Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes
Каникулы мчатся так стремительно, что не успеваю оглядеться, как уже снова стою с чемоданом в аэропорту. Прощаюсь всего на три недели, потому что в феврале, когда на очке у меня начнется вакация, я вновь приеду домой на сессию по первой специальности. Я перешла на заочку, не бросила бухгалтерию, пообещав дедушке окончить универ с почетным красным дипломом. И костьми лягу, но слово сдержу.
Несколько раз за этот праздничный период порывалась рассказать о нас с Барсом, но все вокруг были такие счастливые, что не решилась. Саму от себя тошнило, злилась и все равно не смогла. Отложила на следующий приезд.
Иногда мне хочется хорошенько приложиться обо что-нибудь головой, чтобы там внутри все механизмы снова заработали исправно. Потому что никаких вразумительных причин нашему с Таривердиевым поступку я не нахожу. Во время поездки, утопая во внимании и любви родных, я четко увидела со стороны, насколько глупо руководствоваться детским азартом и мнимым чувством безопасности.
Да, с появлением Барса в моей жизни ощущение внешнего спокойствия застолбилось в душе. Но это так себе повод для вступления брак. Пусть и фиктивный. Ведь практика показала, что относимся мы друг к другу почти так же, как раньше — настороженно. Если не хуже. Порой мнится, что Таривердиев с трудом выносит меня. И это ещё больше вгоняет в ступор — зачем тогда предложил съехаться?!
Квартира встречает тишиной и… чистотой. Меня не было почти две недели, а внутри царит такой порядок, будто никто и не живет здесь. Если бы не развешенные на сушилке вещи, я бы подумала, что Таривердиев тоже куда-то уезжал. Но я помню с корпоратива, что он взялся за новогодние смены. Клиника закрывалась только на пару дней, и пока вся страна гуляла, маленькая группа доблестных стоматологов дежурила на благо людям, оказавшимся в экстренных ситуациях. Всякое ведь бывает.
Осторожно открываю дверь на его территорию и разглядываю гостиную.
М-да. Смахивает на патологию. Разве мальчики могут быть беспробудными перфекционистами? У этого сахарного чистюли даже учебники на столе стоят по размеру — от большего к меньшему. Корешок к корешку.
Фыркаю и ухожу к себе.
Всплывает в памяти утро отлета, когда мы столкнулись с Барсом на улице. Я уже садилась в такси, когда он материализовался рядом. Расхристанный, с пробившейся темной щетиной, жирненькими царапинами и парочкой синеющих пятнышек на шее.
— Оу, у кого-то выдалась нелегкая ночка. Тебя будто бродячие коты таскали посреди мусорных баков, сражаясь за трофей…
— Ценю твою потуги съюморить. Но мимо кассы, — Таривердиев потер лицо. — Счастливого пути.
Развернулся и был таков.
В Новогоднюю ночь я написала ему короткое смс:
«С Наступающим. Пусть жизнь будет настолько замурчательной, чтобы коготки об нее точил ты, а не наоборот».
Ну, да. Немного нарывалась навеселе. А мой сожитель взял и проигнорировал провокацию, отправив постное:
«И тебе Бог в помощь».
Дурак, блин.
Я баллад не ждала, но это было уж совсем по-скотски. Он даже не поинтересовался, поведала ли я семье историю нашего феерического союза. А мог бы, черт возьми. Заварили-то фарс вместе.
Еще в самом начале мы лаконично обговорили эту тему, Барс признался, что бабушке с дедушкой ничего говорить не собирается.
Покоробило от такой позиции, я растерялась. Только и смогла выдать:
— Но они ведь всё равно узнают потом… от моих.
— Вот и прекрасно, — индифферентность зашкаливала.
— Ладно… — развела руками потрясенно. — Дело твоё. А со своими я разберусь, когда домой поеду.
— Окей.
Я в курсе, что Таривердиевы рассорились после расторжения помолвки, но не думала, что вплоть до холодной войны между собой. Чужая семья потемки, это уж точно…
***
Последний экзамен в самом разгаре, я сижу в коридоре вместе с девочками, рассеянно слушая их болтовню. Треморит. Но не из-за экзамена, а из-за того, что в составе комиссии Немиров. И самое ужасное — нас вызывают по алфавитному порядку, я жду своей очереди больше двух часов. С ворохом неприятных мыслей.
— Не ссы, Люсьен, — шутит одногруппница, когда молоденькая преподавательница называет несколько фамилий, в числе которых и моя. — Ты у нас немировская фаворитка, точно отхватишь «отлично».
Я, уже подходящая к двери, на секунду замираю.
Немировская фаворитка.
Боже, какой ужас.
Неприятно аж до горечи во рту.
Думала, после получения статуса замужней станет легче в общении с преподавателем. Даже специально тогда проставилась именно перед его парой, заказала огромный торт, раздала кусочки по всей аудитории. И Глебу Александровичу на стол положила, когда он вошел. Объяснила повод с натянутой улыбкой, потому что неловко было, и в то же время — ликовала внутри, считая, что пришел закономерный конец вниманию профессора. Он в ответ снисходительно ухмыльнулся, задержав долгий немигающий взгляд на моем кольце, а потом кинул скупое «поздравляю» и начал занятие. Уму непостижимо, но будто не поверил, заподозрил фальшь.
Я знаю, что при желании можно себя накрутить до состояния юлы. Пошла от обратного — стала убеждать себя, что мне всё показалось. И нет там никакой расположенности к моей скромной персоне. Ведь, правда, ко мне же никто открыто не лезет, вне учебы не трогает. Это просто что-то глубинное. Страх, природу которого я не нащупала. Пока еще. Но обязательно нащупаю.
И тут вот это — немировская фаворитка.
То есть, группа охотно подпитывает мой сдвиг по фазе. Очень мило.
Встряхиваю головой, никак не комментируя брошенную мне вслед ересь, пусть и высказанную из лучших побуждений. Зачатки злости разгораются лихо — я вытягиваю билет уже в ярости и на этой сильной эмоции, перерастающей в агрессию, действительно сдаю на отлично, подключив резерв знаний.
На Немирова ни разу не смотрю. Но на вопросы отвечаю без запинки.
Вся бравада слетает с меня, когда Глеб Александрович вдруг просит остаться после экзамена, при коллегах озвучивает, что собирается самых способных студентов отвести на выставку психологии и коучинга через пару недель.
— Извините, меня не будет в городе.
Я буквально пулей вылетаю, чуть ли не выдернув свою зачетку из рук той самой молоденькой преподавательницы.
Успокаиваюсь только в коридоре, завидев девчонок. Счастливые и довольные, они договариваются отметить окончание сессии, а я с сожалением напоминаю, что у меня самолет вечером. И еще одна сессия впереди.
Задерживаемся у гардеробной, а на крыльце я уже прощаюсь с ними. Иду обычным маршрутом за здание. И неожиданно в спину летит знакомым голосом:
— Лусинэ!
Прибавляю шаг и делаю вид, что не слышу. Веду себя нетипично трусливо. Но я не знаю, как объяснить своё отторжение по отношению к профессору, который следует по пятам. Не хочу я с ним разговаривать тет-а-тет! Не хочу и всё!
Залетаю за угол. И в лучших традициях дежавю врезаюсь в курящего парня.
Снова захват ладонью на пояснице, такой уже привычный и естественный.
Моё сбившееся дыхание.
Резкое движение головой вверх.
Чудовищное облегчение при идентификации жгучих глаз с прищуром.
Пальцы в вороте мужской куртки.
И рывок.
К сухим губам, пропитанным никотином…
35. Лус
Так тоже в жизни бывает — чьи-то губы вдруг выступают для тебя единственным островком безопасности во всём необъятном неприветливом мире.
Еще недавно я задавалась вопросами, не находила причин, списывала договоренности на детский азарт. Но ситуация, черт возьми, гораздо сложнее, и я тогда действительно на подсознательном уровне искала защиты. Мне ее дали, а я восприняла крайне несерьезно. Чувство безопасности, к которому привыкла за эти два месяца, притупило тревогу, загнало страхи за околицу, да так, что я забыла, с чего началась история нашего пустого брака.
Вот теперь я отчетливо понимаю, зачем всё затевалось. Теперь я точно смогу привести весомые доводы, рассказывая родным о нас. Теперь мне легче принять истинное положение вещей и не противиться им.
