Кэрол Марш - Серебряная цепь
— Нэн говорит, что ты вернулась навсегда. Это правда?
— Да. По крайней мере в Гросс Пойнт я больше не поеду, — согласилась Дана, посмотрев прямо в глаза Питера. Он казался таким добрым, что ее глаза вдруг наполнились слезами. Не желая, однако, чтобы он ее жалел, она быстро добавила: — Ну, говори, ведь тебе хочется напомнить, кто был прав?
— Хотелось бы мне ошибаться, — тихо и тревожно сказал Питер. — Может, расскажешь мне, как все было?
— Вообще-то не очень. — Дане удалось выдавить из себя короткий смешок. — Не то чтобы я не хотела тебе рассказывать, но я просто вообще не хочу говорить об этом.
— Ты собираешься развестись? — Питер рассеянно свернул салфетку и положил ее под тарелку. Казалось, он сосредоточился на тарелке, но когда Дана утвердительно кивнула, он бросил на нее внимательный взгляд и опустил глаза прежде, чем она смогла прочитать что-нибудь на его лице.
— Давай не будем об этом говорить, — попросила Дана. — Расскажи мне об Англии. Там было здорово? Тебе понравилось в Оксфорде? Ты влюбился в кого-нибудь?
— Да, да и нет.
— Так нечестно, ну-ка, рассказывай! — Дана свернула свою салфетку и надела ему на голову.
— Ладно, — Питер выпрямился и посерьезнел. Внезапно Дана вздрогнула, осознав, что три года изменили его так же сильно, как и ее. Питер приобрел уверенность, которой ему недоставало раньше, и она уважительно слушала его рассказ об учебе в Баллиоле; о его работе по истории, которая заслужила множество похвал и наград; о людях, которых он встречал; о его надежде вернуться после окончания Оксфорда и продолжить свои научные изыскания.
— Я буду писать труды по истории, — решительно сказал Питер. — Придется пройти несколько предметов в Стэнфорде этим летом, окончить Гамильтон и, если повезет, поступить в Роудс.
— Господи! — ахнула Дана. — Я и не знала, то есть хочу сказать, что это чудесно. Я так тобой горжусь. — Питер расплылся в улыбке и теперь снова выглядел, как мальчик, с которым она ходила вместе на уроки танцев. Под его обезоруживающей улыбкой Дане стало жалко, что она растеряла свой талант. Ей тоже хотелось рассказать что-нибудь волнующее, чтобы можно было поговорить о серьезном. Но она может похвастаться только тем, что подготовилась к турниру по гольфу в Гросс Пойнте. — Ты будешь знаменитым, — засмеялась она. — Мы будем гордиться, что знакомы с тобой.
— Может быть, — согласился он. Самодовольство мелькнуло на его лице, и от этого он стал выглядеть еще моложе. — Учитель говорит, что моя работа — лучшая из тех, которые он читал за многие годы.
— Хвастун.
— Ты и сейчас рисуешь? — Питер встал и потянулся. Его костюм помялся во время перелета в Нью-Йорк, а на локтях твидового пиджака были кожаные заплаты. Он выглядел, по мнению Даны, как многообещающий интеллектуал, помятый и взъерошенный. Она покачала головой, и он нахмурился. — Почему? У тебя талант, и ты это знаешь. Тебе надо рисовать.
— Я больше не могу. — Улыбка Даны увяла, и крошечные морщинки обозначились возле губ, когда она вспомнила о студии, которую Гэвин перестроил для нее и которая стояла пустая последние два года. — Я просто не могу, наверное, потеряла свой талант. Думаю, что я больше никогда не смогу рисовать.
— Это бред. — Он внимательно посмотрел на нее, будто пытаясь прочесть мысли собеседницы. — Ты можешь рисовать сейчас, здесь. Теперь тебя ничто не остановит.
— Ты не знаешь, никто не знает… — Дана поднялась и сжала спинку стула так крепко, что ее пальцы побелели. — Я беременна, Пит, — выпалила она и поняла, что ошеломила его. Ведь она не собиралась делиться с кем-нибудь этой новостью, ни с кем, даже с Джилли. И вот от уютной болтовни с Питером она расслабилась и сочла совершенно естественным доверить другу тайну, которая оборвала едва обретенную ею свободу.
— Боже мой! — они мрачно переглянулись. — Но ты же не собираешься возвращаться к мужу?
— Нет, ни за что! Но я не знаю, что делать дальше. Бабушка ничего не знает, Маршалл не знает. Я узнала об этом только сегодня утром.
— А Джосс?
— Нет, только ты. Прости, я не хотела и тебе говорить, так получилось. — Несмотря на жару, Дана дрожала, и лицо Питера смягчилось. Он сунул руки в карманы и обошел стол, подойдя к ней. Ее голова почти касалась его плеча, и подруга не заметила его горящий желанием взгляд, когда он наклонился и поцеловал ее блестящие золотые волосы. — Питер, я была такой идиоткой.
— Но это уже прошло, моя девочка, — бодро ответил он, и оба рассмеялись. — Вопрос в том, что теперь.
— Я не знаю, просто ничего в голову не приходит. Это меня шокировало так же, как и тебя. — Дана устало заправила волосы за уши. — Прости, — сказала она. — Тебе вовсе не обязательно вникать в мои проблемы. — Она опять посмотрела на него, понимая, что ей стало легче оттого, что она призналась, она благодарна ему за то, что навестил ее перед тем, как ехать домой. — Я рада, что ты приехал, что ты здесь. Я скучала по тебе больше, чем могла предположить.
— Добрый старый Пит, да? — Он дружелюбно улыбнулся, внимательно глядя на нее.
— Мы уже не те добрые старые люди, — напомнила Дана, и он согласно кивнул. — Ты долго будешь в Нью-Йорке? Мы увидимся до твоего отъезда в Калифорнию? — Питер направился к двери, а она — за ним.
— Некоторое время я поживу здесь. Мне надо повидать родителей, побыть с ними и проследить, чтобы Гасси наконец оторвалась от своих книжек, — он усмехнулся. — Она бросила лягушек и занялась астрономией. Говорят, что все, что мы делаем, предопределено звездами. Родители в ужасе, они считают, что она с каждым годом становится все более замкнутой и непонятной. Мне, конечно, нужно что-то сделать для нее.
— Питер. — Дана обняла его за талию, а он притянул ее к себе. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о ребенке, ты не скажешь…
—…Никому ничего, — мрачно продолжил он. — Можешь на меня положиться. — Он повернул Дану к себе, приподнял ее подбородок так, что она смотрела ему прямо в глаза, и просто сказал: — Ты знаешь, что я хочу, чтобы ты была счастлива. Мы еще поговорим, я обещаю. Рано или поздно ты захочешь рассказать о Маршалле, тогда я — весь внимание.
Дана попыталась улыбнуться, и Питер прижал ее к себе.
— Так-то лучше. Мы всегда все решали вместе, Дэйнс. Ничего не изменилось, все уладим, как и раньше.
— Господи, Питер, как я могла превратить свою жизнь в черт знает что?
— Ты не послушалась старого дядюшку Крэйна. — Не глядя на нее он надел свой поношенный пиджак и поискал глазами рюкзак. — Не слушай меня, и постоянно будешь попадать в неприятности.
— Пит. — Дана смеялась сквозь слезы. — Это не то же самое, что быть пойманной за курением в Чапине, это целая жизнь. — Она подняла глаза, когда они ждали лифт. — Господи, мне двадцать один, а я беременна и развожусь с мужем.
