Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви
— Не знаю, Лав, — вздохнув, сказала она. — Боюсь, что это будет холостой выстрел. Я всегда считала, что для того, чтобы играть на сцене, надо уже быть достаточно раскованной. Упражнения помогают приобрести уверенность, но, в общем, актерское мастерство не для застенчивых и замкнутых.
— Я ведь не прошу превратить ее в Тину Тернер. Просто помоги ей приобрести немного уверенности в себе.
— Я бы хотела помочь, Лав, но… — Гвин с извиняющейся улыбкой пожала плечами.
— Хочешь помочь — так помоги. У тебя должно получиться, ты ей нравишься. — Она усмехнулась. — А я хорошо заплачу.
Похоже, отказаться не удастся.
— Да, ты знаешь, чем меня можно пронять.
— Еще бы. Ну что, начнем с понедельника, может быть, два раза в неделю, по вечерам?
— Хорошо, считай, что я согласна, — со смехом сказала Гвин. Потом спросила: — Кстати, как у нее идут дела с участием в пьесе? Она ведь отвечает за реквизит?
Лави хмыкнула и, скрестив на груди руки, отвернулась к окну, глядя на играющих детей.
— А ты видела Алека в роли постановщика спектакля?
Гвин хватило двух недель, чтобы разгадать тактику своей новой подруги. Каждый раз речь заходила о том, что Лави действительно волновало, она отводила взгляд в сторону, делая вид, что это ее не слишком интересует. Гвин знала и то, что бессмысленно пытаться вернуть разговор снова к Ванессе.
— Как я поняла, у него получается не слишком хорошо?
— Нет, не пойми меня неправильно. Он отличный преподаватель английского. И дети обожают его. — На ее лице появилась понимающая улыбка. — Мне кажется, девчонки в школе должны быть в него влюблены.
— Я в этом не сомневаюсь, — небрежно заметила Гвин, отхлебывая чай.
— Но при этом он совершенно не знает, что делать с детьми на сцене. Ему нужна помощь.
— Гм, — неопределенно хмыкнула Гвин.
Отсутствие реакции не остановило Лави.
— Послушай, солнышко, если бы ты только видела это душераздирающее зрелище! Он старается, но это не его стихия.
Она повернулась лицом к Гвин, и по ее большим темным глазам Гвин догадалась, что сейчас последует.
— Нет, Лави.
— Просто приди тихонько на репетицию. Один-два профессиональных совета. Это все, о чем я прошу. Поскольку у тебя куча свободного времени…
Гвин раскрутила в чашке остатки чая.
— Я не могу это сделать.
— А почему?
— Во-первых, меня об этом не просили. Не в моих привычках совать нос в чужие дела.
— Угу.
— А кроме того, — добавила Гвин, понимая, что дает втянуть себя в более глубокую дискуссию, но не зная, как остановить себя, — почему я должна его спасать?
— Стоп, детка, Алек тут ни при чем. Я беспокоюсь о детях.
— Тогда тем более не могу.
Лави озадаченно посмотрела на Гвин.
— Почему?
— Я не умею находить общего языка с детьми.
— Вот уж не надо! Думаешь, я не заметила, как хорошо ты ладишь с моими?
— Это не считается. Здесь они у тебя на глазах, а в присутствии матери они не смеют вести себя плохо.
— Ничего ты не знаешь, — пробормотала Лави, потом шутливо погрозила пальцем. — Подожди пока появятся свои, тогда поймешь.
— С этим проблем не возникнет. У меня не будет детей.
— Кто это сказал?
— Я сказала. — Гвин распрямила плечи. — Это нечестно по отношению к детям — пытаться совместить карьеру и материнство.
Лави наклонилась к ней через стол и недоверчиво прищурилась.
— Что-что?
— Я не имела в виду такую карьеру, как у тебя, — поспешно начала оправдываться Гвин. — Ты — врач и, по крайней мере, работаешь в том же городе, где живешь. А если бы моя карьера состоялась, мне пришлось бы ездить по всему миру. То есть либо оставлять детей с няньками, либо таскать их с собой. — Гвин покачала головой. — Я не могу пойти на это.
Она твердила себе это с шестнадцати лет. И верила в это. Но сейчас вдруг поняла, что ее слова звучат неубедительно.
— Многие актрисы имеют детей, Гвин.
Гвин встала из-за стола и подошла к окну. Во дворе Сэм лепил снеговика, а малыш сидел в своем непромокаемом комбинезоне на невысоком сугробе и шлепал лопаткой по снегу.
Да, наверное, такое возможно. Хотя и нелегко. Но с другой стороны, Лави здесь, рядом с детьми. А это большая разница.
— Верно, — сказала Гвин, — многие актрисы имеют детей. Но скольким из них удается наладить нормальную семейную жизнь?
— Думаю, что в процентном соотношении получится то же самое, что и для остального населения, — со смехом возразила Лави. — Солнышко, если очень хочешь чего-то, то обязательно этого добьешься. — Она помолчала и серьезно добавила: — Но сначала ты должна понять, чего ты хочешь.
Сознавая, что все равно обречена на этот разговор, Гвин открыто встретила пристальный взгляд шоколадных глаз.
— К чему ты клонишь?
— Ответь, чего ты хочешь?
Почему все пристают к ней с этим вопросом?
— Хочу быть собой, — без колебаний ответила она. — Не той, кем меня считают или хотят видеть, а той, кем себя считаю и хочу видеть я сама.
— А это значит — стать актрисой?
— Ну и что в этом плохого? — с вызовом спросила Гвин.
— Ничего, — пожала плечами Лави, — если это действительно то, чего ты хочешь. Если ничто и никто не сможет отвлечь тебя от воплощения мечты.
Неожиданно для себя Гвин на секунду задумалась. Потом сказала:
— Единственное, что я умею делать, — это играть на сцене. Причем, насколько я понимаю, довольно хорошо. Во всем остальном я совершенно не компетентна. Абсолютно во всем.
Лави потребовалось не более секунды, чтобы вынести приговор:
— Итак, если я правильно расслышала, ты считаешь, что либо ты будешь актрисой, либо, возможно, выйдешь замуж и родишь детей, но не то и другое вместе. А поскольку для тебя единственный способ быть собой — это стать актрисой, жизнь в том виде, в каком ее понимает остальной мир, для тебя исключена. Поэтому ты отметаешь в сторону все, что может помешать осуществлению твоих планов. — Гвин открыла было рот, но ничего не сказала. Лави встала из-за стола, подошла к раковине и сполоснула свою чашку. — Я сейчас скажу нечто такое, от чего ты, возможно, рассвирепеешь, поэтому просто выслушай меня, хорошо?
Она взяла жестяную банку, открыла крышку, выудила оттуда батончик из овсяной муки с изюмом и протянула банку Гвин. Та отрицательно помотала головой.
— У меня такое чувство, что лучше мне убежать, пока не поздно, — сказала Гвин.
