Наши тонкие струны - Крис Таллик
Она кусает губы.
– Да… а потом ты понимаешь, что можешь получить кого угодно… Ну, в смысле любого парня. Они же все на тебя смотрят… по-особенному. Они же понимают, что ты уже в курсе всего. Кто постарше, тот сразу понимает. Конечно, они боятся. Еще больше, чем ты. Тебе-то ничего, даже по фану, а им – статья. Я потом уже их просто тестировала: кто очканет, а кто нет. И это сразу видно. У них даже запах разный. Кто заранее боится, тот пахнет, как… в общем, противно пахнет… Господи, зачем я это тебе рассказываю… Скажешь, я дура?
Маша ничего не говорит. Ее дыхание ровное. Пульс стабильный.
– Конечно, я дура. Потому что никакой любви у меня не было. Уж от этих ушлепков – точно. Я уже думала, так оно все и будет всю жизнь. Игра в любовь… просто чтобы согреться… и тут я встречаю тебя. И мы делаем группу. И я понимаю, что для меня это самое важное… самое важное в жизни. Макс, дурак, ляпнул: шведская семья… Да пусть хоть гренландская. Ты будешь смеяться, Маш, но мне бы больше всего хотелось, чтоб у меня такая семья была. Мне другой и не надо.
Машка не смеется. Правда, Крис и не смотрит на нее. Кажется, ей просто надо выговориться.
– Нет, ну а ты представь… когда все живут вместе… когда у тебя есть сразу и парень, и подруга, и братик заодно тут же… Пусть и глупый, но зато он не сволочь, он не предаст… Кстати, он от тебя без ума, Машка… и не только от твоего голоса… Думаешь, я не знаю? А потом… а потом мы сделаем тебе операцию, и вы вообще будете самой красивой парой… Нет, правда, Маш… А потом хорошо бы всем вместе уехать куда-нибудь далеко, на своем автобусе, как Макс мечтает… Устроить такой Magical Mystery Tour, как у Битлз… Мы будем играть песни, делать стримы, из разных городов, из разных стран… И пусть люди слушают, пусть донатят… Плохо, что ли?
Тут Крис понимает, что ее не слышат.
Она умолкает. Смотрит на машкину руку, в которую по капле затекает неизвестное лекарство. Смотрит на ее бледный профиль.
– Ты просто вернись, – говорит она. – Вот просто такая, как раньше, вернись… Мы тебя любим, Маша.
Она приподнимается со своего стульчика и дотрагивается до машкиной руки. Слава богу, рука не такая холодная, как кажется. Крис смотрит на машкины губы: здесь, в адском медицинском антураже, даже ее ужасный шрам кажется вполне естественным. Наверно, надо прикоснуться к ее губам, но Крис никогда такого не сделает.
Кристина Кляйн никогда не сделает того, что запрещено. Зря ее называли хулиганкой и рыжей оторвой. Она же все пять минут назад про себя объяснила – если бы нашелся кто-то, кто бы ее послушал.
Но что это? За дверью слышно шевеление. И дверь открывается. Там стоит Макс в сопровождении все той же ошарашенной медсестры.
Он-то не удивлен. Его предупредили.
Крис принимает самый независимый вид.
– А ты чего здесь? – спрашивает она. – Тоже маме позвонил?
– Почему бы и нет? Тебе одной можно?
Тут он неправ. Даже Крис кое-что нельзя. А вот Максу можно.
За этим он и приехал.
Сестра ему все прощает. Сегодня и всегда. Она тонко улыбается – можно сказать: ободряюще, – и выходит, незаметно пожав братцу руку.
За ней закрывается дверь. Макс стоит посреди палаты и с любопытством оглядывается. Ну а что поделать, он всегда уважал серьезную технику.
Заодно, между прочим, он находит пару видеокамер под потолком. Кажется, даже с микрофонами.
Может быть, поэтому он ничего не будет говорить. Он принимает другое решение. Он подходит к машкиной кровати. Подумав, довольно грациозно приседает (так рыцари преклоняют колена перед королевой).
Оглядывается на камеру. Убеждается, что со спины их двоих не видно. И у тех, кто сейчас за ними наблюдает, не будет повода возмутиться.
Ну, или будет.
Он осторожно целует лежащую девушку в уголок губ. Холодным носом прикасается к ее носу.
Ее ресницы дрожат. Она открывает глаза. Она видит этого парня как в тумане. Она еле заметно улыбается. Поднимает руку и выдергивает трубочку изо рта: давно пора.
– Мак-сим-чик, – говорит она. – Ты пришел? Ты такой хороший.
Макс радостно кивает. Лучше ничего не говорить, чтобы не спугнуть удачу.
– Что было вчера? – говорит Машка. – Ничего не помню.
Ее губы близко-близко к его губам. Она права. Не надо вспоминать ни о чем. Нужно просто повторить лечение, которое помогает.
Маша опускает ресницы: довольно трудно смотреть во все глаза, когда ты целуешься, да и зачем смотреть? Разве только для того, чтобы не пропустить тот миг, когда юный лягушонок станет принцем? Или когда ты сама проснешься и станешь принцессой?
– И не вспоминай, – тихонечко говорит Максим.
Следует еще один поцелуй – третий, он же последний. За спиной Макса отворяется дверь. Нетерпеливая сестра и другая сестра – медицинская – смотрят, расширив глаза, на все происходящее.
Макс поднимается. Не без смущения. Но он совершенно спокоен. Он все сделал правильно.
– Машка! – Бежит к ней Крис. – Как ты? Тебе лучше?
Теперь можно взяться за руки. За ту руку, что свободна от капельницы.
– Маш… а ты что-нибудь слышала… из того, что я здесь говорила?
Неизвестно, почему для Крис это важно. Она ведь говорила вслух – значит, надеялась быть услышанной? Или потому и говорила, что не надеялась?
– Я ничего не помню, – говорит Маша.
По ее глазам все равно ничего не узнаешь.
– А ты попроси у врачей запись с камеры, – насмешливо говорит Макс. – Да со звуком, со звуком. У них тут все пишется, как на нашей студии.
Крис заметно краснеет.
Ну и ладно. Все равно они лучшая семья в мире. То есть лучшая группа.
049. Ню-диско
Через пару дней звезда по имени Ника снова появляется на небосводе. Входит утром в студию во всем блеске совершеннолетия. Сияет новыми бриллиантовыми сережками. А также ноготками на пухлых пальчиках – перламутровыми, как мальдивский пляж. Глаза у нее тоже светятся, как будто она и правда соскучилась по друзьям.
И да, у нее новый образ. Разноцветных косичек больше нет. Оказывается, под ними у нее были вполне рядовые рыжеватые волосы.
– Дреды смылись? – спрашивает Крис.
– Отцепила, и все. Море очень соленое. Точнее, океан.
– Голубая лагуна, – подхватывает Серега. – Там же коралловый остров.
Крис смотрит на него с неудовольствием. Она гордая. Никто не возил ее на голубую
