Татьяна Веденская - Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
– Пожалуй, поеду, – пожала плечами Женя. – Ты явно затеваешь сцену, к которой я сейчас не готова.
– Не готова к сценам? – воскликнула мама и обрушила собранную стопку тарелок обратно на стол. – Ты приносишь в подоле ребенка, сообщаешь об этом на папином дне рождения, да еще с таким видом, словно это самый лучший подарок, который можешь нам сделать.
– А что ты считаешь, я должна была сделать? – холодно поинтересовалась дочь. – Аборт? Только чтобы не нарушить твоих представлений о том, что хорошо, а что плохо?
– Ты не должна была спать с кем попало! – взвизгнула мама. Женя вздрогнула, словно как от удара, и побледнела.
– В общем, дорогая родня, теперь вы все знаете и можете больше вообще никогда не звонить. И, если хотите, можете сделать вид, что у вас есть только одна дочь. – Женя схватила сумку, бросилась в прихожую, схватила пальто и уже возилась с замками, когда папа встал между ней и дверью.
– Прости ее, она же все-таки твоя мать. Ты меня слышишь? Девочка моя, ну ты что! – Она уткнулась в папину грудь, совсем как это бывало в детстве, когда мать поругает за двойку (чего почти никогда не случалось, ибо Женя панически боялась получать двойки) или за какую-нибудь оплошность. В мамином списке огромное количество всего граничило с преступлением. Грязные коленки, расцарапанная ладонь, невымытые руки. Она ругалась много. Папа обнимал и прижимал к груди. Дочь рыдала, больше от бессилия, чем от обиды. Зачем вообще приехала, если знала, что так и будет.
– Ну а срок-то какой? – спросил папа на ушко, когда та немного успокоилась.
– Второй триместр. И знаешь, когда я была в ванной… Она первый раз пошевелилась, – прошептала Женя. Они оба, не сговариваясь, рассмеялись. Сели на пуфик, и папа положил руку дочери на коленку.
– Значит, решила тоже сделать меня дедом?
– Ага.
– А парень? – после долгой паузы все же спросил он.
– Я не могу, не готова, пап, – покачала головой Женя. Они помолчали еще, а потом она добавила: – Может, потом вас с ним познакомлю… когда-нибудь. Но нескоро.
– Я понимаю, – кивнул отец. В этот момент Катерина вышла к ним в полутемный коридор, сощурилась, увидела их и присела на тот же пуфик.
– Поздравляю, сестренка, – пробормотала она. – Значит, девочка, да?
– Да, – кивнула Женька.
– У меня есть коляска. Я ее никому не отдала. Мы думали, может, второго заведем, – пробормотала Катерина, и это было уже настолько переполняющим, что Женя снова начала плакать, на сей раз от умиления.
– Ну что ты, что ты… – приговаривал папа, а Катя рассказывала, как ее тошнило, когда она ждала Сашку.
– Я не могла есть ничего, кроме пиццы. Странно, да? Ведь пицца – там же всего полно. Сыр, помидоры, колбаса и даже грибы. И ничего! – развела руками сестра. – Хоть целую пиццу. А дай мне кусок сыру – и тут же вывернет. Еще меня тошнило от запаха метро.
– Кошмар, – всхлипнула Женя. – Меня один раз стошнило от стиральной машины.
– Это как? – удивился папа.
– Самая странная вещь, которая со мной случилась, – усмехнулась дочь. – Я стояла в ванной, чистила зубы и смотрела, как стиральная машина крутит вещи. Закружилась голова, и меня стошнило.
– Может, это просто от зубной пасты? – предположила Катя.
– Сидите? – раздался сдавленный бас Катиного мужа, возникшего в просвете коридора. – Ну, двигайтесь тогда. – И он попытался найти себе уголок, но пуфик был мал даже и для троих. Тогда он придвинул к себе огромные резиновые сапоги тестя и уселся на них. Только сейчас Женя заметила, что обе руки свояка заняты. В правой он держал бутылку с минералкой, а в левой – недопитый коньяк. Отец Жени усмехнулся.
– Ну а из чего же пить? – спросил он, и в голосе явно прозвучали критические нотки. Катин муж невозмутимо поставил коньяк на пол, затем извлек из карманов своей спортивной кофты две стопки.
– Подойдет? – спросил он и вскинул голову.
– Ого! – одобрил тесть. Это была самая многолюдная прихожая и самый странный день рождения, который Женя могла вспомнить. Мама сидела одна в комнате, пока вся ее вымуштрованная семья забилась к выходу и тихо перешептывалась, размышляя о том, как теперь и что будет. Какие вещи нужно купить, каким именем назвать малышку и где рожать.
– Ты будешь рожать у моего гинеколога. Она гениальна, – заверила сестру Катерина.
– Твой врач много денег берет? – заволновалась Женя. – У меня и так уже платный доктор, а то в поликлинике какие-то беременные мегеры чуть не съели.
– Платный доктор? Пф! Нужно тебя показать моему гинекологу.
– Так как насчет денег? – продолжила Женя, ибо вопрос этот был не праздный. Как там вырулится с работой, еще неизвестно, и очень даже возможно, что придется каждую копейку считать после того, как Алексей все же добьется своего и выкинет ее на улицу. Несмотря на все заверения закона (в лице адвоката Померанцева), Женя волновалась. Она уже знала, во что обходится буква закона Анне. Кто сказал, что у нее будет как-то иначе. В общем, если не получится добиться справедливости… Ванька уже сказал, что жить они будут у него, что на практике означает, жить они будут в доме родителей Анны. А вот на что жить, он не сказал.
– Уж мы можем себе позволить оплатить тебе нормального доктора! – раздался громкий возмущенный голос Жениной мамы. Она вошла в коридор, включила свет и тут же поймала всех на месте преступления. Раскрасневшееся лицо папы говорило о том, что он выпил куда больше коньяку, чем позволяет его «желчекаменная», а бегающие глаза Катерины говорили о том, что она тоже переметнулась на сторону беременной сестры. У Жени виноватое выражение лица появлялось всегда при виде мамы. Рефлекс.
– Мам? – пробормотала Женя. – Я справлюсь.
– Так, никаких разговоров. И не сиди в коридоре, тут сквозняк. Что вы здесь столпились. Ей нужен воздух! – Мама ворчала больше оттого, что сидеть одной за красиво накрытым праздничным столом было не так интересно. Ее семья – это все, что у нее было, и выпускать бразды правления она не собиралась ни при каких раскладах.
– Да. Конечно! – Катин муж уже давно научился исполнять приказания тещи быстро и без лишних вопросов. Так было куда проще и безопасней. Через несколько минут вся семья снова сидела за столом и чинно раскладывала по тарелкам совсем уже остывшее «горячее». А Женя, запинаясь, докладывала маме о своем самочувствии, о том, какие анализы уже сделала и какие еще нужно сдать. Показывала результаты УЗИ, которые как раз удачно оказались в сумке. Затем мама строго-настрого запретила дочери в «ее положении» водить машину, и пришлось довольно долго ругаться, потому что не водить машину в «ее положении» было решительно невозможно. Мама было надулась, но мудрый папа откуда-то извлек целую пачку детских фотографий Женечки и Катюши, и вся семья принялась умиляться и перебирать их, вспоминая, что происходило в том году, а что в этом. И только Сашка, Катин сын, сидел в бабушкиной спальне и сражался с чудовищами в телевизоре. Вся эта ностальгия была Сашке неинтересна. Ему бы лишних тысячу очков, он бы тогда купил дополнительный пояс снаряжения и был непобедим.
