Вероника. Исповедь влюблённой - Лариса Борисовна Эвина
— Конечно, можно. Только у меня просьба: давайте превратим интервью е задушевную беседу двух подруг. Я заранее подготовила для вас текст о себе в формате вашего журнала.
— Отлично, можно взглянуть? — спросила журналистка.
— Конечно, — ответила Вероника, передавая ей два листка.
— Когда статья будет готова к печати, я пришлю вам черновик. А теперь будем болтать, пить кофе и вы почитаете мне свои стихи и покажете картины. Хорошо?
— Хорошо. Только у меня один вопрос к вам, Дана. Как предварительно вы планируете назвать статью?
— Я буду писать, кроме вас, ещё о двух творческих женщинах и планирую назвать статью «Цветочная проснулась ваза и выплеснула свой хрусталь…»
— Очень красиво, если не сказать, что это ещё и поэтично, — не скрывая своего восхищения, произнесла Вероника.
— Мне приятно, что мы с вами на одной волне.
Через полтора часа Вероника проводила журналистку.
Когда закрывала дверь, зазвонил телефон. Это была Гошина мама — так она представилась.
— Вы передали тетрадь вашему сыну? — без обиняков задала вопрос Вероника.
— Нет. И на это есть убедительная причина. Моего Георгия… убили два года назад. Об этом писали в газетах. Ты не знала? Нам надо встретиться, и я покажу тебе его могилу.
Казалось, в этот миг мир рухнул. Глаза Вероники наполнились слезами. Голос предательски дрожал, когда она договаривалась о встрече с Александрой Васильевной. Положив трубку телефона, девушка дала волю слезам. Она с трудом приняла страшное известие о Гошиной гибели. И. как обычно это бывало в стрессовых ситуациях, мысли Вероники стали складываться в рифмы.
Как будто поставлена точка.
Круг — траурной ленты венок.
Тобою забытая ночка.
А может, забыть ты не смог?
Кресты на цепях и веревках…
Свечей похоронных отсвет.
И мне за себя так неловко —
Тобою затмила весь свет.
Наверно, бывает иначе.
Кого-то балует судьба.
Свой крест я несу и плачу.
Роняя в дороге слова.
Дописав стихотворение. Вероника, как раненая волчица, стала метаться по квартире. Её разум сопротивлялся верить в гибель любимого человека. Она хотела веских доказательств его смерти. Мысли гнали её на кладбище, и Вероника, долго не раздумывая, быстро собралась и выбежала из дома.
Уже смеркалось, когда она через главные ворота заходила на территорию кладбища. В церкви шла вечерняя служба, и двери её были приоткрыты.
Из домика-пристройки вышла пожилая женщина.
— Извините, вы здесь служите? — взволнованно обратилась к ней Вероника.
— Да, я веду бухгалтерию прихода, — ответила та, удивлённо глядя на девушку.
— Вы можете мне помочь? Мне надо узнать, где похоронен один человек. Очень близкий мне.
— Давайте зайдём внутрь. Я посмотрю записи. Вы знаете дату смерти?
— Да, это случилось два года назад.
Они зашли в деревянную пристройку храма. Там было темно и сыро. Женщина включила свет, и тусклая лампочка высветила полки со стопками папок. Достав одну из них, она стала искать нужную бумагу. Вероника внимательно всматривалась в списки умерших.
— Вот он, — выдохнула девушка, указывая на Гошину фамилию.
— Это недалеко, вы найдёте его могилу, — участливо промолвила женщина и назвала сектор захоронения.
Поблагодарив, Вероника, опечаленная и подавленная, медленно побрела по тропинке. Долго бродила между могил, искала нужный сектор.
Не найдя Гошину могилу, она присела на скамейку у безымянного креста. В её сумочке лежали бусинки и цветочные украшения для детских картин. Сейчас они ей очень пригодились. Украсив этот замшелый и прогнивший крест мишурой, Вероника достала тетрадь и стала лихорадочно писать. Это были новые стихи-экспромт, крик её израненной души.
Я искала твою могилу…
Первый сектор, Январь, 05.
Не нашла…
И цветы, что были,
Положила я наугад.
Раскидала, как драгоценность,
Слёзы алые я на мох.
Не поверила, не сумела —
Не нашла я твоих следов.
На кресте на каком-то ветхом
Розу жёлтую приколов,
Отдала полчаса молчанию,
Говорила с тобой без слов.
Находясь в плену эмоций, Вероника не заметила, как потемнело небо и зарядил мелкий дождик. Он сопереживал горю девушки, роняя вместе с ней свои слёзы. Вечер опустился на кладбищенские кресты. Веронике стало жутко находиться одной на погосте, и она направилась в сторону ворот. В голове взрывами строк создавалось очередное стихотворение…
Дождь скрывает слёзы на щеках моих.
Это со мной плачет небо за двоих.
Мы вдвоём в печали с плачущим дождём,
Мокрые ботинки не спасти плащом.
Истоптала их я в поисках любви.
Ветром унесённая — так меня зови.
Не смогла понять я, что один такой.
Половинкой милый оказался мой.
И теперь слезами я врачую боль…
Смерть тебя забрала, увела с собой.
Ночью Веронике не слалось. Мысли крутились в голове, сменяя друг друга. Два года она писала письма… похороненному любимому. Она верила, что они встретятся. Мечтала о том, как Гоша порадуется её успехам в поэзии и живописи. Ведь, если бы не любовь Вероники к нему, если бы не желание доказать, что она самая лучшая для него, — никаких достижений бы не было.
Сколько раз она отпускала любимого, но безответная любовь, как привязка нечистой сипы, цепью сковывала их вместе. Вероника понимала, что она стала узником своего прошлого. Но в эту ночь пришло осознание того, что её любовь была кармическим уроком, а не пожизненным приговором.
Глава 23
Они стояли вместе у памятника, на мраморе которого был выбит портрет, дата рождения и смерти Георгия. Две женщины — его мать и Вероника. Обеим он был дорог, хотя и по-разному. Раньше женщин объединяло одно — их любовь была безусловной. Жил Гоша — были ревнивыми соперницами, а когда смерть забрала его — женщин объединило общее горе. Для Александры Васильевны с уходом сына жизнь потеряла смысл. Для Вероники рассыпался мир её иллюзий.
— Вот, девочка, теперь ты знаешь, где лежит Гоша, — тихо сказала Александра Васильевна и осенила себя крестом.
— Как это случилось? — спросила Вероника.
— Я тебе всё расскажу. Пойдём в кафе, здесь недалеко. Заодно помянем его душеньку.
Вероника не помнила, как они дошли до кафе. Как заказали кагор и скромные бутерброды. Словно сквозь туман до неё долетали отдельные слова, из которых складывалась страшная картина смерти любимого.
«Заказное убийство», — отпечаталось в голове.
— Вероника, ты слышишь меня? —
