Время неба - Тори Ру
— Что-то ты раздалась, Майя. Лифчик явно жмет! — ее критика вынуждает отвернуться и стиснуть зубы. — Будем заниматься скандинавской ходьбой. Ты надолго?
— Еще не решила… — отвечаю выдрессированным дружелюбным тоном. — Но, вообще-то, у меня двухнедельный отпуск.
— Две недели я тебя не вынесу… — припечатывает мама, и тут же смягчается: — Так и быть, оставайся на пару дней.
Она проводит меня на кухню, открывает холодильник, зажигает газ под кастрюлей и, вручив столовые приборы, садится напротив. Без умолку нагружает ненужной информацией — о соседях, об орхидеях, о новом рецепте диетического салата, о планах наведаться в город и остановиться в моей норе.
Прежде разговор обязательно бы скатился к упрекам — если бы не мой промах десятилетней давности, однокомнатная квартира была бы заменена двушкой, и ей не пришлось бы меня стеснять… Однако этого не происходит.
Под нос опускается тарелка с картофельным пюре и сосиской, но есть я не хочу — слишком расстроена и раздестроена.
Мать подпирает кулаком подбородок, с показным интересом расспрашивает о делах, но я не ведусь на елейные речи — такое ее поведение по-обыкновению не сулит ничего хорошего. Киваю, отвечаю односложно и, подобравшись, с содроганием ожидаю, когда она все же раскроет карты.
— Вся душа изболелась. Ну как же ты умудрилась упустить Олега?.. — шоу наконец начинается, и я опускаю больную голову. Тема недорыцаря настолько неактуальна, что становится смешно.
— Мам, ты же знаешь: у него есть другая. Все это время была…
— Да уж, ты бы ни при каких раскладах не смогла его отбить. Потому что дура набитая… — ковыряю вилкой пюре и молчу; мать вздыхает: — Вот что, Майя. К Филимоновой приехал погостить сын. Дима. Она давно собиралась наведаться, посмотреть на сад и ремонт, пригласим и Димочку. Сейчас позвоню ей. Мясо в холодильнике, достань и замаринуй. Поторопись, что застыла, как неживая?
Откладываю вилку и не могу вымолвить ни слова — жизнь только что проехалась по мне катком, мама не может не видеть этого, но ей все равно.
Всем, кроме одного человека, давно на меня наплевать, но о нем больше нельзя даже думать.
Я слишком устала — от слабости дрожат руки и темнеет в глазах. Единственное, чего желаю — запереться в своей комнате для отшельников, завалиться в кровать, и, завернувшись в холодное отсыревшее одеяло, уснуть, но, вместо этого, как робот выполняю все команды матери.
"…Подай. Принеси. Ну кто так режет лук?.. Опозоришься и перед Димой…"
Ломая установки и блоки, мысли упрямо стремятся к Тимуру — я скучаю, умираю от ужаса, страдаю буквально физически. Подальше убираю телефон с его портретом на заставке, и, чтобы оттянуть неизбежное, считаю до ста. Сто раз до ста, снова, и снова…
Разговор с Тимуром рано или поздно состоится, но мне нужно время — чтобы прийти в норму, собраться, придумать стройную версию событий и безукоризненно сыграть сцену расставания с ним.
***
29
29
Последние десять лет я пережидаю проблемы, засунув голову поглубже в песок. Самый действенный способ, иного — более подходящего — так и не нашла, а без Тимура верить в себя уже не получается.
Вот и сейчас, в сотый раз убедившись, что телефон отключен, поспешно прячу его в рюкзак, будто тот способен явить Тимура и заставить меня объяснять свой внезапный отъезд, и, накинув старую олимпийку, выхожу в сад.
С реки тянет стоячей водой и прохладой, удлинившиеся тени яблонь навевают тоску и снова оживляют в душе первобытный ужас.
«…Что мне делать?..»
Прогоняю наваждение, вооружившись ножом и разделочной доской, встаю у стола под навесом и принимаюсь за нарезку лимонов.
В голове нет ни одной здравой мысли, нет даже зачатков плана на ближайшее будущее — знаю только, что должна ударить Тимура под дых, внезапно и больно, так, чтобы он не оправился. И чтобы впредь не захотел иметь со мной ничего общего.
Лимон истекает едкой прозрачной кровью, нож выскальзывает из рук и со звоном падает на бетонную плитку веранды.
Мама, засыпающая в мангал угли, с пристрастием наблюдает, как я, приняв неловкую позу, всеми способами пытаюсь его достать.
Моя никчемная жизнь — затянувшийся экзамен, который я никак не сдам.
— Прости, нечаянно… — счищаю с лезвия налипшие соринки и предусмотрительно извиняюсь, однако мама только загадочно улыбается:
— Хорошая примета. Нож упал, значит, в гости придет мужчина.
Поднимаюсь, отряхиваю колени, прислушиваюсь к себе и ясно осознаю: мне сейчас не до новых знакомств.
— Мам, ты вполне неплохо живешь одна. Может, и для меня это вариант? Как-нибудь да справлюсь?..
— Не умничай! — резко обрывает она. Сеанс неслыханной доброты окончен. — Ты пустоголовая. Как собираешься выживать, когда меня не станет? Свяжешься с очередным дебилом и по миру пойдешь?
— А ты уверена, что Дима этот — не дебил?..
Мама вздрагивает и бледнеет от гнева.
— Я видела его. Такой красавец!.. Образованный, воспитанный… Состоятельный. Переспи с ним, залети, но только удержи! — она прожигает меня полным досады и разочарования взглядом. — Если упустишь — ты мне не дочь. Окончательно!
Сдуваю со лба надоедливую прядь, вытираю руки об олимпийку и ухожу к забору. Облокотившись на калитку, усиленно жую мятную жвачку и обозреваю предзакатные дали — родные привычные виды полей и огородов, отсеченные от неба полоской синего леса.
Стараюсь отключиться от ужасающей несправедливости маминых слов и от зазеркальной, волшебной и светлой реальности, оставленной мною в городе. Загасить пылающую огнем злость и жить текущим моментом.
Летний вечер опускается на поселок, где-то растерянно кукует кукушка и хрипит старое радио, полинявшее небо розовеет с одного края, уши закладывает тишина.
— В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето… — декламирую тихонько, и порыв сделать пару снимков и отправить их Тимуру на миг согревает сердце. Он бы оценил такую красоту. Выдал что-нибудь лаконичное и прекрасное, улыбнулся и вернул мне желание жить и мечтать.
