Маруся и близнецы - Ашира Хаан
Она скользнула к их троице, поймала ладонь Никиты и переложила себе на талию, присоединяясь к танцу четвертой.
Марусе не понадобилось даже смотреть на Никиту — она лишь слегка повернула голову, и он уже убрал руку сам.
— Тебе жалко, что ли? — надула губы Изольда, обращаясь к Марусе, а не к нему, прекрасно понимая расклады власти в их многоугольнике. — Не жадничай! Или можешь взять моего брата! Развлечемся на пятерых. Я гибкая, мальчикам нравится.
Маруся бросила взгляд ей за спину — Данила стоял со скучающим видом, но неотрывно следил за их разборками. Хитрый, искоса, взгляд подсказал ей, что он прекрасно понимает, что за предложение сейчас делает его сестра и готов присоединиться по первому зову. Неужели они не впервые проделывают такие фокусы?
— Пошла вон, — сказала она спокойно, едва повернув голову к Изольде. — Они мои.
— Да? — с вызовом спросила та и подбоченилась.
— Да.
— А у мальчиков право голоса есть, или они резко каблуками заделались?
Маруся медленно опустила ресницы…
Подняла их — и Макар накрыл ее губы своими. Спустя пару секунд Никита нетерпеливыми пальцами коснулся ее подбородка, разворачивая к себе — и тоже поцеловал, скользнув языком между зубами так глубоко, что на мгновение у нее закружилась голова и вылетели из головы все соперницы на свете.
Это и был ответ.
44
Когда братья перестали соперничать за поцелуи Маруси, отвоевывая друг у друга ее губы, Изольды рядом уже не было. И Данила тоже растворился в разноцветной шумной толпе.
Но они даже не заметили.
Под медленный, вгоняющий в транс, ритм очередной композиции они танцевали втроем.
Вжавшись друг в друга телами так плотно, что стальные пряжки на поясах оставили следы на коже Маруси.
Ладонь Макара накрывала грудь под коротким топиком, и подушечка большого пальца шершаво поглаживала торчащий твердый сосок.
Никита задрал юбку и проник пальцами под край трусиков, в такт неспешному биту потирая зудящий клитор.
Оба они подавались бедрами вперед и вверх, терлись о Марусю с двух сторон жарко и недвусмысленно. Она же сжимала их члены под джинсовыми шортами, вздыхала и стонала, откидывая голову, чтобы удобнее было скользить теплыми губами по тонкой шее.
Им было абсолютно все равно, что за их «грязными танцами» и откровенными поцелуями наблюдает вся собравшаяся компания. Парни вообще никого больше не видели, кроме нее, а Маруся… Марусе это даже нравилось. После целого дня в роли «той самой сводной сестры» ей доставляли наслаждение взгляды, удивление и даже шок на лицах развязных друзей близнецов. Пусть посмотрят, что такое настоящий разврат, а не их детские игры.
А еще ей нравилось, как сглатывал Макар, когда она скользила ладонью по его голой груди. И как учащался его пульс, и как настойчиво толкался сзади Никита, потираясь очень твердым членом о ее трусики под задранной юбкой. Все внутри сжималось и сладко ныло, когда она закусывала губу и отдавалась им в этом танце, как всегда отдавалась в пиратском логове… или где они захотят.
— Как ты думаешь, если мы ее сейчас… вдвоем? — сипло спросил Никита у брата через голову Маруси. — Охуенно же будет?
У того вспыхнули глаза, а дыхание разорвалось в клочья.
Член, который Маруся поглаживала под шортами, натянул плотную джинсу так, что стало больно.
— Где? — уточнил он.
Никита оглянулся. Везде, куда ни посмотри, были люди. И до мансарды нужно было пройти не только сквозь запруженный двор, но и шумный дом. Был только один вариант…
— Идем.
Кусты смородины и крыжовника росли в этом месте так тесно, что гости даже не догадывались, что между ними была тайная тропинка, ведущая к задней части дома, где была пристроена сауна. Та самая, где все началось. И туда братья затащили Марусю, уже разогретую их поцелуями и ласками. За толстыми стенами из золотистых бревен музыка звучала тихо-тихо — зато хорошо слышно было хриплое дыхание и влажные звуки поцелуев, возбуждающие еще сильнее.
Знакомый топчан, с которого все началось в тот день, когда Маруся отправилась за земляникой. Запах теплого дерева и смеси ароматических масел, сухой горячий воздух, гладкий пол под ногами.
Всех троих от воспоминаний, которыми тут пропитано абсолютно все, охватывает нетерпеливая дрожь. Близнецы избавляются от шорт очень, очень быстро и с синхронными стонами вжимаются в Марусю напряженными горячими членами. Ее топик сам собой сползает до пояса, открывая маленькую грудь, которую с урчанием терзает Никита, перекатывая крупные соски во рту, словно ягоды. Юбка тоже задрана на талию, а трусики помогает стащить Макар, мимолетно проверив ладонью между ног, достаточно ли их девочка мокрая.
Девочка очень, очень мокрая.
Марусю всю потряхивает, когда Макар отдоходит на несколько секунд и возвращается с бутылочкой кокосового масла.
Он прижимается к ее спине, разводит бедра и осторожно поглаживает подушечкой среднего пальца туго сжатое колечко ануса.
— Расслабься… — жарко шепчет он на ухо, и в этот момент палец медленно проникает внутрь на одну фалангу. — Ты же знаешь, все будет хорошо.
— Хорошо? — выдыхает Маруся, обернувшись к нему.
— Очень, — обещает Никита, подхватывая ее под бедра. — О-о-о-о-очень…
Внутри нее уже два пальца Макара, медленно и тщательно растягивающих и смазывающих ее попку. Она уже знает, что он не причинит ей боли, но все равно каждый раз напрягается и дрожит в ожидании острого и чуть-чуть запретного удовольствия.
Только в этот раз все немного иначе.
— Давай, — говорит Никита, удерживая ее на весу и елозя подрагивающим от нетерпения членом по влажным раскрытым лепесткам. — Одновременно.
— На руках? — Макар с непристойным хлюпаньем вынимает пальцы из ее отлично смазанной задницы.
— На руках.
Держать ее вдвоем им совсем несложно — в конце концов, они почти подняли ее машину с ней же внутри. А вот одновременно натягивать сразу на два максимально возбужденных члена требует немало усилий. Все трое сорванно дышат, а Маруся еще и попискивает, потому что ощущение наполненности от входящих в нее членов умножается в три, в четыре раза от того, что они в ней — оба. В одно и то же мгновение. Нереально представить, что им есть, где поместиться, но все же они помещаются.
— Тшшш… тихо, — шепчет Макар. — Потерпи. Еще чуть-чуть.
— В тебе слишком тесно для нас двоих, — жалуется Никита, прикусывая ее губу и напрягая мышцы так, что
