Кристин Волкер - Учебный брак
Но Сэм поняла.
Она поняла, что если просто использовать одну переменную, чтобы определить значение другой, тогда можно найти их обе. Сэм признала, что дружба подразумевает прощение, и если использовать прощение, то можно «решить» дружбу. Кажется, она знает об этом гораздо больше, чем я когда-либо знала.
До сегодняшнего дня.
Снаружи все еще не было никаких признаков жизни. Мне нужно было тянуть время дальше.
— А что случилось с тем мальчиком? — спросила я. — Как его звали? Что-то на Л?
— Логан Кларк, — ответила она. — Мы типа были парой.
— Были?
— Я порвала с ним на прошлой неделе. Он хотел и дальше списывать мою домашку. Сначала я ему позволяла, но потом поняла, что это все, что ему действительно от меня нужно. Он был по-настоящему приставучим.
Без сомнения, одиннадцатилетнему Логану Кларку нужно только решенное домашнее задание. Но дайте ему несколько лет — и он захочет чего-то совсем другого. Я внезапно ощутила, что, если бы Логан Кларк находился в этом сарае, он, возможно, внезапно обнаружил бы совок между своими ребрами.
― Ну, я горжусь тем, что ты не отступила, Сэм. Потому что, поверь мне, тебе будет лучше без таких парней.
— Ох, хватит болтать! Как там твой брак? — спросила она.
Сэм не обращала внимания на то, что я все еще оставалась с ней. Или, может, она ожидала этого.
— Не такой уж и жаркий, — ответила я. — У нас была первая ссора. Ничего серьезного.
Как раз в этот момент я осознала, насколько абсурдным было то, что во время наших разборок у костра я представляла, что она была нашей первой настоящей ссорой.
— Из-за чего?
Я понятия не имела, почему собиралась излить свою душу ребенку в сарае с садовыми инструментами. Но это была Сэм, поэтому я продолжила:
― Он думает, что я — бесчувственный сноб. Говорит, что я осуждаю всех.
Сэм возмущается:
— Это не правда. Ты достаточно чувствительна. Ты всегда знаешь, когда мне грустно. И все когда-нибудь кого-то да осуждают. Они — лгуны, если утверждают, что не делают этого. Но не все имеют мужества говорить то, что думают, вслух. А ты имеешь. И ты не смеешься над тем, что думают другие. Это то, за что ты мне больше всего нравишься.
Она порылась в упаковке с печеньем и засунула одно в рот.
— Да? Думаешь, это хорошая черта?
Она показала один палец, пока жевала и глотала.
— Конечно. Ты настоящая, Фиона. Ты не позволяешь, чтобы фальшивкам и обманщикам это сходило с рук. Так что, какая разница, если они недовольны.
Мои ноги уже наверно сдохли от холода. Я опустилась на колени.
— Ну, наверное, никому это не нравится.
Она прожевала и проглотила еще одно печенье.
— Мне нравится. И Марси тоже.
— Мы с Марси больше не друзья, — проворчала я.
— Что? — спросила она с набитым ртом. — Что ты имеешь в виду?
— Помнишь Гейба? Парня, который мне нравился?
— Ага.
— Она встречалась с ним еще с летних каникул.
В глазах Сэм появился испуг. Она проглотила свое печенье.
— Она что?
— И она все время врала мне об этом!
— Она говорила тебе, что не встречалась с ним, а на самом деле наоборот?
— Ну не совсем. Она просто не говорила мне о нем.
Сэм повернула голову.
— Тогда это не вранье, Фиона.
— Нет, это вранье.
— Нет. Она никогда не говорила, что НЕ встречалась с ним. Она просто не сказала, что встречалась. Потому что не хотела ранить тебя, это же очевидно!
— Если она не хотела ранить меня, то ей, для начала, не следовало гулять с ним.
Сэм лопнула пакет от печенья.
― Фиона, что если это — единственная настоящая любовь? Что, если она и Гейб были предназначены друг для друга, чтобы быть вместе? Ты бы хотела, чтобы Марси бросила его? Ты не позволила бы ей быть такой счастливой? Каким другом это тебя делает?
Что я могла сказать на это? Она была абсолютно права. Она пригвоздила правду. Снова. Внезапно у меня создалось впечатление, что я встала на колени у ног ребенка Будды. Некоего пророка подростковой мудрости, который скупо выдавал проницательные замечания, пока сидел на цветочном горшке между скамьей и мешком старого удобрения.
— Сэм, — начала я. Я собиралась сказать, какая она замечательная, когда услышала голос папы, который становился все ближе и ближе.
— Конечно, Джейк, — прокричал он преувеличенно громко. ―Я могу одолжить лопату для чистки снега. Она находится прямо здесь, в сарае.
За открывшейся дверью стояли папа и мистер Пиклер с наигранными масками удивления на лицах. На сей раз я держала рот на замке о фальшивках и обманщиках. Я сделала вид, что была так же потрясена, как и они.
— Саманта! — закричал мистер Пиклер. — Вот ты где! Мы повсюду тебя искали!
Он оттолкнул меня в сторону, когда бежал к дочери, чтобы обнять ее. Сначала она немного сопротивлялась, но без особого усердия.
— Да? — сказала она. — Ну, если ты так усердно искал, тогда почему ты здесь одалживаешь идиотскую лопату?
Мистер Пиклер погладил ее по волосам и солгал прямо ей в лицо. По крайней мере, я полагаю, что это была ложь.
— Потому что твоя мама так беспокоится, что ходит босиком по тротуару возле дома. Она отказывается входить в дом. Я хотел почистить снег для нее. А затем собирался вернуться к твоим поискам.
— Ты собирался? Она беспокоится?
Сэм будто бы купилась. Или просто хотела этого.
— Конечно, мартышка. — Он обнял ее крепче. — Мы не смогли бы жить без тебя.
Как провозглашенная королева выявления подделок и обманов, я могла сказать, что это не было ложью. Сэм тоже знала это, потому что обняла отца в ответ.
— Пожалуйста, пошли домой, — сказал он.
— В чей дом? — спросила она. — В мамин или твой?
— Знаешь что? Где бы ты ни была — там и дом. Ты делаешь его домом. Теперь ты идешь?
Сэм тряхнула волосами. Играет на публику. Хороший знак.
— Может быть, только на сегодня. Примат.
Конечно, все мы знали, и Сэм, наверное, тоже, что не только на одну ночь. Но мы позволили Сэм оставить последнее слово за собой. Она нуждалась в том, чтобы знать, что ее сообщение было услышано громко и ясно.
Мы выбрались из сарая. Сэм впереди со своим отцом — его рука притягивала ее ближе. Мой папа тоже обнял меня, и мы пошли к дому.
— Ты хороший человек, Фиона, — сказал он. Но я не полностью купилась на это. Но, к собственному удивлению, и не отрицала этого.
«Прогресс», — подумала я.
Глава 22
В понедельник, сразу после первого урока, я услышала оглушительный визг рупоров, доносящийся с улицы, а затем кто-то закричал в мегафон. Никакой ошибки, это голос моей мамы. Я подбежала к окну. Снаружи группа людей маршировала по кругу. Они несли плакаты и транспаранты. Снова завизжал мегафон, и я услышала крик своей матери:
