Кайса Ингемарсон - На четвертый раз везет
Юхан наблюдал, как разводят костер, стоя вместе с Гуннаром и Анитой, но когда самый напряженный момент миновал и огонь выровнялся, он подошел к Пауле, которая демонстративно встала поодаль. Подкравшись сзади, он обнял ее за талию.
– Красиво, а? – кивнул он в сторону костра. Языки пламени танцевали весеннюю ламбаду в светлом вечернем воздухе.
– Хм. – Паула сжала руки Юхана, покоившиеся у нее на животе, и взглянула в сторону папы и Аниты. Папа обнял Аниту за плечи, та прижалась к его потертой замшевой куртке. Они казались почти… влюбленными, внезапно подумала Паула и быстро отвернулась, тяжко сглотнув. – Я хочу домой, – обратилась она к Юхану.
– Сейчас? – Он удивленно опустил руки, тщетно пытаясь поймать ее взгляд. – Мы ведь даже не закончили ужинать.
– Я хочу домой, прямо сейчас. – Паула на секунду подняла взгляд.
Юхан молча посмотрел на нее, затем пожал плечами:
– Ладно.
Папа и Анита, разумеется, были против этого внезапного решения, но Паула сказала, что плохо себя чувствует и отказалась от предложения отдохнуть на кровати в комнате для гостей. Папа вызвал такси, и следующие десять минут они провели весьма странно. Дети упрашивали остаться, Паула пыталась объяснить, что ей плохо, а Ребекка, в свою очередь, рассказала, что однажды ее вырвало шесть раз за ночь. Юхан уверял Аниту, что они остались очень довольны и вскоре непременно приедут в гости. Анита перечисляла рецепты домашних средств, которые могли помочь Пауле, а папа совал сотенную купюру в руку дочери. Когда такси наконец прибыло, все испытали облегчение.
Последнее, что увидела Паула, когда автомобиль выезжал со двора, как папа взял Аниту за руку, прежде чем вернуться в дом.
* * *На работе стало значительно спокойнее. После Йонни Тулина гостьей программы должна была стать Елена Эм, или Елена Митрофанова, как ее звали на самом деле. Молодая певица в течение последних лет привлекала к себе много внимания, особенно нашумел ее клип «Skin Deep», в котором она снялась обнаженной. Самоуверенность двадцатилетней девушки позволяла ей высказываться в духе: «По-моему, людей старше тридцати следует лишить права голоса!» или: «Думаю, все парни в этой стране хотят переспать со мной!»
В дерзких манерах Елены было что-то трогательное, и Паула чувствовала угрызения совести, ведя этого агнца на заклание. Андерс лишь посмеялся над ее терзаниями, заявив, что Елена наверняка круче, чем кажется Пауле. Юханна и Роберт тоже не поняли терзаний коллеги. «Если эта Елена сломается, будет весело!» – говорила Юханна, и Роберт соглашался: «Она просто получит по заслугам!»
Гость для последних съемок был приглашен лишь предварительно, но Паула была почти уверена, что Лайла Люндхольм примет приглашение, и с нетерпением ждала того момента, когда эта внушительная дама из южных провинций окажется перед Венделой. Лайла вряд ли позволит втаптывать себя в грязь или станет отвечать на слишком интимные вопросы.
Паула уже взялась за папку с приглашениями для публики, как вдруг зазвонил телефон. Это была Анна.
– Паула, мне нужна твоя помощь, – едва не плакала она. – Мне так больно, и я никак не могу найти Стуре. Мне, наверное, надо в больницу. Осталось целых шесть недель – вдруг что-то не так! – всхлипывания переросли в рыдания, и Пауле пришлось говорить довольно громко, чтобы ее было слышно.
– Воды отошли? Кровь идет? – откуда эти фразы? Из сериала «Скорая помощь»?
– Нет, просто ужасно болит живот.
– Я еду. Сможешь позвонить в больницу?
– Не знаю. – Анна немного успокоилась. – Наверное.
– Буду у тебя через десять минут! – Паула положила трубку и подозвала одного из практикантов, Виктора, который обычно помогал ей в разных ситуациях.
– Можешь отвезти меня в Васастан?
Виктор ответил не сразу:
– Не знаю…
– Отлично! – Паула схватила куртку и взяла Виктора под руку. – У тебя есть ключи от машины?
Виктор кивнул, онемев от ее прыти.
Спустя четырнадцать минут Паула звонила в дверь Анны. Она подергала ручку, но дверь была заперта. «Иду», – послышался слабый голос. Через несколько секунд дверь открылась, и бледная Анна, согнувшись, сделала шаг назад.
– Как ты, милая? – Паула бросила куртку в прихожей и стащила кеды, не развязывая шнурков.
Анна уже не плакала, она опустилась на диван в гостиной.
– Я позвонила в роддом, там сказали, что это, скорее всего, ложные схватки. Это бывает очень больно, и, если не пройдет, меня заберут в больницу.
– А как ты сейчас?
– Слабость. Но боли нет. Все началось так внезапно.
Анна снова заплакала, и Паула присела рядом с ней, поглаживая ее по спине.
– Ну, ну. Лучше приляг. – Собрав диванные подушки, она подложила их под спину Анне.
– Господи, неужели будет так больно! – Всхлипнула Анна. – Я так ужасно испугалась. – Паула сжала ее руку в своей. – Я так много читала, говорила с другими мамами, и все говорили, что больно, но что это позитивная боль. Никакая она не позитивная! Она просто ужасная! – Анна снова заплакала. – Я не хочу ребенка, я не хочу, пусть его удалят! – рыдала она.
Паула молча гладила ее по спине. Что тут скажешь? Она видела перепуганную Анну и пыталась представить себе, каково это – остаться один на один с собственным телом. Как в кресле у зубного? Как при сильном желудочном гриппе? Нет, ей не понять.
– Я звала маму, можешь себе представить? – Анна опять немного успокоилась. – Это не случалось с тех самых пор, как… – она осеклась.
Паулу и Анну объединяла одна вещь, которой они, однако, никогда не касались в разговоре. Обе они остались без матери приблизительно в одном и том же возрасте. Когда Анне было пятнадцать, ее мама погибла в автокатастрофе, находясь в отпуске. Лишь спустя несколько дней семья через Министерство иностранных дел узнала, что мать Анны была одной из четырех погибших, о которых писали центральные газеты.
Как-то раз Анна упомянула, что у них с матерью отношения были прохладные, но Паула допускала мысль, что это всего лишь позднее самовнушение, которое помогает Анне смириться с утратой.
Паула же была очень близка со своей мамой, и, когда оказалось что удаление молочной железы не остановило развитие рака, с которым мать боролась более двух лет, мир Паулы рухнул. Последние три месяца она жила в больнице с мамой, и только благодаря пониманию школьных учителей ее оценки не стали хуже.
Мать умерла, когда Пауле исполнилось семнадцать, последний год она училась с большим трудом. К осени, когда большинство одноклассников поступили в университеты, Паула отправилась в США, работать няней в шведско-американской семье, наткнувшись на их объявление в газете. Семья оказалась приятной, работа легкой. Большой богатый дом всегда был полон народа, и спустя некоторое время Паула стала замечать, что порой часами не вспоминает о маме.
