденья.
— Отлично прошло.
— Они у тебя хорошие.
— Я же говорил, — не без гордости.
— Я все
