Конфетка для мажора - Аля Драгам
Просто в один из похожих друг на друга дней он вошёл в палату. Не один. С ним влетела безумная женщина, принявшаяся орать и махать руками. Мне хватило пары предложений, чтобы идентифицировать её. И ещё пары дней, чтобы убрать её из жизни Юли.
Никакого криминала — исключительно в рамках действующего законодательства и в соответствии с тем, что она заслужила.
— Объяснился? — мрачный отец собирается уезжать, рано утром у него встреча.
Я до сих пор не спросил, как и зачем он подался сюда, но молча принял его поддержку. Она сейчас… нужна…
— Нет, — стирая капельку крови после очередной капельницы, киваю на Юлю. Она спит. Организм истощён, воспаление лёгких успело зайти далеко, и восстановление займет много времени. Хорошо ещё, если просроченные лекарства, которые она принимала, не дадут никаких побочек.
— Понял.
Мы какое-то время наблюдаем за спящей девушкой, а потом она открывает глаза и начинает плакать. Бросаюсь к ней, чтобы отпрянуть: в горячечном бреду она гнала меня, гонит и сейчас. Смотрит в глаза и просит уйти.
Отец долго жуёт губы, а потом оборачивает, засунув руки в карманы брюк:
— Езжай, Ром. Отоспишься в гостинице и уезжай. Дай ей время прийти в себя. Потом поговорите. Послушай меня, сынок. Чтобы обрести, иногда надо найти смелось отпустить.
Я отпустил тогда. Уехал. Дал ей время.
Не звонил, не писал, не напоминал о себе.
Знаю, что сегодня Юля вернулась в город. И знаю, что завтра не выдержу, сорвусь к ней. Мне надо её хотя бы увидеть… Вдохнуть такой бесячий и такой родной аромат шоколада, услышать голос.
Без неё… невыносимо…
Всего на секунду прикрываю глаза, обняв Тишку. Юлина мягкая игрушка занимает её половину кровати, небрежно брошенная на стул майка, забытая в один из дней, так и висит. Я не трогаю ничего, создавая видимость присутствия своей девушки.
Просыпаюсь также неожиданно, как и уснул, втягивая знакомые запахи. Переворачиваюсь на спину и накрываю лицо подушкой, потому что бороться с галлюцинациями сил уже нет. Я выпотрошен до предела. Сбит и расколот, если хотите. Внутри функционируют органы, но души… души нет… Она зависла в ожидании и я совсем не уверен, что сможет когда-либо воскреснуть. Без Юли — не сможет.
Убираю подушку, выполняющую роль заслонки. Запах выпечки. Подрываюсь и бегу в кухню, где похудевшая и бледная Юлька выкладывает на блюдо пышные оладьи.
Молчу, поймав её взгляд. Молчу так, что разрывает! Сердце проламывают грудную клетку, вспарывая и уничтожая все нервные окончания.
Делаю шаг и опускаюсь на колени, прижавшись лбом к плоскому животу. Моя… Конфетка… всхлипывает и опускает руки, зарываясь пальчиками в волосы.
Я дышу… Дышу, дышу, дышу ею, не смея поверить в реальность.
Потом… Всё потом: разговоры, объяснения, прощение… Самое главное сейчас то, что она рядом, что я касаюсь её и вдыхаю запах любимого шоколада…
Эпилог
Трибуны ревут, оглушая. До окончания тайма осталось четыре минуты. Четыре минуты и ничья, которая не устраивает ни одну из сторон.
Юрас несётся, как таран, прокладывая себе дорогу через чужие конечности, но его сбивают с ног, стоит лишь пересечь середину поля. Матч останавливается, когда Езерский подаёт знак, что не может встать. Тянет время или на самом деле, непонятно. Главный арбитр матча показывает жест ВАР , описывая в воздухе прямоугольник, и бежит на бровку поля, где установлен монитор.
На повторе отчётливо видно нарушение: соперник бил прицельно по ногам. Юрец с помощью медиков покидает газон, а мы группируемся, чтобы пробить штрафной.
Болельщики замирают. Я замираю, ведь буду лично. В первых рядах сейчас на меня смотрит любимая девушка, которой я обещал принести победу. Она вскакивает с места, стоит мне развернуться к зрителям, и прижимает руки к губам. Боится.
Подмигиваю и, разбежавшись, посылаю мяч в верхний угол, подкрутив передачу. Он достигает цели, и стадион взрывается рёвом. Поднимаю руки вверх, потому что… Победа!
Гол, чёрт побери! Мы сделали это!
Оборачиваюсь и подмигиваю Конфетке, вливаясь в последний финальный рывок.
Пас… голевой… удар…
Да! Витёк с подачи буквально вносит новый мяч в ворота, и мы побеждаем с шикарным отрывом! 3:1!
Сегодняшний матч решающий. Мы боремся за кубок среди вузов нашего региона и берем его! Радость распирает, но куда больше меня штормит от того, что Юля сейчас со мной. И пусть между нами в данный момент полоска поля, она рядом. Она внутри меня и я счастлив.
Объявляется перерыв, на время которого нас отправляют в раздевалки под стадионом, чтобы успеть подготовить поле к награждению. Стаскиваю майку и вытираю со лба пот, постоянно оглядываясь. Рвануть бы к ней, но нельзя. У меня есть ещё одно важное дело.
Заскакиваю в душ и быстро облачаюсь в свежий комплект. Остальные ждут окончания, но мне никак нельзя облажаться. При выходе встречаю отца, который, как ректор и хозяин стадиона, имеет право проходить везде. Подмигиваем друг другу и выходим через игровой тоннель к зоне награждения. Пока мы отсутствовали, выкатили пьедестал, трибуну и стол с наградами. Кубок красуется посередине, отражая попадающие лучи света.
Отец начинает речь, а я стою, вытянувшись в струну и смотрю в одну точку. Все параллели и перпендикуляры, все прямые, которые по законам тригонометрии не пересекаются, сходятся в одном месте. В центре моей личной вселенной, имя которой Юля Сахарова.
Звучат аплодисменты, свист и хохот. Нам передают награду, которую я поднимаю над головой и тут же сую в руки Витька. Подхожу к микрофону и, откашлявшись в сторону, начинаю говорить. От волнения сбиваюсь, потому что не готовил никакую речь. По традиции благодарю организаторов за возможность, соперников за достойную игру, судей за честную работу и…
— Ещё год назад я не знал того, что буду стоять здесь перед вами и радоваться победе. Но не спортивной, простите, ребята, — поворачиваюсь к парням, которые понимающе хмыкают. — Я выиграл в своей жизни куда бо́льший приз. Тот приз, который даётся человеку свыше. Мне повезло. Я… Не планировал сделать этого так, но… Среди вас, друзья, находится моя девушка. Моя любимая девушка…
Делаю глубокий вдох и снимаю микрофон со стойки. Выхожу на середину поля, остановившись чётко напротив Юльки.
— Она меня убьёт, но… — падаю на одно колено, успев достать из кармана небольшую коробочку нежно-голубого цвета. — Юля! Юля Сахарова, выходи за меня?
Под громкие ахи и охи поднимаюсь и бегу вперед, где прихрамывающий Юрец уже выводит мою Конфетку. По её щекам текут слёзы.
Хватаю в охапку и кружу, а потом опускаю на землю и надеваю на тонкий пальчик идеально подошедшее колечко.
— Малышка моя, родная моя, ты согласна? — не могу сдержать эмоций. Меня лихорадит от того, что она может отказать. — Юль?
Покрываю поцелуями щёки, лоб, задеваю губы… Целую пальчик с украшением и снова и снова смотрю в родные глаза.
Нет? Она молчит…
Не слышу посторонних звуков, кроме бешеного сердцебиения. Неужели… Робкий кивок, и вот уже губы сами растягиваются в улыбке.
— Да!!! — орёт в микрофон мой отец. — Она сказала «да»!!!
* * *
Домой мы добираемся за полночь. Сначала отмечали помолвку, потом… тоже отмечали Юлино «да» совместно с нашей победой.
Она, конечно, ругалась за то, что без спроса выставил наши чувства напоказ, но у меня есть один аргумент сто процентов работающий без осечек. Стоит Юльке начать возмущаться, я накрываю её губы своими и не отпускаю до тех пор, пока она не начинает отвечать.
Сейчас мы не ругаемся, но целовать свою невесту я начинаю ещё в лифте. Так долго сдерживаемая страсть уже плещется через край. Я знаю, что не отпущу её больше. И она это знает тоже.
Юлькины ответы робкие, скованные, однако, она не пятится назад и не сигналит «стоп», как делала раньше.
Ввалившись в тёмную прихожую, сбрасываю с нас верхнюю одежду и хватаю на руки любимое сокровище. Кровь взрывает вены, в голове бьет набатом сердце…
Мы вместе… соединяемся, чтобы не расцепиться до утра. Целуемся то нежно, то жадно, оставляя на телах друг друга отметки. Нам мало, всего мало…. Мы так долго ждали, так долго к этому шли…
Рассветные
