Веселые каникулы мажора - Аля Драгам

Чисто на инстинктах вспоминал выступы и полз, помогая Васе. Она у меня держалась до последнего, пока первый гром не совпал с автоматной очередью. Спину прошило ужасом: как же повезло, что по бэхе стреляли только из пистолета.

— Всё, Василис, всё. Сюда точно никто не придёт. Никто не знает, где мы. Будут искать внизу… Если будут, — добавляю. Не знаю, сколько времени потребуется милиции, чтобы прибыть на вызов. Если приедут… Тут тоже есть опасения, так ли уж «случайно» не могут поймать банду.

— Правда?

— Правда. Это мы знаем про пещеру, а они не знают, правильно?

Уговариваю, удерживая Васино лицо ладонями. Сам сижу, прислонившись к холодному камню. Цветочек на мне, вздрагивает от каждого порыва ветра.

В пещере темно. На улице темно.

Протяни руку — и её не видно. Но я каким-то шестым чувством «вижу» Василису. То, какая она бледная и испуганная. То, как старается не закрывать глаза, и кусает губы.

— Я рядом. Не бойся, Вась. Пожалуйста, не бойся, — шепчу и слегка встряхиваю за плечи. — Люблю тебя.

Признание звучит невпопад, да. Только слов, которые бы прозвучали сейчас уместно, не нахожу. Это самые… правильные что ли. Самые нужные.

— Очень люблю, Вась, — признаюсь ещё раз и целую.

Невесомо, будто бы впервые пробую на вкус, постепенно углубляя поцелуй. С нас потоками стекает вода, но телам жарко. Моему точно. Я почти в огне горю от наступающего отката.

Васька ловит мою волну и начинает поддаваться. Уже не только я целую, она перехватывает инициативу. Покусывает за язык, поддевая своим. Всасывает нижнюю губу, царапая её зубками.

Руки Цветочка ползут под футболку, решительно её стягивая.

Помогаю избавиться от мешающей мокрой тряпки. Сам скольжу губами по шее, собирая капельки дождя. Касаюсь груди и слышу тихий стон, от которого кровь начинает закипать. Хотя… Кого я обманываю? Давно кипит, а сейчас почти разрывает вены.

Это неправильно. Это преступно — пользоваться моментом. Это…

— Васька, не надо, — притормаживаю её руку, замершую у молнии штанов. — Пожалеешь…

— Не пожалею.

— Ты не понимаешь просто, что творишь, — не отпускаю, но и не отстраняюсь.

Даю нам ещё один шанс передумать.

— Понимаю…

— Вась…

— Я всё понимаю. И во всём уверена, — Цветочек придаёт голосу твёрдости, самостоятельно задирая майку.

Когда ее обнаженная кожа касается моей, мысли исчезают, словно тени под палящими прямыми лучами.

Выдыхаем одновременно, сокращая расстояние между нашими губами…

Уставшие, засыпаем в обнимку. Я по-прежнему у стены, подложив вниз свернутые джинсы. Василиса в моей футболке, которая высохла не полностью, но без неё она отказывалась даже присесть.

Сквозь дрёму слушаю ровное дыхание любимой девочки. Ощущаю биение её сердца и улыбаюсь. Да, улыбаюсь от счастья, не смотря на грозу, на новую пальбу где-то внизу. И даже запах жжёной резины не уменьшает степени моего (нашего!) счастья…

* Исп. - Максим Леонидов — «Не дай ему уйти»

Глава 28

Лето 1998 год. Василиса.

В небе звёзды несутся клином,

А за ними течёт река.

Уплывают вслед за ними

Дни и ночи, и облака.

Люди мимо меня проходят,

Только ты до конца со мной.

Солнце с нас глаза не сводит,

Перешёптываясь с луной.

Лей, ливень, не жалей!

Вылей все скорей,

Чтоб к утру просохло!

Лей, ветром в окна бей!

Я скажу тебе:

Всё не так уж плохо…

© Александр Маршал — «Ливень»

Дождь стихает только под утро, когда первые рассветные лучи начинают ласково гладить верхушки деревьев. Из пещеры, в которой мы скрылись от ливня, виден зеленый простор, тянущийся к теплу.

Потягиваюсь, с тихим писком одёргивая футболку, в которой спала. И пусть кроме футболки на мне ничего нет, а спала я, устроившись на руках Андрея, румянец заливает щёки.

В утреннем свете моя смелость тает также быстро, как рассеивается туман, подгоняемый низинным ветром.

— Не смотри, — прошу, отворачиваясь на всякий случай, чтобы не показать своего смущения. — Пожалуйста…

Барс послушно закрывает глаза и разжимает руки, позволяя мне встать.

Неуклюже сползаю с его ног и встаю, придерживаясь за каменную стену. Холодно и пробирает внутри, хотя к обеду наверняка на улице будет пекло. После бури всегда так, только это не спасает от озноба внутри каменного мешка.

— Ты всё? — Андрею надоедает ждать, и он начинает меня подгонять, пока я мечусь на маленьком клочке, служащим полом, и собираю свои испорченные вещи.

Конечно, надевать на себя сырой и грязный комок нет никакого смысла. Барс пытался вчера расправить вещи, чтобы подсушить, но ему это не очень удалось.

— Я… У меня вот, — забыв, что сама велела не подглядывать, протягиваю нечто, когда-то бывшее красивой юбкой. На майке и вовсе странные бурые разводы, напоминающие… — Ой!

Осматриваю футболку Барса и замечаю брызги на светлой ткани.

— Тихо, — он уже рядом и обнимает меня, заставляя задрать голову, чтобы смотреть на него. — Не кричим, не паникуем, а слушаем меня внимательно. Кивни, если поняла.

Мне немного смешно от его слов, а особенно от того, как он говорит обо мне во множественном числе, но тут я вспоминаю про пятна крови и перестаю веселиться.

Киваю, и на всякий случай хлопаю ресницами. Ещё бы и озвучила, но Андрей хитро держит мой подбородок, не давая говорить. Мычать, наверное, получилось бы… Хотя…

Да, точно: мычать могу.

— Ну, раз «му», то точно поняла, — удовлетворенно подмечает Барс, принимая вновь серьезное выражение. — То, что тебя пугает, естественно. Это бывает у всех. Слышишь, Вась? У всех. Тебе сейчас больно? Не тянет нигде? Как ты себя чувствуешь? Не жалеешь?

Вопросы, вопросы, вопросы, заставляющие краснеть и бледнеть. А последний Барс задаёт сбившимся на шёпот голосом, будто боится услышать в ответ, что жалею.

Я не жалею ни капли. То, что случилось, случилось целиком и полностью по моему желанию и с моего согласия. Думать о том, что я бы поступила иначе, если бы… Какие «если», когда мы вчера чудом избежали…

Господи… А ведь мы могли погибнуть… Могли же? И когда ехали в темноте, убегая… И когда в нас стреляли… И когда Андрей свернул на параллельную дороге тропинку… Да если бы кто-то свернул за нами, нам бы или скинуло вниз с обрыва, или расплющило о выступ скалы…

— Цветочек? — начавшуюся панику прекращает Андрей,