Сливово-лиловый - Клер Скотт
— Ключей нет. Только конверт. Но ключей в нем нет, чувствуется на ощупь.
Сара глубоко вздыхает и тихо ругается, прежде чем открыть конверт и прочитать письмо. Мы напряженно наблюдаем за ней.
— Он злится. Хочет, чтобы я немедленно вернулась. Я должна сама прийти за ключами и сказать ему в лицо, что он должен отпустить меня.
— Забудь об этом, — говорит Фрэнк, и Роберт кивает.
— Я принесу инструмент, — говорит он, вставая и выходя из кухни. Я слышу, как он роется в шкафу, одним ухом прислушиваясь к разговору Фрэнка и Сары.
— Пожалуйста, подними свои волосы, чтобы я мог посмотреть на это ожерелье.
Роберт наклоняется к шее Сары и тихо ругается, осматривая ожерелье.
— Тут нужен специальный ключ, — говорит Сара, — который шел в комплекте с ошейником.
— Угу, я это вижу. Это инбус-замок. Может быть, мне удастся кое-что. Но это займет некоторое время.
Я встаю и обхожу вокруг стола, бросаю взгляд на шею Сары.
Роберт снова покидает кухню и возвращается с набором ключей. Он берет самый маленький и осторожно толкает его в замок цепи, который состоит из довольно длинной металлической трубки с крошечным отверстием для специального ключа. Он немного дергает и пытается повернуть ключ. Уже через миллиметр замок блокируется, и Роберт чертыхается. Пробует еще раз. Снова и снова. Миллиметр за миллиметром поворачивает винт, недоступно встроенный в застежку цепи.
— Сменить тебя? — спрашивает Фрэнк, когда Роберт встряхивает свою затекшую кисть.
— Да, давай. Спасибо.
Это игра на испытание терпения, и Фрэнк показывает большое терпение и еще большую сноровку. После пятнадцати минут манипуляций Сара освобождается от ожерелья и облегченно выдыхает.
— Спасибо, — говорит она, одаривая Фрэнка и Роберта очаровательной улыбкой. Роберт кладет детали ожерелья на стол и вопросительно смотрит на Сару.
— Как по мне, ты можешь выбросить это.
— Отлично. Теперь пояс. Вставай, Сара.
Она прислоняется к ближайшей стене и поднимает юбку, а Роберт становится на колени перед ней и рассматривает пояс верности.
— Ух ты, — говорит Фрэнк, — ничего подобного я никогда не видел вживую… Это действительно круто.
— Интересно, тебе было бы круто, если бы самому пришлось носить такую штуковину? — отвечает Сара, бросая ядовитый взгляд на игрушку.
Кажется, Фрэнк предпочитает промолчать. Он пялится, и по его лицу понятно, о чем он думает. Это его чертовски заводит. Я перевожу свое внимание на рассматривающего замок Роберта. Спокойного, нейтрального, совершенно невозмутимого. Роберт не думает ни о сексе, ни о подчинении, ни о «хранении» целомудрия. Он думает о замке, соображает, как тот устроен, и размышляет о том, как его взломать. Он сосредоточен на замке, не воспринимает ни пояс верности, ни Сару. Я думаю, что если бы Роберт думал о сексе, у него было бы совсем другое выражение лица. Он берет два куска проволоки и вводит их в замок. Сосредоточенно прикусив губу, пытается пошевелить ими и через полминуты дужка выскакивает, а Роберт убирает подвесной замок.
— Боже, спасибо! — стонет Сара, опуская юбку. — Могу ли я воспользоваться твоей ванной?
— Конечно. Свежие полотенца лежат на полке.
— Спасибо, спасибо…
Сара копается в пакетах и достает свежее белье, даже находит в нем трусики и лифчик, а затем я показываю, где ванная.
Двадцать минут спустя, в течение которых Фрэнк немного рассказал о себе, Сара возвращается на кухню.
— Могу ли я получить назад телефон? — спрашивает она, и Роберт кивает.
— Конечно. Не могла бы ты принести, Аллегра? Он на комоде в спальне.
Я встаю и приношу мобильный телефон Сары, которая сразу же его включает. Она ждет в тишине несколько секунд и кривится.
— Тридцать четыре пропущенных звонка. Пять смс.
— Ух-х… удали все. И номер Марека тоже.
В этот момент снова звонит телефон, и Сара отвечает на звонок до того, как один из нас успевает что-либо сказать.
Я напряженно прислушиваюсь, но ничего не слышу. Марек не орет. Он строит из себя понимающего, нежно-заботливого любовника, который боится и переживает за свою маленькую, беспомощную сабу.
— Нет, Марек. Пожалуйста, не звони мне больше.
Голос Сары звучит твердо и решительно, и я почти горжусь ею.
— Да, я у Аллегры.
Она снова слушает и хмурится.
— Марек хочет поговорить с тобой, Аллегра.
Меня передергивает, и я трясу головой. Сара протягивает мне телефон, и я слышу, очень тихо, голос Марека.
— Ты не смеешь, верно? Ты не можешь сказать «нет», я прав, Пятнадцать? Ты лучше заткнешься и притворишься, что тебя там нет. Поговори со мной, Пятнадцать. Ну, давай!
Как робот, я беру телефон и подношу к уху. Роберт качает головой, предупреждающе встает, кладет руки мне на плечи и наклоняется, чтобы слышать, что говорит мне Марек. Я не знаю, что делать или говорить. Сара смотрит на меня, выжидающе и напряженно. Она думает, что я так же, как и она, словесно надеру Мареку задницу. Но я не могу этого сделать. Я не такая. Мое ускоренное дыхание выдает ему, что телефон у меня.
— Привет, Пятнадцать, — шепчет Марек, — ты возбуждена? Звучишь именно так.
— Оставь меня в покое. Оставь Сару в покое. Пожалуйста. Найди себе того, кто с радостью разделит с тобой твой образ жизни.
— Как красиво ты умоляешь, Пятнадцать. Я научил тебя этому, помнишь?
Роберт осторожно берет у меня из руки телефон и разрывает связь.
— Я не желаю, чтобы ты разговаривала с ним, Аллегра.
Я прикусываю губу и киваю, как знак того, что понимаю. Я не могу сейчас предложить больше. Мне нужно немного успокоиться и сделать глубокий вдох.
— Я пойду к своим родителям и останусь там на несколько дней, — объясняет Сара, и Фрэнк сразу же предлагает отвезти ее туда. Она с благодарностью принимает его предложение, и уже через пять минут оба уходят. Может быть, они чувствуют, что хочет Роберт, и спешат исполнить это молчаливое желание.
Роберт закрывает за ними дверь квартиры и поворачивается ко мне. Почти два метра угрозы чистой воды. Я знаю, что он делает это, чтобы показать мне, кому я принадлежу, чтобы показать, как возбужденно я реагирую на него. Он хватает и прижимает меня к стене, фиксирует меня там всем своим телом. Прежде чем понимаю, что со мной происходит, я опускаюсь на колени, сложив руки за спиной, и он вставляет свой член мне в рот, показывая мне, кто владеет мной, кому разрешено использовать меня. И чей голос — единственный, которому я должна подчиняться. Он дает мне пощечину, совсем не сильно. Но это первый раз, но как раз в нужный момент, когда я запираюсь, не полностью отдаю себя,
