Любовный контракт - Софи Ларк
Салливан заставляет меня смеяться. Он действительно заставляет меня ― как сказал Меррик, тут уж ничего не поделаешь.
Я искренне боюсь, что вся эта история с Ангусом вот-вот ударит меня по лицу, но смех ― это атомная бомба, которая уничтожает все мои волнения, по крайней мере, на время. Я не чувствую себя настолько напряженной.
Судя по тому, как Салливан смотрит на меня, я выгляжу довольно сексуально. А это не то состояние, которого я часто достигаю.
Это весело. Это делает все похожим на игру.
Салливан постоянно флиртует, это его зона комфорта.
Я знаю, что платье горячее, потому что вижу, как оно его возбуждает, словно бензин бурлит в его жилах. Он не может перестать ухмыляться.
― Как же мне работать сегодня вечером?
― Я думала, ты учитываешь подобные риски…
― Я тоже так думал. Но теперь… я увидел тебя. Кто мог предположить, что ты будешь выглядеть так сексуально? Я сказал, оденься красиво, а не доводи сотню людей до сердечного приступа. Теперь вокруг будут падать тела…
― Прекрати. ― Я шлепаю его по плечу. ― Не смейся надо мной.
― Я и не смеюсь. ― Он берет меня за руку и заставляет посмотреть на него. ― Я никогда не был таким серьезным. Ты выглядишь потрясающе. Я ошеломлен.
Моя улыбка ускользает.
― Не удивляйся так сильно.
― Я не могу. Ты постоянно удивляешь меня.
Что-то горячее и яростное растет в моей груди. Сила этого чувства поражает меня.
Он смотрит на меня, восхищенный и даже… заинтересованный.
Салливан подшучивает надо мной, что я не умею скрывать эмоции, но и он тоже, когда мы остаемся наедине. Все, чего он хочет, написано у него на лице.
Или, по крайней мере, мне так кажется.
Я опасаюсь более вероятной возможности…
Салливан просто очень хорошо умеет притворяться.
Какой из этих вариантов?
То, как он смотрит на меня сейчас, кажется настоящим.
То, что произошло в моей постели прошлой ночью, было самым реальным из всего, что когда-либо случалось со мной.
Но именно это меня и пугает…
Что, если это только мне так кажется?
Салливан замечает, как я хмурюсь. Наверное, это похоже на тучу, пронесшуюся над моим лицом.
― Что случилось?
Я формулирую вопрос, который хочу задать ему.
― Мне интересно… почему ты так и не вернулся в мою спальню.
Он отвечает так быстро, что это должно быть правдой.
― Ты просила меня не делать этого.
В его взгляде столько тепла, что я не пытаюсь анализировать, серьезно ли он говорит. Я задаюсь вопросом, какого хрена я просила его не приходить.
― Ну… я ошибалась.
Салли откидывает назад голову и смеется. Звук прокатывается по мне, как чистый золотой солнечный свет.
― Слава богу, Тео. Это была чертова пытка! Я никогда не прилагал столько усилий, чтобы вести себя хорошо.
Моя грудь наполняется жаром. Это правда, его смех ― настоящий, то, как он хватает меня, чтобы поцеловать хотя бы мимолетом, прежде чем нам придется уйти ― все настоящее.
Я несу ужин его отцу.
Салливан идет со мной, когда видит, что все уже готово.
Я иду босиком по высокой траве во дворе, избегая каблуков, пока могу. К тому же мне нравится прохлада под ногами.
― Лучше бы мы его не оставляли…
― С ним все будет в порядке. ― Салливан останавливает меня. ― Тео, послушай, я невероятно благодарен тебе за то, что ты делаешь…
― Это пустяки.
― Для меня — нет. ― Он берет меня за руку и смотрит в глаза. ― Это не пустяк. Он сто лет не переступал порог дома. Не сидел, не ужинал и не смеялся со мной. Но я не хочу, чтобы ты думала… не хочу, чтобы ты расстраивалась, если завтра… он снова станет обычным.
В напряжении его тела, в суровости его лица я отчетливо читаю страх Салливана, что именно это и произойдет. Если не завтра, то послезавтра. Или еще через день.
И, возможно, так и будет. Горе Меррика большое и неизбывное.
Но я знаю, что после того, как потеряла маму, мне помогло то, что я снова начала есть.
Я пошла в кафе у океана и заказала хлеб. Мама научила меня печь фокаччу. Ей хорошо удавались любые блюда, в которых можно было экспериментировать. Она добавляла в свой хлеб самые безумные ингредиенты, и он почти всегда получался лучше, чем мой.
В хлебе, который я ела в кафе, был только розмарин. Но это было первое, что я съела с тех пор, как ее не стало, и что действительно оказалось вкусным. Соль, хрустящие края, пропитанные маслом, сладость в сочетании с пряной травой…
Я откусила кусочек, соль попала мне на язык, ясный, чистый свет океана передо мной был прекрасен, и я ожила. Даже если мне этого не хотелось.
Такова сила еды. Она напоминает, что есть для чего жить. А еще о том, что кто-то беспокоится о тебе.
― Что это? ― говорит Меррик, когда я протягиваю ему накрытую посуду. ― Я думал, ты уходишь?
Но я замечаю, что он все равно надел чистую одежду. А через его плечо я вижу жилое пространство, гораздо более опрятное, чем в мой последний визит.
Я не хочу делать преждевременные выводы еще больше, чем Салливан. Но, черт возьми, я надеюсь, что с его отцом все будет в порядке. Я приготовлю ему тысячу блюд, если это поможет.
― Да, ― говорю я. ― Но я бы хотела, чтобы мы остались здесь — у Ангуса отвратительный вкус.
Меррик фыркает.
― Не похоже, он же нанял тебя.
Я смеюсь, потому что часто думала о том же.
― Это похоже на то, когда ты встречаешься с кем-то, а все бывшие еще хуже. Кажется, именно так мы оказались вместе.
― У Ангуса плохой вкус, ― говорит Салливан. ― Это его фатальный недостаток.
― Что тебя натолкнуло на эту мысль? Шляпы из крокодила?
― Это тоже… ― Салливан улыбается со странным удовлетворением. ― И он ошибается в важных вещах.
― А почему именно Салли идет на ужин с твоим боссом? ― спрашивает Меррик. ― Учитывая, что вы двое не встречаетесь.
― О, для него мы встречаемся, ― не стесняясь говорит Салливан. ― Это все часть игры, папа, чтобы провернуть кое-что.
Меррик качает головой.
― Это самая глупая вещь,
