Марина Порошина - Весенний марафон
– И все мне! – с восторгом произнес он. – Четырнадцать человек! Что скажешь?
– А что сказать? – удивился пес. – Давай выбирай и спать пойдем, тут по полу дует.
– Да как выбирать-то? – расстроился Василий. – Больно умный!
Подумал и осторожно, взяв двумя пальцами за краешек, отложил на правый край стола записку от Валентины Федоровны: как-то она так резко, без лишних слов. Письмо про алкоголиков, наоборот, положил слева – ведь у нее еще и дочка. Третье присоединил к записке, потому что оно было от имени потенциальной тещи, желающей выдать замуж дочь. К тому, чтобы обзавестись тещей, Василий как-то не был готов. Вроде не маленький все эти дела заново начинать. А в правую кучку отправилось письмо от тридцатидвухлетней сотрудницы сберкассы («Младше меня на семь лет!» – с нарастающим восторгом подумал Василий). Получилось два-два.
– Уже легче! – повеселел Василий, и дальше дело пошло бодрее.
В левую кучку, к теще, ушли письма от главного бухгалтера с трехкомнатной квартирой, машиной и дачей («Не по нам кусок, правда, пес?» – весело рассуждал Василий), от очень милой, судя по всему, женщины, которая искала «себе мужа, а моему тринадцатилетнему сыну – заботливого отца» («Спасибо, это мы проходили», – отказался Василий, и щенок согласно чихнул). Подумал – и добавил туда же письмо от «коммуникабельной шатенки», которая приглашала его в кино, что Василий счел легкомысленным и несолидным – что у нее, телевизора, что ли, нет? И… все.
Таким образом, в правой кучке осталось девять писем, и это наполнило сердце Василия звенящей радостью, которая не давала усидеть на месте. Совсем другая жизнь маячила на горизонте, звала и манила, обещала и завлекала. Завтра! Завтра он позвонит… но кому из них? Пожалуй, вот этой, которая прислала самое длинное и понятное письмо. Василий опять подпихнул щенка тапком, призывая к вниманию, и стал читать вслух:
– « Меня зовут Людмила. Мне сорок лет …» Ладно, не страшно. « Хотя не верят, потому что имею неплохую стройную фигуру и так ничего себе (вес 54 кг, рост 167 см) ». Это жаль, я потолще люблю. А ты как? Интересно, я-то сам какого роста? « Работаю воспитателем в детском саду» . Это хорошо. Чисто и вообще – дети. Слушай, что дальше пишет! « Хочется кого-то сделать счастливым, подарить радость, заботиться, угадывать желания и исполнять их, помочь и поддержать в трудную минуту, быть близким и верным другом, да Господи, просто, наконец, для кого-то вкусно приготовить обед, испечь пироги, увидеть радость в глазах, для кого-то нарядно и элегантно одеться и выглядеть, чтобы приятно было с тобой показаться на людях, можно было бы гордиться своей красивой и умной спутницей. Давайте встретимся, а там уж воля случая, вернее – ВАША ». Здорово пишет, да? Говорит, как решите, так и будет. Как я то есть решу. И пирогов я давным-давно не ел. Хочешь пирогов, пес? С капустой. Или с мясом… – размечтался Василий. – Завтра же и позвоню, у меня как раз выходной. Как думаешь?
Щенок опять чихнул, его уши взметнулись вверх-вниз, будто согласился.
– Э, парень, да ты простыл, – забеспокоился Василий. – Вот и наползался по сугробам. Что же мне с тобой делать-то, а?
– Извини… – Щенок посмотрел виновато и повозил хвостом по полу.
Подумав, он встал, порылся в коробке с лекарствами, нашел антигриппин и неловко, но решительно утолкал одну бело-зеленую капсулу в собачью пасть. Потом потыкал щенка носом в миску с водой – запить, но тот категорически отказался и жалобно заскулил. Тогда Василий подхватил обиженного пса поперек пуза и отнес в спальню.
– В последний раз, понял? – ворчал Василий, устраиваясь в кровати и подтыкая одеяло под себя и под щенка. – А то разбалуешься…
Минуту спустя они оба спали. Щенку снилось, как он ползет по огромному пушистому и почему-то теплому сугробу и где-то там его ждет хозяин, потому что он слышит его голос, ласковый и любимый, самый лучший на свете. А Василию снилась женщина: незнакомая, но симпатичная, она возилась с пирогами – большие, на весь лист, с золотистой поджаристой корочкой, они упоительно пахли, а Василий сидел возле нее на кухне, поджимал ноги, чтоб не мешать ей проходить, и тогда она украдкой поглядывала на него, смущаясь и расцветая улыбкой. Где-то в другой комнате смеялась маленькая девочка, ее дочка, наверное, играла со щенком. А он смотрел на женщину, которую, он знал, звали Людмила, понимая, что любит ее, как никого не любил до сих пор, и был абсолютно, невероятно счастлив…На следующий день у Василия был выходной. С утра он позвонил автору письма про пироги, Людмиле и, заикаясь больше чем обычно, договорился о встрече. К его великому облегчению, она не стала требовать, чтобы он отвел ее в ресторан или в кино – в кино Василий не был лет двадцать, а в ресторане – и вовсе никогда. Наоборот, сразу пригласила к себе. День он провел как на иголках, чтобы хоть как-то успокоиться, сходил в гараж, вытер несуществующую пыль в салоне, зачем-то подкачал колесо и даже съездил на заправку. Даже пообедать толком не получилось, потому что кусок в горло не лез, и его порцию обычно столь любимой им поджаренной до коричневой корочки спинки минтая с удовольствием слопал щенок, и Василий еще удивился, куда в него только влезает: маленький, а ест больше себя. Едва дождавшись пяти часов, принял душ, побрился, вспомнив добрым словом главного инженера, облачился в костюм. Потом влез на табуретку и рассмотрел себя по частям в маленьком зеркале, висевшем в прихожей. Вроде все в порядке. Елки-палки, а зефир-то он Раисе забыл купить! Хотя, с другой стороны, если он припрется к соседке с коробкой зефира, а Вова будет не в настроении, то сгоряча он может и не вспомнить про договоренность, и тогда у Василия наверняка будут неприятности.
– Ладно, этот вопрос мы как-нибудь урегулируем, – слезая с табуретки, пообещал он щенку, который, как обычно, таскался за ним из угла в угол и с удивлением наблюдал за странными действиями хозяина. – Ну ладно, я поехал, веди себя прилично. И пожелай мне ни пуха ни пера.
Щенок промолчал, тактично проигнорировав странное предложение хозяина.
– Спасибо. То есть к черту! – выдержав паузу, ответил сам себе Василий, решительно снял с вешалки куртку и шагнул за порог.
Подъехав к дому Людмилы на полчаса раньше назначенного времени, он сидел в машине и пытался унять дрожь в руках. Черт его дернул ввязаться в эту историю со знакомствами! Он и представить себе не мог, что ему будет так страшно и неловко, как будто он сопливый пацан, а не взрослый мужик, видавший виды. Да… Так-то оно так, но когда он видал эти виды? Сто лет прошло, не меньше. Господи Боже, да он ведь и «здрасте» не сможет ей сказать, не говоря уже обо всем остальном! Мысль «обо всем остальном» обожгла Василия так остро, что сидеть в машине стало невыносимо, он выскочил наружу, поставив лицо под холодный февральский ветер. Потом решительно прошагал к подъезду – а вдруг она смотрит из окна, нельзя ударить в грязь лицом! – и нажал кнопки домофона.
