Ночь с Незнакомкой - Юлия Николаевна Николаева
– Прости, но ты же понимаешь: заберешь ты его или нет, еще неизвестно! А так у него будет хозяин, который будет его любить, ухаживать за ним. Зак будет жить не в клетке, питаясь дешевым кормом, а в квартире, окруженный заботой. Разве не это важно?
Да, конечно, это. Только…
– Просто я не думала, что даже не смогу попрощаться с ним, – присаживаюсь на стол, устало опуская плечи.
– Слушай, – Оля явно чувствует себя виноватой. – Он же не в небытие канул. У меня есть адрес нового владельца, если хочешь, я ему позвоню, и он позволит вам встретиться, я уверена.
– Правда? – обнадеживающе вскакиваю и в сердцах обнимаю подругу слишком крепко, отчего она верещит.
– Вот, – пишет мне адрес на бумажку после звонка, во время которого я нервно грызу ногти. – Он тебя ждет.
– Спасибо, Оль, ты лучшая! – чмокнув ее в щеку, бегу в сторону метро.
Наверное, это глупо, даже эгоистично, ведь увидев меня сейчас, Зак будет скучать сильнее… Но я не могу просто отдать его. Хочу убедиться, что в новой семье ему будет хорошо.
Нужный дом находится рядом с центром города, новая высотка, квартиры здесь стоят столько, что я даже представлять цифру боюсь. Как вообще того, кто живет здесь, занесло в питомник на окраине?
На мой звонок в домофон просто открывают дверь.
– Я в четырнадцатую квартиру, – говорю консьержке, она только кивает с непроницаемым лицом.
Забив на лифт, с сильно бьющимся сердцем взлетаю по ступеням и замираю на лестничной клетке: в дверях квартиры номер четырнадцать стоит Алекс в футболке и домашних штанах, в карманы которых привычно прячет руки.
– Что это значит? – выдыхаю я. – Зак здесь?
– Здесь, – улыбается Алекс. – Проходи, Ди, у меня к тебе предложение.
Глава 20
Дима
Я просыпаюсь от того, что за стеной что-то с грохотом падает. Смотрю перед собой, пока не понимаю, что я у мамы. Она как раз заглядывает и стыдливо замечает:
– Прости, сынок.
– Ничего, мам. Все равно вставать пора.
После того, как за ней закрывается дверь, я закидываю руки за голову, направляя взгляд в потолок. То, что я здесь, в общем-то предсказуемо. Молчать все равно бы не смог, как и Марина не захотела бы оставаться со мной в одной квартире.
Я вспоминаю ее лицо, когда почти сходу сказал, что изменил. Мы только успели пройти в гостиную. Полное дерьмо, конечно. Я практически наблюдал, как рушится ее вера в меня, в нас, может, даже в любовь, ту, какая существует в ее представлении.
И тем не менее я знал, что поступаю правильно. Молчать было бы еще большим предательством, делать вид, что ничего не изменилось, что у нас все хорошо. Постоянная ложь об измене хуже самой измены. Сначала гложет изнутри, разъедая, потом привыкаешь, и это становится частью жизнь, нормой. Только когда вскрывается, все равно больно. Потому лучше сознаваться сразу. Да я и не смог бы иначе.
Мы не пришли к какому-то решению. Маринка плакала, ругалась, ненавидела и снова плакала. Я все принимал, а как еще? Даже если говорят, что в измене виноваты оба, это был точно не тот момент, чтобы об этом напоминать. Я облажался. Может, мы долго пилили сук, на котором сидим, но последний надлом сделал именно я.
В итоге она попросила меня уйти. Я принял это безропотно, позвонил маме, и вот я здесь. Мама мудро не расспрашивала ни о чем, понимая, что расскажу сам, как соберусь с силами.
Но дело было не столько в силах, сколько в вопросе, что же дальше? Самое поганое во всей этой ситуации было то, что, кроме всепоглощающей вины перед Мариной, я испытывал облегчение. Почти ненавидел себя за это, но ничего поделать не мог. Словно вместе с Маринкиными слезами с меня слетали оковы, которые мешали жить уже давно.
И отмахнуться от этого я не мог. Не тот случай. Я сделал больно Марине, обидел Ди, теперь нужно решать всерьез, чего я сам-то хочу? Потому что глубоко внутри я хладнокровно осознавал: Марина может меня простить. Если буду валяться в ногах, каяться, и стану идеальным в ее понимании: она простит. Да, еще долго будут отголоски, сложно будет завоевывать заново доверие, но это возможно. Если мы оба будем хотеть этого.
Но я не хочу.
Несмотря на груз вины, я чувствую себя так, словно бегу по широкому зеленому полю, вдыхая всей грудью. Так не должно быть, когда изменил и тебя выгнали из дома. Так неправильно. Просто нечестно по отношению к Марине. Вдвойне нечестно после измены.
Из кухни доносится сладкий аромат выпечки, быстро приняв душ, прохожу туда, мама ставит передо мной завтрак.
– Я завела страничку в интернете, – торжественно говорит мне, показывая телефон. – И наняла рекламщика, чтобы занялся продвижением.
– Мам, ты большая молодец, – улыбаюсь ей, глядя на фотографии тортов и пирожных.
За всеми своими переживаниями я упустил из виду, как моя мама вступила в новую полосу своей жизни и взяла хороший такой разбег.
– Фотографа приглашала, – поясняет она на фотки. – Целый день перед этим пекла, устала, как собака. Тебе чай или кофе? – она отворачивается к чайнику, а я говорю:
– Мы с Мариной расстаемся.
Мама застывает спиной ко мне, уперев ладони в столешницу. Вздыхает, но поворачивается с мягкой сочувствующей улыбкой на лице.
– Не знаю, что и сказать, сынок. Ты уверен? – она присаживается на стул рядом со мной. Я пожимаю плечами.
– Мы еще ничего не решили, но… Я, кажется, этого хочу.
– Разойтись?
– Да. Последнее время, особенно после вашего с папой решения развестись я много думал о нас с Мариной… И понял, что не уверен в том, что хочу провести с ней всю жизнь.
– Дело только в твоих мыслях? – щурится мама, я вздыхаю.
– Не только. Я встретил девушку. Ее зовут Диана. Только не думай, что я из-за нее… Точнее, и из-за нее тоже, но сама мысль о расставании пришла мне в голову раньше.
Мама кладет ладонь поверх моей, участливо поджимая губы.
– Я поддержу тебя, что бы ты ни решил, сынок, – говорит мне. – Мне всегда казалось, что вы с Мариной не очень подходите друг другу, но это был твой выбор, и я его уважала. Но если ты несчастлив с ней, если все всерьез обдумал и решил, то действуй. Не сходи с поставленного пути. Может, твой папа и ранил меня, решив развестись, но я благодарна тому, что
