Василиса в тылу врага (СИ) - Ригерман Анастасия

– Переживаешь из-за встречи с моими родителями, или боишься за Лэсси? Всегда говори мне, если что-то не так. Хорошо?

Я подняла на него глаза, поражаясь мужской проницательности, и кивнула, но произнести вслух о том, что меня беспокоило, все равно не решалась.

– Ну же, Василиса.

Поцелуй в макушку неожиданно прибавил смелости.

– Ты снова прав, я действительно переживаю из-за этой встречи. В том, что Лэсси их очарует, я даже не сомневаюсь. А вот я… Кажется, твоя мама мечтала видеть рядом с тобой ту самую Фелисити, или кого-то другого, более подходящего, чем какая-то помощница...

– Расслабься. Я никому не дам тебя в обиду, – шепнул он мне на ухо, и я блаженно прикрыла глаза, твердо зная – не даст. Его руки были созданы для того, чтобы в них забываться. Едва ощутимо он потерся носом о мою макушку, и это было так трогательно, что отзывалось приятным теплом в груди.

– Спасибо, – кивнула я.

– За что? – в мужском голосе сквозила улыбка.

– За то, что ты есть у меня.

Вернувшись домой и включив разряженный телефон, на меня посыпалась целая куча оповещений. Желание вернуться к работе росло с каждым днем, да и чувствовала я себя вполне сносно, но Алекс с особым упорством продолжал настаивать, что я должна отдыхать и восстанавливаться. В итоге в офис по каким-то срочным вопросам уехал он один.

Его автомобиль только отъехал от дома, как на моем смартфоне высветился звонок от Тайлера.

– Привет. Мне кажется, или ты следишь за мной?

– Привет, сестренка. Не без этого, – усмехнулся Тай на том конце телефонного звонка. – Нужно встретиться, есть серьезный разговор.

– Где и когда?

– Сегодня. Сейчас. Сможешь вырваться?

– Думаю, да.

– Отлично. Я скину координаты.

Выйдя из своего укрытия в коридорчике, я спустилась на кухню. Мерил с Лесси как раз заканчивали обед. Малышка, по уши измазанная пюре из брокколи, но вполне довольная собой, начала зевать.

– Ну вот, подкрепились и баиньки.

Женщина вытирала свою любимицу салфеткой, рядом под ногами, как всегда, крутился Арктур, повиливая хвостом и радостно улыбаясь. Знаю, собаки не улыбаются. Но когда он вот так открывал пасть, вываливая язык набекрень, мне почему-то именно так и казалось.

– Я отъеду ненадолго по магазинам. Не теряйте меня, хорошо.

– Езжай, милая, езжай. Мы тут и сами прекрасно справляемся. А твое дело молодое, нечего в четырех стенах сидеть, – напутствовала Мерил.

Переодевшись в неприметные джинсы и светлую футболку, я снова зашла в смартфон, чтобы вызвать такси. От Тайлера как раз пришло сообщение с адресом. Только взглянув на него, я несколько зависла:

«Кладбище Голливуд-Хиллз, у могилы нашей матери».

Последний раз на могиле мамы я была еще в детстве, но такое не забывается. Отец не поскупился, захоронив любимую супругу в этом пафосном месте среди голливудских звезд, только нам с Тайлером, встретившимися у ее надгробной плиты, от этого было не легче.

– Красивые орхидеи.

– Ее любимые, – брат опустил цветы в приготовленную вазу и еще какое-то время мы просто молчали, никак не решаясь начать разговор.

Глядя на ее фото, ощущение было такое, словно вижу себя в будущем. Эти глаза, нос, улыбка, даже ямочка на щеке, и та передалась мне от мамы.

– Вы очень похожи, – озвучил Тай мои мысли. – Отец считает, что я был слишком мал и ничего не помню, но это не так. Ее голос, улыбка, любимые духи и наш прощальный разговор… Мы были очень близки с мамой, она доверяла мне.

– О чем ты говоришь? – не понимала я. – Тебе было всего шесть.

– Моему телу, но не интеллекту. Слышала про детей индиго? Мама знала, что я особенный. Колючий, неуправляемый, агрессивный, но в свои пять я уже писал рабочие программы, а к шести из любопытства хакнул почтовый сервер.

– Да ладно? – недоумевала я, совсем другими глазами взглянув на брата. – Отец никогда не упоминал об этом.

– Мои «странности» – не самая популярная тема в нашем семействе, – усмехнулся Тай, устало опустившись на лавочку возле могилы, и я последовала его примеру.

– А я всегда считала себя гадким утенком.

– Я тоже им был в какой-то степени. Чтобы выжить, пришлось учиться притворяться нормальным. Отцу нужны одержимые исполнители, такие как Рейчел. Она по его меркам всегда была идеальной.

– Ты сказал: «прощальный разговор»… – в горле встал ком. Говорить об этом было трудно, но я не могла не спросить. – Мама была больна? Знала о возможных осложнениях во время родов?

Так или иначе, всю жизнь я чувствовала, что виновата в ее смерти. Даже свой день рождения никогда не отмечала. Лишь в детстве, пока бабушка была жива. Она всегда устраивала для своей болезненной внучки веселые пирушки с задуванием свечей и кучей подарков.

– Знала. Я могу передать этот разговор почти дословно, только тебе он точно не понравится.

Мужские пальцы до побелевших костяшек сжались в кулаки, так, что теперь на руках брата выступали голубые прожилки вен. Его напряжение моментально передалось мне, пробежав толпой мурашек по позвоночнику, и это в знойный калифорнийский полдень.

– Да говори уже как есть!

– Мама просила позаботиться о тебе, когда я вырасту. А еще сказала, что желала нам другого будущего и пыталась остановить эту войну. «Рыба гниет с головы. Иногда у нас просто нет другого выхода, кроме как занести над ней нож, даже если потом будет очень больно…» – эту ее фразу с тех пор я прокручивал в голове миллион раз.

Когда Тай закончил, какое-то время я еще переваривала услышанное.

– Это все? Что она хотела этим сказать? Какая рыба?!

– В тот день она передала мне флэшку с подробной инструкцией куда отправить информацию, если с ней что-то случится.

– Что на ней было? Ты отправил?

– Я не должен был знать, что внутри, лишь спрятать.

– Ясно. И как ты поступил?

– Когда мама умерла, к нам с Рейчел пришел отец. Сказал, что были тяжелые роды, и ребенок родился калекой. Он был не в себе, и я тоже. Казалось, мы впервые понимали друг друга, вместе переживая горе. В один из дней я доверился ему, разрыдался у него на плече, как какой-то щенок. Отец забрал флэшку… «Молодец, сынок, я в тебе не ошибся». Никогда не забуду его лицо, словно он все время знал об этой маминой просьбе, последней просьбе, которую я так и не смог выполнить.

Стянув бейсболку, Тай склонил голову, зарывшись пальцами в коротко стриженных волосах.

– Перестань корить себя, ты ни в чем не виноват, – ладонь коснулась мужского плеча, но брат стряхнул ее, не желая моей жалости. А чего я хотела? Он всегда был таким: расшибется в лепешку, зато все сам. – Каким бы развитым ты ни был, мама не должна была возлагать на тебя такой груз ответственности. Естественно, что ты доверился отцу, как единственному близкому человеку.

– Я ведь едва не убил тебя прямо в детской кроватке... Такого тебе точно никто не рассказывал. За это я тоже не должен себя ненавидеть? – взорвался Тай, а я впервые увидела на его глазах проступившие слезы. – Прости меня, Василиса. Я обещал заботиться о тебе, но все эти больничные запахи навевали ужас, и ты: жалкая, сморщенная, вся в бинтах и трубках. Отец сказал, что если ты и выживешь, то всю жизнь проведешь в инвалидном кресле, как какой-то изгой. Вот я и решил, что мама говорила о тебе, а ты и есть та самая рыба.

Мне бы ужаснуться от его признаний, но на сердце неожиданно полегчало. По щекам заструились слезы, а где-то в глубине души расступились тучи ненависти, в тени которых я жила столько лет. Выходит, Тайлер считал, что выполняет волю матери и избавляет меня от мучений. Вот до чего довели несчастного ребенка наставления нерадивых родителей.

– Я знала, Тай. Бабушка рассказала перед смертью, – брат поднял на меня глаза, не веря тому, что слышит. – Знала и давно простила.

– Но как?

– Это было несложно. Я и сама ненавижу себя за то, что забрала ее жизнь, отняв дочь у бабушки, у вас с Рейчел маму, а у отца жену. Странно, что врачи во время родов спасали больного недоношенного ребенка, вместо того, чтобы бороться за жизнь его матери.