Оливия Карент - Кракле
Лора, наконец, полностью справилась с собой, весело посмотрела на него и звонко засмеялась:
— Алек, ну что за ерунду вы тут нагородили!
От ее обращения Алек расцвел и широко заулыбался, а Агнесса, поперхнувшись, громко закашляла и бросилась за дверь.
Алек рассмеялся, потом лукаво взглянул на девушку и спросил:
— Так, значит, ты все-таки поможешь мне, Лора?
— Да, конечно, — согласно кивнула она, хотя при этом вновь отвела взгляд и опустила ресницы.
— Замечательно! — одобрительно и воодушевленно воскликнул он и со скрытой иронией уточнил: — Итак… Мне самому расстегнуть брюки? Или это сделаешь ты, Лора?
Она молчала, нервно покусывая нижнюю губу.
— Ло-ра… я жду…
— Лучше все-таки… вы… сами… А я… потом… с больной ноги… снять… и пижаму одеть… — едва слышно пробормотала она.
— М— да… — усмехнулся Алек, помолчал, пристально глядя на смущенную девушку, потом засмеялся и категорично заявил: — Ну вот что! Отправляйтесь-ка, сестра Лора, вслед за сестрой Агнессой! И дуэтом помолитесь за мое выздоровление! Никакой другой помощи мне, больному, от вас, послушниц монастыря, ждать не приходится. Да молитесь поусердней! И пришлите мне Баррета.
— Я здесь, господин Редфорд! — тут же донесся голос дворецкого. Он стоял у распахнутой Агнессой настежь двери.
— Войди, Баррет! — позвал Алек и, когда тот перешагнул через порог, иронично спросил: — Я надеюсь, тебя, Баррет, отца троих детей, имеющего восьмерых внуков и 40-летний стаж супружеской жизни, не шокирует необходимость стянуть брюки с многострадального больного и переодеть его в пижаму? Или ты тоже записался в послушники монастыря, соседствующего с монастырями сестры Лоры и сестры Агнессы?
Баррет добродушно засмеялся, оценив шутку хозяина, и мгновенно ее поддержал:
— Пока не записался. Но подумать есть о чем. Если ближе монастырь сестры Лоры — я согласен. А если сестры Агнессы — ни за что на свете!!!
Алек и Лора дружно захохотали, так одновременно серьезно и забавно сделал Баррет свое заявление.
Лора направилась к двери, но ее остановил возглас Алека.
— Куда же вы, Лора, уходите? Я не давал разрешения.
Она повернулась к нему и мягко сказала:
— Простите, пожалуйста. Я слушаю вас.
Он прямо посмотрел в ее глаза и тихо попросил:
— Лора… скажи «Алек»… Пожалуйста…
Что-то особенное прозвучало в его интонации, и Лора, понимающе и ласково улыбнувшись, мелодично произнесла:
— Спокойной ночи… Алек…
— Спокойной ночи, Лора, — глухим низким голосом отозвался он.
— Доброй ночи, — благожелательно добавил Баррет, старательно скрывая, насколько удивила его необычная просьба хозяина, с которой тот обратился к Лоре.
Баррет глубоко вздохнул и печально покачал головой, глядя вслед уходящей девушке.
Алек тоже проводил ее долгим взглядом, затем посмотрел на Баррета и грустно произнес:
— Вот так, Баррет… Что скажешь?..
Если бы Баррет знал, что сказать! Но он не знал, и поэтому беспомощно, с отчаяньем, махнул рукой.
8
Лора не могла понять, почему и зачем господин Редфорд настаивал на ее круглосуточном пребывании в его доме. В этом не было никакой необходимости. Что же конкретно входило, в конце концов, в обязанности сиделки — оставалось загадкой для Лоры. Да их, этих обязанностей, попросту не было! Не бы-ло!!!
Единственное, что, как и прежде, требовалось от Лоры — это готовить завтраки, обеды и ужины для господина Редфорда. Ну и еще, пожалуй, ее непременное присутствие. Впрочем, за столом, помимо нее, всегда, как правило, сидела Агнесса Гилберт. Это, естественно, предполагало строжайшее соблюдение всех общепринятых норм поведения и, одновременно, вносило в отношения определенное напряжение, поскольку их весьма своеобразный триумвират — Лора, господин Редфорд, Агнесса — неукоснительно подчинялся предписанным правилам этикета.
Ежедневно господин Редфорд часами вел какие-то бесконечные деловые переговоры по телефону, ему подвозили какие-то бумаги, документы, приезжали различные посетители. Постоянно наведывался Карл Хэкман. Он и господин Редфорд, закрывшись в кабинете, подолгу что-то обсуждали, решали вопросы и проблемы, требующие обязательного одобрения лил, наоборот, решительного отказа или значительных поправок лично господина Редфорда.
В общем, день больного был расписан по минутам. И только вечером, после ужина, господин Редфорд вспоминал о своей сиделке и приглашал ее в гостиную или кабинет.
Оставаясь с Лорой наедине, Алек первое время упорно напоминал ей о взаимной договоренности держаться менее официально и обращаться друг к другу по имени.
Спустя 3–4 дня, Лора, незаметно для себя, стала считать это привычным и нормальным. Она больше не смущалась, когда произносила обращение «Алек». Для нее стало обычным и естественным совмещать столь разные понятия, как «Алек» и «господин Редфорд». Да она попросту не задумывалась об этом, принимая предложенные правила игры, поскольку считала себя не вправе диктовать какие-либо условия, так как постоянно чувствовала горькое сожаление и раскаяние.
В один из вечеров Лора привычно расположилась в кресле около дивана, на котором полулежал Алек. Оба, как всегда, обменивались насмешливыми, ироничными репликами, непрестанно подшучивая друг над другом. Потом внезапно замолчали, предаваясь покою и погрузившись в собственные раздумья.
Алек долго смотрел на Лору и вдруг размеренно и негромко сказал:
— Лора… Помнишь тогда, в день моего приезда, ты слушала кассету? Ты обещала, что когда-нибудь мы ее обязательно послушаем вместе. Я бы хотел узнать, когда наступит это «когда-нибудь». Потому что мне очень нравится «Casta diva». Я не слишком назойлив и бестактен?
Она, что его удивило, спокойно восприняла его вопрос. Лора устремила на Алека невозмутимый чистый взгляд и мило улыбнулась.
— Да нет! Отчего же «бестактен»? Конечно, мы можем послушать «Casta diva» в любое, удобное для вас, Алек, время. Хоть сейчас!
— Сейчас?!!
Алек был до крайности поражен ее предложением. Он не ожидал от Лоры такой бесстрастной реакции. Но мгновенно взяв себя в руки, сразу согласился:
— Это было бы чудесно! А у тебя кассета с собой, Лора?
— Да. Сейчас принесу.
Она встала и ушла.
Вскоре в гостиной зазвучало оркестровое вступление. Алек из-под полу прикрытых век пристально наблюдал за Лорой. Она, уютно устроившись в кресле, с очевидным наслаждением слушала каватину Нормы. Затем последовало замечательное исполнение еще нескольких популярных во всем мире арий.
