Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви
— Бесполезно, — откусив кусочек батончика, ответила Лави. — Все равно я тебя догоню и заставлю выслушать. — Она прожевала и продолжила: — Солнышко, когда я тебя слушаю, у меня складывается впечатление, что ты еще очень юна. И я не видела в этом ничего плохого, пока ты не начала высказываться о своей позиции. И тут мне стало ясно, что хотя в твоей голове множество правильных понятий, они еще не разложены по полочкам. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Нет, не понимаю.
Гвин была настолько сбита с толку, что не могла сердиться.
— Хорошо, начнем сначала. Ты талантливая, милая, и в твоем сердце столько любви, что ты не знаешь, что с ней делать. Как любой другой человек — и поверь мне, я тоже через это прошла, — ты думаешь, что люди пытаются вмешиваться в твою жизнь, когда на самом деле они хотят лишь того, чтобы ты была здорова и счастлива, А ты стремишься к полной независимости и свободе от всяческих уз, потому что, если будешь связана, то что же станется с твоим талантом? Ты не видишь способа проявить свой талант и иметь при этом нормальную жизнь, так?
— Лави, ты меня смущаешь…
— Потерпи и слушай дальше. В школе есть несчастный человек, который не знает, как справиться с постановкой пьесы, и которому ты могла бы помочь. Но ты уверена, что, помогая ему, каким-то образом ущемишь свою независимость. Так вот, солнышко. Ты теряешь свободу только тогда, когда упускаешь возможности, которые встречаются на твоем пути. — Она приблизилась к самому уязвимому месту. — Так какова реальная причина твоего дурацкого упрямства? Только не говори, что ты не умеешь ладить с детьми. Это объяснение не пройдет.
Гвин резко отвернулась к окну и проглотила комок, сжавший горло.
— Мне кажется, малыш замерз, — сказала она. — Он не такой веселый, как несколько минут назад.
Лави подошла к ней.
— Наверное, у него подгузник мокрый. Ничего, сейчас я им займусь. Гвин, девочка, что с тобой происходит? — сказала она, поглаживая Гвин по плечу. Спрашиваю будто сама не догадываюсь, подумала она.
— На что ты намекаешь?
— На Алека Уэйнрайта.
— Не будь смешной!..
Воспоминание вдруг всплыло из глубин памяти. Ей тогда было восемь или девять лет. Дело было 4 июля, и она весь день сводила взрослых с ума, возбужденная предстоящей поездкой в Лаконию на праздничный салют. Мэгги в отчаянии упросила Алека, который собирался с друзьями на озеро купаться, взять Гвин с собой, чтобы она не путалась у остальных под ногами. Алек, а ему тогда было лет пятнадцать, вовсе не обрадовался «хвостику», который ему навязали. Всю дорогу он ворчал, а когда они пришли на место, вообще перестал обращать на нее внимание.
Рассердившись на такое пренебрежительное отношение, Гвин заплыла слишком далеко, да еще почти сразу после еды. Ногу неожиданно свело. В панике она начала барахтаться, беспорядочно бить по воде руками и звать Алека на помощь. Ей никогда не забыть, какое у него было перепуганное лицо, когда он подплыл к ней, и то, как внимателен он был весь остаток дня.
Сейчас она тоже барахтается на глубине вдали от берега. Но на этот раз Алек не может ее спасти.
— Лави, умоляю. Мы с ним как брат и сестра. У нас нет ничего общего, кроме привязанности к Поппи. — Она посмотрела в глаза подруге. — Я не увлечена Алеком, если ты на это намекаешь.
В этом была изрядная доля правды. Это школьницы «увлекаются». Для нее возраст таких «увлечений» давно миновал.
— Как ты могла догадаться, намеки и догадки — не мой стиль. — Лави снова откусила от батончика. — Я говорю о том, что вижу.
— Тогда проверь свое зрение. — Гвин решила не сдаваться. — Между мной и Алеком ничего нет.
— А я и не говорила, будто что-то есть, — с хитроватой улыбкой проговорила Лави. — Но не пытайся убедить меня, что ты не хочешь, чтобы кое-что было.
— Можешь верить во что угодно, Лави, но я повторяю: ты ошибаешься. Знаешь, я вообще не хочу говорить на эту тему. — Гвин встала со стула. — Лучше я пойду и…
— Подожди минутку, — сказала Лави, поймав Гвин на ходу за руку. — Для актрисы ты плоховато притворяешься. Один только факт, что ты расстроилась, говорит о многом. Возможно, о большем, чем ты готова признать. Но… — Лави вздохнула. — Это не мое дело, так?
Гвин скрестила на груди руки и плотно сжала губы.
— Так.
— О черт… Похоже, я зашла слишком далеко. Извини, — мягко сказала Лави. — Обещаю, что больше не буду вмешиваться. Хорошо?
Гвин кивнула. После секундного размышления Лави ободряюще сжала ее руку, потом выглянула в окно.
— Пожалуй, ты права насчет Коди. Он действительно поскучнел.
Она распахнула заднюю дверь и позвала детей домой. С них сняли комбинезоны, переодели, напоили горячим шоколадом и отправили в гостиную смотреть телевизор. Убирая со стола чашки, Гвин поймала на себе странный взгляд Лави. Видимо, обещания «не вмешиваться» хватило ей ровно на двадцать минут.
Гвин отвернулась, ставя на полку банку с «Несквиком», а когда повернулась, увидела, что подруга все еще смотрит на нее и на губах Лави блуждает опасная улыбка.
— В чем дело? — спросила Гвин.
— Не понимаю, как ты собираешься поймать мужика, если выглядишь как мешок на палке?
Гвин в замешательстве оглядела свой наряд: просторный комбинезон серо-коричневого цвета поверх бежевого свитера под горло. Ну да, немного мешковато и по цвету похоже на мешок…
Затем резко вскинула голову.
— Поймать мужика? Я не собираюсь никого ловить!
— В таком наряде и не поймаешь. — Лави скрестила руки под в меру пышным бюстом. — Грудь-то у тебя должна быть под всем этим.
— Это ты так думаешь, — пробормотала Гвин.
— Дело не в количестве, а в качестве, — сказала Лави, подходя ближе. — А почему ты не пользуешься косметикой?
— Я ее не люблю.
Лави взмахнула рукой.
— Ошибаешься! Все, что украшает тебя, — твой союзник, понимаешь? — Она взяла Гвин за подбородок и повернула ее лицо сначала в одну сторону, потом в другую. — Требуется совсем немного — чуть-чуть туши на ресницы, серые тени для век… — Гвин решила, что если она никак не будет реагировать, то Лави быстро от нее отстанет. Напрасно. — Гм. С волосами вряд ли что-то удастся сделать.
— Спасибо, дорогая подруга.
— Слушай, не понимаю, зачем ты подстриглась, как новобранец? О чем ты только думала, детка?
— Это была ошибка. И они отрастают. — Она дернула себя за прядь над ухом и вздохнула. — Я надеюсь.
