Нежна и опасна (СИ) - Володина Таня

— И в чем правда, Паша?

— В том, что между нами возникли чувства, и нам нужно время, чтобы в них разобраться.

Я поняла, что именно эту фразу он и произнесет. Дважды. Наверное, он придумал ее заранее — когда вез меня в «Дом мечты». Он уже тогда знал, что возврата не будет, что переспав со мной, он не сможет меня оставить.

— А мне нужно с ними поговорить? — спросила я. — Не с Машей, у меня не хватит духа посмотреть ей в глаза, но хотя бы с Кириллом? Я думаю, так будет правильно.

— Может быть, позже. — Молчанов глянул на меня. — Он импульсивный человек. Боюсь, наломает дров, а потом будет жалеть. Вы поговорите, когда ты будешь к этому готова и когда он успокоится. Отмена свадьбы — еще не конец света.

Я смотрела на его профиль и таяла от любви. Мой мужчина. Красивый, сильный, ответственный, любящий, сексуальный. Мой Молчанов. Только мой.

— А мы с тобой поженимся?

Его губы растянулись в озорной улыбке:

— Слушай, я могу арендовать частный самолетик, Сессну какую-нибудь — она по размерам не больше этого джипа. Слетаем в Лас-Вегас, если тебе хочется. Устроим свадьбу в городе грехов.

— Как самые настоящие грешники?

Он протянул руку и потрепал меня по колену:

— Мы не грешники, Аня. Мы просто полюбили друг друга в сложных обстоятельствах. Так бывает. Это не значит, что мы плохие люди, и нас нужно наказывать.

Меня поражало, как спокойно он об этом говорил. До того, как он принял решение расстаться с Машей, он так же спокойно меня отвергал. А теперь он вел себя так, словно у него с души свалился тяжелый груз. Он осознавал, что сделает больно дорогим для него людям, но это было честнее, чем создавать семьи, а потом изменять супругам. А в том, что мы бы изменяли Кириллу и Маше, мы оба не сомневались. То, что пылало между нами, так просто не затушить. Мы пытались.

Я вздохнула:

— Если без шуток, то я не хочу выходить замуж в Лас-Вегасе. Я все понимаю: свадебная столица мира, часовня, где женился Элвис, красивые фотографии и легенда для внуков. Но меня это не привлекает. Пускай моя свадьба будет не такой эпичной — главное, чтобы дедушка был со мной.

Молчанов улучил момент и поцеловал меня в губы:

— Так и будет, любовь моя. Все, что захочешь…

В гостиной пахло дорогими французскими духами. На малиновом диване с кожаными подлокотниками сидела румяная Маша. Слева от нее примостилась Светлана — в умопомрачительном платье с люрексом, а справа — взволнованный Олег. Кирилл стоял позади дивана, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Паша, Аня, подойдите! — воскликнула Маша, увидев нас на пороге.

Ее голос звучал так благоговейно, на грани восторга и слез, что я подбежала и присела у ее ног:

— Что случилось?

Она взяла мою руку и приложила к животу.

— Чувствуешь?

Я замерла и ощутила легкий толчок прямо в ладонь. Я испуганно отдернула руку, а Маша заливисто засмеялась:

— Не бойся, это наша Анютка толкается. Резвая девочка. Паша, иди сюда.

Он подошел, Маша потянула его к себе:

— Послушай, первые толчки. Это такое чудо, такое нереальное счастье…

Тихие быстрые слезы потекли по ее щекам, она небрежно их смахнула, и одна слезинка упала мне на руку. Обожгла до мяса, как расплавленный металл.

Как же больно!

Молчанов присел рядом со мной, — Олег так и не уступил ему место рядом с Машей, — и приложил руку к животу. Его лицо исказилось в гримасе боли и радости, страдания и любви. Он спросил, запинаясь:

— Ты сказала… «Анютка»?

— Ну да! Мы с мамой ходили сегодня на маникюр и педикюр. Сидели там, болтали с мастером, и вдруг мне в голову пришла замечательная идея: а почему бы не назвать нашу дочку Анютой? В честь Анечки, конечно. Это чудесное имя: простое, нежное, библейское, к тому же прекрасно подходит к отчеству и фамилии. Анна Павловна Молчанова. Скажи, красиво звучит?

Анна Павловна Молчанова.

Анна Павлова-Молчанова.

Я не выдержала и, глотая слезы, отняла руку от живота, где толкалась моя крошечная тезка. Молчанов криво улыбнулся Маше:

— Красиво.

Потом посмотрел на меня, и я чуть заметно покачала головой. Он побледнел, на скулах вздулись желваки, и я услышала, как он скрипнул зубами. Я подавила рвущийся из горла всхлип и еще раз качнула головой, более настойчиво. Это означало — «нет».

Нет нашему плану.

— Девочки, ну что вы все рыдаете, как маленькие? — жалобно спросила Светлана, выуживая из золотого клатча бумажный платочек и осторожно промакивая накрашенные ресницы. — Врач сказал: запрещено волноваться, плакать и испытывать негативные эмоции. Нужно беречь себя!

— Так я же от счастья, мама, — проговорила Маша.

— Все равно не надо! Ребеночку это не на пользу. Все, пойдемте пить чай с тульскими пряниками! Я специально заехала в русский магазин и купила настоящих русских пряников. — Она поднялась и замахала руками на Кирилла, Олега и Пашу: — А вам, ребята, пора ехать, ваши цыпочки вас заждались. Папа уже там, Саша там, бодигарды там. Собирайтесь — и гоу на мальчишник!

Молчанов показал мне глазами на патио.

Я ловко уклонилась от объятий Кирилла — «Где вы так долго пропадали? Что еще за сюрприз? Надеюсь, приятный?» — и закрылась в ванной. Умылась холодной водой, вытерла сопли и приняла решение — единственное, которое не делало меня монстром в собственных глазах.

Вышла во дворик: пусто. У бассейна тоже никого не было. Из дома раздавались голоса Кирилла и Светланы. Они так громко и экспрессивно обсуждали планы на завтра, что было непонятно, ругаются они или шутят. Горячая южная кровь. Я прошла вдоль дома и завернула за угол, к небольшой пристройке с тренажерами. И тут же попала в руки Молчанова:

— Что случилось, Аня? — прошептал он и притиснул меня к стене.

Тело тут же откликнулось. Оно не забыло наслаждение, пережитое два часа назад. Кровь еще бурлила. Я уперлась ладонями в твердую грудь под белой рубашкой:

— Паша, не говори ничего Маше. Она сейчас такая уязвимая. Я не прощу себе, если с ней что-нибудь случится, и ты тоже не простишь. Мы возненавидим друг друга. Потом… когда-нибудь… скажешь.

— Когда потом? Завтра свадьба.

— Я не знаю… — я сглотнула комок в горле и выдавила: — Не надо ничего ей говорить — это жестоко и неправильно. Сейчас самое главное — ребенок. Дай ему спокойно появиться на свет.

— Ты предлагаешь мне жениться? Серьезно?

Другого выхода не было. Бросить беременную невесту у алтаря — это за гранью добра и зла. Почему я не подумала об этом раньше? Куда делись мои мозги и моя чуйка? Мне казалось, все будет легко и просто — или нелегко и непросто, но хотя бы не так убийственно! А когда я увидела Машу, погруженную в хрупкое материнское счастье, когда увидела ее слезы и беззащитность, на меня обрушилось осознание подлости моего поведения.

Я была бесконечно перед ней виновата.

Она меня поддержала, окружила теплом и приняла в семью, а я нагадила ей в душу — из эгоизма, легкомыслия и похоти. И Молчанова я подвела! Я его соблазнила. Он сопротивлялся сколько мог, но я загнала его в ловушку своей безрассудной и безжалостной любви. А теперь я должна открыть двери и выпустить его из плена. Выгнать, если он не захочет уходить по доброй воле.

— Женись, — прошептала я.

Он поднял мою голову:

— Это невозможно, ты же знаешь.

— Еще сегодня утром ты собирался это сделать. Считай, что между нами ничего не было. Мы ошиблись, Паша. Нет, это я ошиблась, а ты был прав! На чужом несчастье…

— Аня, Аня, — перебил Молчанов, — Маша не заслуживает такого унижения. Я слишком ее уважаю, чтобы жениться из чувства долга. Я и так себя ненавижу. Я думал, что поступаю как порядочный человек, а на самом деле вел себя как мудак — с Машей, с Кириллом, с тобой…

В его голосе было столько презрения к себе, что сердце у меня сжалось. Он тоже себя казнил! Страшно представить, что с ним будет, если он расстанется с Машей, а она потеряет ребенка. Нельзя этого допустить.