Всё начинается со лжи (СИ) - Лабрус Елена

— Успокойся! — почти молниеносно, как совсем недавно с Алексеровым, он задвинул меня за спину. И расставил руки.

Она толкнула его в грудь, зло, со всей силы. Но он только слегка пошатнулся.

— Так это из-за неё ты меня бросил? — орала она оглушающе. — Отвечай, твою мать! Из-за неё?

— Я уже всё тебе сказал, — прозвучал в тишине его ледяной голос. — Не смей устраивать скандалов на свадьбе моей сестры. Не смей их вообще больше мне устраивать.

Он предостерегающе выставил вперёд левую руку, а правой привлёк меня к себе.

— Сука! Какая же ты сука, — презрительно смотрела на меня Юлия Пашутина. Сделала шаг назад, ненавидяще и, словно не веря, покачала головой.

— Ты что здесь опять устроила, Юля? — с другой, мужской стороны входа раздался голос Пашутина. — Какого чёрта ты вообще припёрлась?

Я сжала ладонь крепко обнявшего меня Верейского. И слишком поздно заметила, как блеснуло на пальце кольцо.

— Пап, ты не волнуйся, я сама разберусь, — Юлька даже не обернулась к отцу. Взгляд её скользнул от моей руки к лицу Верейского. — Так ты и предложение ей уже сделал?

— Эльвира Алексеевна? — тяжело дыша, остановился перед нами Пашутин, повернулся к дочери. — Юля, что происходит?

— Ничего особенного, пап. Он не просто меня бросил. Он бросил меня ради неё, представляешь? А я ей, — она снова покачала головой, ещё один шаг назад, — всю душу вывернула. А она…

— Всю душу? — усмехнулась я. — Это ты о чём? О своей несуществующей беременности? Или о том, что трахаться с двумя «хачами» зашквар? Но самое страшное ведь, не то, что жених узнает, а то, что подумают твои светские подружки. Или я опять что-то неправильно поняла?

— Ты не была беременна? — пришла очередь удивляться Пашутину. Но его спокойствие явно было спокойствием гранаты, из которой уже выдернули чеку. Я видела это по его глазам, по сжатым до побелевших костяшек кулакам, по едва подрагивающей голове. — Но тогда ты, значит, тоже врала ему, докторша, — презрительно хмыкнул он, только что не плюнув в меня.

— Владимир Олегович, — отпустил меня Павел. — Вас это точно не касается. С кем спала ваша дочь. От кого была беременна. И была ли. А тем более об их секретах с врачом. Только можно подумать это не вы по её просьбе звонили директору клиники и просили принять. И он в лепёшку готов был расшибиться за ту сумму, что вы ему предложили. Жаль поскупились, — усмехнулся он. — Предложили бы в два раза больше и вам бы подтвердили, что это я беременный. Почему нет? — сверлил он Пашутина глазами. — Так не надо сейчас с больной головы на здоровую. Давайте просто разойдёмся, — оглянулся. Возле туалета уже собирались любопытные. — Здесь не время и не место. И всё это мы уже давно обсудили. Больше нам говорить не о чем. Пойдём, Эль, — он потянул меня за руку к выходу.

Но выйти мы не успели.

— Володя! — тонкий от волнения, я бы даже сказал писклявый голосок Ксении, прозвучал в кафельном мешке особенно пронзительно. — Володя, тебе плохо?

— Охренеть! — вытаращилась Юлька. На свою домработницу, что ворковала над побледневшим, но довольно твёрдо стоявшим на ногах Пашутиным. — Володя?! — брезгливо скривилась она. — Ты назвала его Володя?! Ты вообще что здесь делаешь?

И когда уровень её презрения, наверно, блякнул в голове как красная лампочка, показывая высший уровень, Юлия Владимировна и увидела её изрядно выпирающий в обтягивающем платье животик и буквально окаменела.

— Поздравляю, — проходя мимо, похлопал её Павел по плечу, выводя из оцепенения. — Скоро у тебя родится братик.

Наблюдать эту безобразную сцену как она таскает за волосы любовницу отца, а точнее свою прислугу, мы не остались. Они, конечно, сцепились. Но я подумала, что Ксенька и без посторонней помощи даст Юлии Владимировне неплохую фору, тем более ей было за что бороться.

Судя по побежавшей к туалетам охране, ссора продлилась недолго. А судя по количеству зевак, доставших свои телефоны, сеть сегодня будет переполнена сообщениями о беременной подружке Пашутина, о том, сколько лет она проработала в их доме. А скоро, видимо, присоединятся и официальные источники, подхватят и расскажут слезливую историю сиротки из многодетной семьи. А из того ток-шоу, как сказал Павел, что ей так и не перезвонили, наверняка прибегут первыми. И всё закрутится.

— Твой звёздный час, девочка! — усмехнулся Верейский, имея в виду Ксению, и обнял меня покрепче. — А ты всё равно самая красивая женщина в мире, моё озябшее сокровище.  

Вечерело. И всё так резко изменилось, хотя нас не было не так уж и долго. По всей территории зажгли праздничную подсветку. В бассейне включили цветной фонтан. В битком набитом зале приглушили свет.

На сцене выступали музыканты. На танцполе даже покачивались редкие парочки.

Павел усадил меня за столик. Принёс какие-то закуски, бокал шампанского.

— Блин, зря я сказала про беременность, — переживала я. — Ну и про остальное тоже. При отце.

— Не вздумай только себя в чём-то винить, — жестом позвал он официанта и попросил горячее. — С этой семейкой всегда так, Эль, вечно делаешь какую-нибудь ерунду. Но Пашутин всё равно видит и слышит только то, что хочет. Здесь вижу, здесь не вижу. «Да я ради дочери в лепёшку расшибусь!» — приподнял он на груди рубашку, изображая Владимира Олеговича, — а по сути он просто покупал ей, что она хочет, и на этом их общение заканчивалось.

Принесли горячее. Верейский как ни в чём ни бывало с аппетитом ел. А мне кусок не лез в горло.

— Мне кажется, она в шоке, Паш. Юлька. И такое гадкое чувство, словно я её тоже подвела, предала, обманула, — сделала я глоток шампанского. Покрутила кольцо на пальце. — С другой стороны, ну всё, теперь она знает. Все знают. Всё.

Павел усмехнулся.

— Ты зря беспокоишься, — он потянулся через стол и сжал мою руку. — Главное, что для нас это ничего не меняет. Ты и Машка — вот что важно, а всё остальное — такая никчёмная суета. А Юлька, она как та кошка, всё равно приземлится на лапы. Вон, посмотри, — он кивнул, показывая, куда смотреть.

Я повернулась. И не поверила своим глазам. У входа в зал стояла Юлия Владимировна в обнимку с Ренатом Алескеровым.

— Ничего не понимаю, — я потрясла головой, желая избавиться от морока, и медленно развернулась обратно к Верейскому. — Но он же…

— Что? Изнасиловал её? А я тебе что говорил, — промокнув салфеткой губы, пожал он плечами и протянул мне руку. — Пойдём, потанцуем, красавица моя. Пусть наше фото тоже твитнут все, кому не лень. Пусть Юлькин «миллион» позлорадствует. И пусть это фото разместят завтра во всех таблоидах. Ты — моя. И пусть весь мир об этом знает.

Глава 38. Павел

— Паш, а что она сделала прошлый раз? — всё ещё волновалась моя Элька, глядя как сладкая парочка, Юлька с Алескеровым, откровенно сосутся на танцполе, устроенном возле бассейна.

Обязательная программа для молодожёнов наконец-то закончилась. Они оттанцевали свой поставленный хореографом танец, Лиза переоделась раз третий или пятый, и теперь веселье началось для гостей.

— Ты о каком прошлом разе? — развалившись в плетёном кресле, я мусолил сигару, а Эльвира так и ходила с бокалом шампанского и никак не могла его допить.

— Четыре года назад, — поставила она фужер на широкий подлокотник. — Ты же тогда он неё ушёл?

— Да, было дело, — улыбнулся я, глядя на неё. — Приехал из Сочи, места себе не находил. И ушёл.

— А она?

— Ну-у-у, слегка вот так же позакатывала мне истерики. Столь же безобразные, сколь и бесполезные, — и я, конечно, сильно смягчил про «слегка». — А потом нашла себе какого-то придурка. Одного красноярского предпринимателя, типа эко-фермера. Мужик вроде как не старый, за сорок, и вроде как просто сильно верующий, ничего криминального, — выпустил я дым в сторону, чтобы его не сносило на Эльвиру. — Юлька вроде как тоже приобщилась. К вере. Пашутин даже обрадовался. Ему все эти платки, юбки в пол, молитвы, что она целыми днями нашёптывала, показались исцелением для неё, терапией.