Ночь с Незнакомкой - Юлия Николаевна Николаева
– Спасибо, мам, – киваю я на ее слова, а потом обнимаю. Она крепко прижимает меня к себе, целуя в макушку.
– Что же делать, сынок, – шепчет мне, – нам всем хотелось бы пройти жизнь в легкости и радости. Но надо принимать то, что дает судьба. Ты справишься, и Марина тоже. Не сразу, но все станет хорошо.
Минут через пять только она отпускает меня и наливает кофе, я искренне благодарен ей за такое участие. Мама всегда понимала меня, как никто другой.
– А что за девушка эта Диана? – она ставит передо мной чашку.
Сделав глоток, я невольно улыбаюсь и тут же вспоминаю, как плохо с ней обошелся. Идиот.
– Она удивительная, мам, – говорю честно. – Я таких никогда не встречал. Только не подумай, что я романизирую. Это реально так. Мне кажется, таких людей, как она, в принципе очень мало. И она очень помогла разобраться мне в себе. Вам надо непременно познакомиться, уверен, вы друг другу понравитесь.
– Это как-то слишком быстро, сынок, – смеется мама, хотя и немного нервно.
– Да я даже просто в человеческом плане, – быстро поясняю. – Она очень интересная, начитанная, нестандартно мыслит и умеет поддержать не банальными словами…
– Ладно, я поняла, эта Диана – нечто необыкновенное, – мама улыбается, глядя на меня. – У тебя глаза сразу загорелись, как ты о ней заговорил.
Я делаю быстрый глоток, чтобы отвернуться от мамы. Чувствую себя подростком, который сознался в первой влюбленности. И тем гаже от себя самого. Я ведь действительно не хотел говорить Ди то, что сказал. И посыл у меня был совсем другой. Только я испугался, сорвался, и в итоге пострадала она. Приняла на себя мой страх и молча ушла, проглотив обиду. Вот за это вмазать бы себе посильнее.
Ночью я не решился ей позвонить, в идеале я бы, конечно, предпочел встретиться, но надо хоть с чего-то начинать. А еще надо все решить с Мариной, тут мама права.
Я делаю еще один глоток и с удивлением понимаю, что мысленно иду по плану: расстаться с Мариной, помириться с Ди. Еще даже не обдумал толком ничего, но интуитивно выходит, тянет поступить так.
Поблагодарив маму, иду в комнату. Набираю номер Ди и не нажимаю на кнопку. Мама права: если я решусь, то обратной дороги не будет. Я сейчас на пороге кардинальных жизненных изменений. Поменяется все, абсолютно все.
И вдруг понимаю: даже если с Ди не получится, я не буду жалеть, что попробовал. Даже если не было бы ее в моей жизни сейчас, понимание того, что я не хочу жить, как раньше, никуда бы не делось. Сейчас все вышло даже проще. Проще и больнее.
Я представил, как было бы без Ди, как я долго и упорно вел бы с Мариной разговоры, сдавался и начинал снова. Все это было бы не так больно, как сейчас, но все равно болезненно. Возможно, мы бы даже поженились. И это был бы хронический брак, в котором постоянно где-то у кого-то побаливает, а периодически доходит до острой боли. Потом опять утихает до нового приступа…
Разве это жизнь? Нет, только мучение для нас обоих.
Я набираю номер и, услышав ответ, спрашиваю:
– Я приеду?
* * *
Маринка открывает дверь и молча уходит в гостиную. Ощущение, что она всю ночь плакала: бледная, глаза красные, вид потухший. Тут же просыпается совесть, и я теряю уверенность, с которой шел сюда. В голове всегда все намного проще, чем в жизни. А вот стоит перед тобой человек, и ты, хоть тресни, не можешь сказать то, что хотел, потому что придется наблюдать, как каждое твое слово делает больно.
– Я вещи забрать, – произношу неуверенно, она молча пялится перед собой. Но когда разворачиваюсь, начинает плакать.
Я действительно хотел бы забрать всю ее боль, или хотя бы уменьшить, но я не могу. Не найти таких слов и поступков, чтобы сделать это.
– Кто она? – спрашивает Маринка плаксиво, я медленно поворачиваюсь к ней. – Эта девушка, с который ты мне изменил, кто она?
– Это не имеет значения. Дело не в ней. Точнее, не только в ней. Дело в нас с тобой, Марин.
– А что не так с нами, Дим? – она поднимается, глядя на меня в искреннем непонимании. – Чем я заслужила такое отношение? Я все эти годы носилась с тобой, как с писаной торбой! Я взвалила нашу с тобой жизнь на свои плечи! Когда у тебя были проблемы с работой, я безропотно тянула нас на себе! Когда ты не мог никуда устроиться, я нашла тебе подходящее место! Я готовлю, убираю, глажу твои рубашки, чтобы в офисе ты выглядел подобающим образом! Ухаживаю за тобой, наш дом выглядит идеально, я выгляжу идеально, что тебе еще надо?
Я молча принимаю все, что она говорит, хотя внутри закипает противоречие. Но в конце не выдерживаю:
– А мне не нужна идеальность, Марин! Мне нужна была ты! И я, такой, как есть, а не тот, кого ты пыталась вылепить из меня! Я хочу принести в дом дурацкую грампластинку без того, чтобы выслушать лекцию о ненужном старом хламе. Это все, все, что ты описала: это твоя идеальная жизнь. Не моя! Ты хоть раз думала о том, что я хочу не этого?
– Неблагодарный! – она истерично толкает ногой журнальный столик, но он слишком тяжелый и почти не двигается с места. – Неблагодарный маменькин сынок! Да если бы не я, ты бы так и прозябал в какой-нибудь конторе клерком за мизерную зарплату! Я вытащила тебя из мечтаний о розовых слониках и о том, что мечты исполняются по щелчку пальцев. Нет, милый, надо пахать! Я пахала всю жизнь, и тебя на себе перла, пока ты наконец не встал на ноги. Так что извини меня, такую плохую, за то, что я не думала в это время о твоих дебильных грампластинках!
В установившейся тишине слышно только ее тяжелое дыхание, прерываемое всхлипами. Стало ли ей легче от того, что она высказалась? Станет ли нам обоим легче, если мы выскажем сейчас все, что накопилось за годы? Или это попытка минимизировать боль, закрывшись плохим от того хорошего, что было?
– Прости, – говорю наконец. – Прости меня за все. Я знаю, что много косячил… И благодарен тебе за
