Ингуш и осетинка: право на любовь - Аминат Кулаева
***
Так прошла неделя. В один из дней Хава во время учебы передала просьбу Хаважа позвонить ему после занятий, с телефона подруги, конечно. Все складывалось удачно: Аслана в этот раз со мной не было.
Набрав Хаважа, я долго разговаривала с ним. Рассказала все, что было в тот день, когда приехали родные. Я рыдала, а он меня успокаивал, говорил, что все будет хорошо. В какой-то момент ему стало меня безумно жалко, оттого, что мне досталось из-за него, и это только начало.
– Ами, родная… Я не говорил, что все будет легко. Если ты попросишь меня оставить тебя, и я пойму, что ты действительно этого хочешь, я отступлюсь. А если ты готова идти дальше и быть со мной, я обещаю, что я тебя не оставлю. Я пойду до конца. У меня есть план, но пока я тебе ничего не расскажу, позже. Хорошо, Ами?
– Хорошо…
– Я скоро приеду, через две недели, если смогу – то раньше. Все будет хорошо, не плачь.
После этого разговора мы две недели не общались, только опосредованно, через Хаву – передавали друг другу, как дела и все такое.
***
Дома продолжался вынос мозга, пришлось выслушать много всего. Я пыталась объясниться, но это было бессмысленно. Мне не давали сказать и слова. В очередной день на меня надавил брат, тетя, мы сидели в зале. Я не выдержала, встала и в слезах убежала в свою комнату.
Мама вошла и присела ко мне на кровать.
– Оооххай, я твоя мать, я не знаю, как тебе помочь, дочь. Ты совершила большую ошибку. Ингуш… Ооххай, Аминат-Аминат. Ты вызвала просто бурю в нашем доме. Мне даже страшно ехать обратно домой с тобой. Не знаю, тебя конечно никто не остановит, если ты решишь все-таки с ним быть, но знай – обратной дороги тебе не будет.
Она говорила это все тихо, спокойно, уставившись куда-то в даль. Потом встала и вышла.
В моей голове было только две мысли. Первая – это страх перед отцом, перед возвращением в Осетию. А вторая – о Хаваже. Я понимала, что очень люблю его и пойду на все, чтобы быть с ним. Я очень скучала, хотелось поскорее увидеться, поговорить, он бы смог меня поддержать и успокоить. Одной справляться со всем было очень тяжело.
То, что родные от меня откажутся в том случае, если останусь с Хаважем, я понимала. Это было больно, но это не я откажусь от них, а они от меня.
Я знала кучу хадисов о национализме, о том, что это большой грех – это тоже меня поддерживало. Меня утешало сознание того, что во мне такого нет, а значит, и греха нет. Почему я должна не общаться с человеком из-за его национальной принадлежности? В этом случае правда была на моей стороне.
Глава 40. Предложение Хаважа
Через две недели Хаваж приехал, но, так как у меня не было телефона, позвонить он не мог.
В этот день в универе Хава поздоровалась со мной и протянула мне огромную коробку с конфетами:
– Это тебе.
У меня подкосились ноги:
– Хаваж… Хава, это от него?!
– Да, дорогая, от него. По старой традиции!
– Он приехал?!
– Да, вчера. Ты сегодня одна или с Асланом?
– Одна.
– Тогда я сейчас ему позвоню и скажу об этом. Он приедет сюда, увидеться с тобой.
Моей радости не было предела. Я только и сидела ждала, когда закончатся пары. Не дотерпев досидеть одну пару, я после перерыва ушла, предварительно позвонив Хаважу. Пришлось пропустить пару, чтобы у нас было время поговорить, родные знали, во сколько у меня заканчиваются занятия и поняли бы, что я делала, если бы я пришла домой позже.
Он подъехал...подошел. Мое сердце чуть не вырвалось из груди от радости. Мы стояли друг против друга, молчали пару минут. Просто разглядывали друг друга. Я почему-то заплакала.
– Ты чего, Ами?
– Просто не хватало тебя....
Он успокоил, как всегда, нашел правильные слова, чтобы утешить. Мы поговорили о многом, и о том, что делать дальше и как нам быть.
Дома думали, что я стала бодрее, потому что начала забывать Хаважа, отпустила его. Мама и тетя часто спрашивали, общаюсь ли я с ним каким-нибудь способом, ведь я хитрая – я, конечно же, все отрицала. Бодрость ко мне вернулась не из-за того, что ушел страх, а потому что Хаваж был рядом.
Встречались мы в основном в институте, он приезжал ко мне туда. Как-то мы вчетвером, я, Хава, Хайдар и Хаваж поехали после учебы в суши, в другой район. Сидели, общались, прикалывались. Потом Хава и Хайдар уехали и оставили нас.
– Ами, мои родители согласны, чтобы я женился на тебе.
– Я это поняла, иначе бы ты не сватался.
– ...прости.
– За что?
– Из-за меня у тебя проблемы, мне больно за тебя. За то, что тебе причиняют боль, а я не могу защитить...и все из-за меня...
– Не говори так, Хаваж, ты что? Все нормально.
– Все не нормально, но иншаАллах, все будет хорошо. Я заберу тебя скоро.
– Что у тебя в голове?
– Я был в мечети, Ами. И тут, и в Ингушетии. Если родители против того, кто хочет засватать их дочь только из-за того, что парень другой национальности или же верующий – это неправильно. Если девушка ослушается в таком случае – на ней нет греха. Национализм – это грех. А твой отец, прости, кафир (мой отец язычник). Тебе нужен вали (опекун) муслим, чтобы провести обряд никаха.
– ?!
– Ты поняла, к чему я это все?
– Поняла...да...я это слышала...
– Ну вот. Ослушание родителей – грех в исламе, ты знаешь. Но в нашем случае, если ты пойдешь против них, в этом греха не будет, ты понимаешь? Если что не понятно, спрашивай.
– Нет...я все понимаю и знаю это.
– Подумай, я не хочу давить на тебя, Ами. Как будешь готова, скажи.
Он улыбается и показывает мне мое кольцо, которое я ему дала тогда, в знак согласия.
– Хорошо...
Пару раз я разговаривала с Фатей по маминому телефону. Фатима была в шоке от всего, очень
