Сьюзен Лоу - Сердечные тайны

– Снова? – Они уже сделали две попытки, и оба раза их побили. Были роты, в которых из пятидесяти девяти человек уцелело всего лишь несколько. Идти в очередное наступление было самоубийством.

– Да. Да. Либо мы уничтожим их, либо мы погибнем.

Погибнем. Это слово эхом отозвалось в голове Джона, когда мир вокруг него еще раз взорвался.

Грохот пушек и мушкетов громко раздавался в его ушах. Он уже не знал – действительно это стрельба, или только эхо от нее. От каждого взрыва голова, казалось, раскалывалась надвое.

Пот струйками катился по лицу, мешая смотреть, капал на верхнюю губу. Ему страшно хотелось вытереть его, но, казалось, что он не мог заставить себя разжать пальцы и хотя бы на секунду выпустить мушкет.

Огонь. Засыпать порох. Прицелиться. Выстрел.

Его действия были жутко ритмичны. Он был словно вне времени и пространства.

Прошло десять минут? Час? Кто знает? Только стрелять, перезаряжать. Целиться. Стрелять.

Слева от него, как краб, полз сержант Хичкок. Он прижался к земле, когда над ним пролетело неприятельское ядро. Через несколько секунд сержант Хичкок был рядом с Джоном.

– Все в порядке, сынок? – громко спросил он.

– Да.

Джон снова выстрелил в голубое небо.

– Я иду.

– Что? – чтобы лучше слышать сержанта, он повернулся к нему. В этом невероятном грохоте, по губам иногда было легче прочесть то, что хотел сказать человек.

– Я иду. Сказал уже капитану. Хочу, что бы ты с остатком роты прикрыл меня, а потом двинулись вслед за мной как можно скорее.

– Не могу, – возразил Джон, – слишком опасно.

– Мы не сумеем ничего сделать на этой позиции. Джон, ты заметил, что огонь стал слабее?

– Да.

– Думаю, что некоторые из них оставили позиции или же у них кончаются боеприпасы. А, может быть, и то, и другое. Нужно этим воспользоваться, прежде чем они получат новые боеприпасы.

– Может быть. – А может быть, американцы заманивают солдат таким образом, чтобы англичане бросились на их баррикады. Но это предположение будет слишком умным для «Джона», так что он прикусил язык и ничего не сказал.

Внезапно на несколько секунд воцарилась тишина. Он настолько отвык от нее, что даже не поверил в то, что стало тихо.

– Сейчас! – закричал Хичкок, вскочив на ноги, и бросился вперед. Через секунду после этого стрельба возобновилась снова с такой силой, что казалось, будто врата ада разверзнулись под его ногами.

– Нет! – голос Джона потонул в грохоте взрывов. На этот раз он тщательно прицелился, пытаясь прикрыть сержанта. И с проклятиями бросился вслед за Хичкоком, пытаясь на ходу перезарядить мушкет. Рядом с ним бежали солдаты его роты.

Он уже не пригибал голову. Это было бесполезно – пули так и свистели кругом.

Хичкок исчез за укреплением. Джон побежал в этом же направлении, стараясь держать в поле зрения то место, где только что был виден сержант. Краем глаза он отметил кустарник слева от себя.

От дыма у него слезились глаза, едкий запах обжигал нос. В ушах звучали выстрелы, крики, взрывы. Десять… пять… Кустарник. Укрепление. Он быстро перемахнул через него и оглянулся в поисках хоть какого-то укрытия. Взгляд его упал на небольшой куст, не доходивший ему и до пояса. Он рухнул под ним на землю и глубоко вдохнул воздух. Сколько же времени он не дышал?

Американцы отступали, ведя напряженный огонь. Джон оглянулся в поисках более надежного укрытия – куст был слишком маленьким для него. Неподалеку весь в крови лежал сержант Хичкок.

Джон пригнул голову и подбежал к Хичкоку. Он не обратил внимание на острую боль у себя в боку. На церемонии нет времени. Джон схватил Хичкока за мундир, оттащил его за куст. Потом перевернул сержанта и положил его голову к себе на колени. Лицо британского солдата было бледным, щеки запали, глаза закрыты. Джон дотронулся до его шеи, надеясь найти пульс. Есть. Вот он. Едва ощутимый, неритмичный, но есть.

Может быть, еще был шанс спасти Хичкока. Джон расстегнул мундир сержанта. Кровь. Темная, густая, липкая, она была на груди и на животе. Он отодрал остатки рубашки. Господи, помоги.

Джон снял свой мундир и рубашку и с удивлением обнаружил, что они были тоже в крови. Он порвал рубашку на длинные узкие полоски, в первый раз благодаря Бога за то, что он носил такой большой размер. Понадобится много ткани.

Слегка приподняв Хичкока, Джон провел рукой по его спине. Выходных отверстий не было. Осколки были внутри. Джону оставалось только надеяться, что он успеет доставить сержанта к хирургу.

Сейчас нужно было остановить кровотечение. Он плотно перевязал раны. Сержант даже не шелохнулся, когда Джон затягивал бинты, хотя боль должна была бить сильной. Он либо потерял сознание, либо… мертв. Джон наклонился и приставил ухо ко рту.

Он уловил неглубокое дыхание Хичкока, слишком частое, слишком слабое, но все-таки дыхание. Джон выпрямился. Он даже не заметил, когда прекратилась стрельба. Американцы отступали, и до него доносились лишь отголоски дальнего боя.

Его рота преследовала отступающих. Англичане получили сегодня достаточно и не собирались позволить неприятельским солдатам уйти целыми и невредимыми. Эти мерзавцы должны были заплатить за все.

Никого не было поблизости. Он взял свою фляжку и попытался открутить крышку, но его пальцы были скользкими от крови. Он вытер руки о бриджи и попробовал снова. Вода во фляжке нагрелась от жары. Он намочил кусок рубашки и начал вытирать лицо сержанта.

Хичкок слабо застонал и его веки вздрогнули.

– Не шевелитесь, – сказал Джон мягко.

– Ранен?

– Да.

– Тяжело?

– Да, – ответил Лэйтон твердо, зная, что сержанту нужна только правда. – Если вы обещаете, что не будете двигаться, я схожу за доктором.

– Бесполезно, – Хичкок закашлялся, на губах у него появилась розовая пена. – О, черт. Легкое.

Легкое пробито. Помощь нужна была немедленно.

– Держитесь, – Джона переполнял гнев из-за собственного бессилия. Почему этот человек должен был умереть? Хороший, справедливый, терпеливый по отношению к солдатам, в том числе и к безмозглому лейтенанту.

– Держитесь, я пойду за помощью.

Хичкок снова закашлялся.

– Солдат. Всегда знал… умру… как солдат.

В его горле послышался хрип, тело в последний раз дернулось и бессильно вытянулось.

Джон не помнил, сколько времени он стоял рядом с безжизненным телом сержанта. Сумерки уже опустились на землю. Было тихо и прохладно. Не верилось, что утром взойдет солнце и осветит изуродованную взрывами землю, покрытую трупами солдат.

Рука Джона дрожала, когда он протянул ее, чтобы закрыть глаза Хичкока. Тело уже остывало.

Джон тяжело опустился на землю и стал яростно тереть глаза, которые разъедал дым.