Анна Богданова - Самый бешеный роман
Он сел на край кровати и серьезно, мне показалось, печально посмотрел на меня – никогда я еще не видела его таким. Всегда он был веселым, неутомимым, всегда что-то придумывал, сочинял. А тут вдруг в одну минуту произошло, перевернулось в нем что-то – будто там, в ванной, он узнал о смерти близкого человека.
Он вдруг схватил меня, с силой притянул к себе и принялся целовать мои волосы. Потом заглянул в глаза, и в эту секунду я поняла, что именно сейчас, в этот момент, он тоже любит меня. Может, не так, как я – а своей любовью, на которую только он один в мире способен. Не помню, у кого вычитала я эту фразу, да и в точности я ее не помню: мол, любила я тебя минутку. До сих пор не могла понять ее смысл, а теперь поняла, вернее, почувствовала, как это можно одно лишь мгновение человека любить.
Он вдруг отпрянул и сосредоточенно посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать во мне что-то важное, скрытое от всех – то, что я никому не рассказываю и, может, даже сама не знаю, что это есть во мне.
– Я вдруг вспомнил через запах твоих волос, – глухим голосом проговорил он, – как однажды, в детстве, когда мне было шесть лет, мне приснился страшный сон: хоронили мою бабушку, которая тогда еще была жива.
Гроб стоял посреди поляны, а около него, извиваясь, танцевали красивые цыганки в пестрых ярких юбках, и одна из них захотела сжечь меня живьем. Я бежал от них, пробираясь сквозь утренний туман, но когда оглянулся – никого не увидел. Лишь туман окутывал меня все гуще и гуще, и я не знал, куда идти и что делать. Я проснулся в холодном поту и побежал в комнату к матери – она уложила меня рядом с собой и утешала, а я играл ее красивыми волосами, от которых исходил тот же запах, что и от твоих…
Он замолчал, продолжая с грустью смотреть на меня. И мне отчего-то стало так жаль его, что сердце сжалось. Отчего? Это всего лишь сон. Видимо, за этим туманом, цыганками, костром и отчаянием я почувствовала, что он, сам того не ведая, попытался рассказать мне, насколько он несчастен, несмотря на свою популярность, успех и то, что он – «Лучший человек нашего времени».
– У тебя родители живы? – спросила я.
– Нет. Один я, совсем один, – в голосе все еще слышалась грусть, но вдруг он приблизил губы к моему уху и со своим обыкновенным задором весело сказал: – Пошли на балкон, моя «кукурузница». Тут все равно ничего не выйдет!
– Что?! Ах, вот почему ты меня тут разжалобить старался! А я-то, глупая, клюнула! До чего же я наивная!
– За это я тебя и люблю – за твою неискушенность. Пошли на балкон! – крикнул он, подхватил меня на руки (теперь он это делал без труда – я за это время скинула 10 кг) и понес на кухню.
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! Ты что, с ума сошел?! На улице уже светло! Нас увидят из окон всех близлежащих домов! – тщетно сопротивлялась я.
– Надо же хоть чем-то развлечь народ! Им и так несладко живется!
– Ты опозоришь меня на весь район! Я потом из дома не смогу выйти!
– Дудки! – бросил «Лучший человек нашего времени» – он был непоколебим.
Помню только, что на балконе было очень холодно и что руки примерзли к железной перекладине. Вокруг я не видела ничего, потому что от стыда и ощущения того, что меня могут увидеть из окон мои бывшие одноклассники, их родители, а также просто добрые знакомые, закрыла глаза и пребывала в бесчувственном состоянии – в голове пульсировала только одна навязчивая мысль: «И зачем только я пригласила его в гости!»
– Ну, не обижайся, моя скалолазочка, – шептал он, укладывая меня в постель.
Нет-нет. Это уже слишком. Это конец. Я разрываю все отношения с «Лучшим человеком». Иначе нельзя, иначе я погибну – заболею воспалением легких и умру или стану совершенно безнравственной, доступной девицей. Вообще-то, наверное, я ею уже стала. Чего греха-то таить! Я смотрела на него исподлобья. Он наклонился к моему уху и нежно поцеловал. Да что ж это такое, в конце концов! Я совершенно не могу на него сердиться!
– Ты не забыла, через четыре дня Новый год! Встречаем у меня. Подъезжай к половине двенадцатого.
– Ладно.
– А теперь тебе надо выспаться, – сказал он и ушел.
* * *Как же, дадут тут выспаться! В одиннадцать утра заявилась мама – цветущая, помолодевшая, но расстроенная.
– Маня, ты должна мне помочь! – крикнула она с порога. – Я просто не знаю, что делать! Николай совсем взбесился. Он что-то подозревает. Ну чего ты зеваешь?! Уже давно пора вставать.
– Я слушаю, слушаю. Чем помочь?
– Ну, во-первых, какой интерес мне с ним встречать Новый год, когда Веня позвал меня к себе?!
– Веня – это охранник? – поинтересовалась я, впервые услышав имя маминого любовника.
– Ну а кто еще-то! – возмутилась она.
– А как помочь? Мне провести новогоднюю ночь с Николаем Ивановичем?
– Что ты чепуху-то мелешь?!
– Но я не понимаю, что от меня требуется!
– Подтвердить, что мы с тобой где-нибудь вместе встречаем Новый год. Придумай! Ты ведь писатель!
– Можно сказать, что мы идем в клуб… – неуверенно проговорила я, и мама зацепилась за эту идею.
– Точно! Скажи, что ты с трудом достала приглашения, что такой шанс бывает только раз в жизни и так далее.
– Но он тоже захочет пойти.
– Мало ли что он захочет! А котов он кому развел? На кого, интересно, он их оставит? Они передерутся и всю квартиру изгадят!
Я позвонила Николаю Ивановичу и все уладила. Мама светилась от счастья.
– Ну, а что во-вторых? – переведя дух, спросила я.
– Во-вторых, совсем плохо – просто катастрофа. В конце января он тащит меня с собой в деревню. Отвертеться нет никаких шансов. Как я там буду без Вени, а он тут без меня? Не представляю. Но на этот счет Николай категоричен – тут, боюсь, ничего не придумать.
– Разлука укрепляет чувства, – попыталась утешить я ее, но мама обреченно махнула рукой, чмокнула меня в щеку и упорхнула на свидание со своим охранником.
У меня же весь день был разбит из-за бессонной ночи, к тому же мысли о Кронском и его пристрастиях съедали меня изнутри. Где-то в глубине души я знала, что наш роман будет длиться до тех пор, пока я иду у него на поводу, только не хотела в этом себе признаться. От этого чувства, нет, скорее, предчувствия настроение испортилось окончательно, и я решила собрать подруг, чтобы немного развеяться. Да и потом, Новый год на носу!
Однако обзвонив всех, я вдруг поняла, что мы все как-то сами собой разбредаемся, что у них свои проблемы и заботы. Одним словом, вся наша пятерка отдалилась друг от друга. Или я ошибаюсь и во всем виновата предновогодняя суета?..
Анжелка была не в духе – она с Кузей наряжала искусственную елку, тот сел на дореволюционную сосульку и закричал как сирена. На том наш разговор был завершен.
