Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут
Он выходит первым, а я откидываюсь на спинку кресла и выдыхаю.
Даже несмотря на все эти странности с Оливией и отсутствие Антонии завтра, я чувствую себя… на удивление нормально.
«Это просто классная игра», — напоминаю себе и, зевнув, падаю в кровать.
* * *
Я просыпаюсь от звонка телефона и, сонная, отвечаю:
— Алло?
— Привет, — голос на другом конце хриплый и еле разборчивый. — Это Оливия.
— О, — я тру глаза. — Ты в порядке? У тебя голос…
— Болею, — грустно подтверждает она. — Прости, что не ответила на твое сообщение. Я вырубилась вчера около шести вечера.
— Уф, это отстой.
— Я знаю, неприятно. Но, наверное, это к лучшему, да? Билет не пропадет зря.
— Ой. — Я и забыла об этом. — Ну, да, верно.
— Я чувствовала себя виноватой из-за того, что подставила тебя, — признается она. — Надеялась, что отосплюсь и смогу пойти…
— О, это…
— Что?
— Нет-нет, ничего, продолжай.
В общем, дело вот в чем, — говорит Оливия, и ее смех больше напоминает кашель. — Кое-кого, кто тоже едет, нужно подвезти. Я, очевидно, не смогу это сделать, так что… может, ты сможешь помочь?
— Эм… да, конечно. Без проблем. — Часовая поездка с незнакомцем? Кошмар, но ладно. (Оливии сложно сказать «нет». Полагаю, все дело в ее доброте.) — Кого нужно забрать?
— Да, он живет неподалеку от тебя. Это Джек, кстати.
Я чуть не захлебываюсь собственной слюной:
— Что?!
Мой костюм будто насмешливо подмигивает мне с вешалки.
— Ты в порядке? — спрашивает Оливия, пока я кашляю. — Ты не заболела? До вчерашнего дня у меня не было никаких симптомов, но…
— Нет-нет, я… — Мне удается перевести дыхание. — Ты хочешь, чтобы я отвезла Джека Орсино на MagiCon?
Честно говоря, могло быть и хуже.
— Да, он тоже волонтер. Забавное совпадение, правда? — Истерически смешно. У меня уже есть подозрение, кто занял место Антонии вместо Оливии. — Надеюсь, это не слишком неудобно. Он просто не может сам вести машину, так что…
Лола всегда говорит, что Бог смеется над нашими планами, и я уже слышу этот ее смех где-то вдали.
— Я заглажу свою вину, — добавляет Оливия. — Устроим киновечер: ты выбираешь фильм, я угощаю. Или что-то другое, что тебе нравится. Маникюр?
— Ха. — Упс. — Я имею в виду…
— Поняла, не угадала, — смеется она. — Ладно, что-нибудь другое.
— Еда? Я люблю еду.
— О боже, я тоже обожаю еду, — шутит она, снова закашливаясь. — Прости, прости…
— Нет, ты лучше попей воды и ложись спать. У тебя там, кажется, настоящая битва.
— Да, — кашляет она. — Это… я не…
— Просто пришли мне адрес Джека, ладно? Постараюсь не утопить его где-нибудь по пути, — великодушно добавляю я.
Она отвечает новым приступом кашля.
— Сочту это за «пока», — говорю я, вешая трубку, чтобы избавить ее от необходимости отвечать. Через пару секунд приходит сообщение с адресом Джека.
Я смотрю на экран и готовлюсь к худшему, но, на удивление, того беспокойства, которое я ожидала, нет. Возможно, меня бесит, что меня постоянно втягивают на орбиту жизни Джека? Опасная мысль. Или я просто привыкаю к нему? Еще хуже. Хотя, возможно, мне не так уж ненавистна эта идея — скорее… она кажется странной. Эта мысль удивляет меня так же, как он постоянно удивлял меня в «Двенадцатом рыцаре».
С другой стороны, какая бы шаткая дружба ни связывала ГерцогаОрсино с Цезарио, для реальных Джека и Виолы это не имеет значения. Хрупкое чувство оптимизма мгновенно исчезает, а бдительность вновь возвращается на свое место, когда в верхней части экрана появляется сообщение:
привет. видимо, ты мой водитель.
Черт. Может, притвориться, что я не видела его сообщение? Мол, сменила телефон, и кто докажет обратное? Может, если вообще проигнорирую просьбу Оливии, то сделаю одолжение нам обоим.
(Вздох.)
буду в 8. — пишу я ему. — не опаздывай.
и тебе доброе утро, — отвечает он. Я закатываю глаза. Бог точно надо мной смеется.
Похоже, сегодня будет очень странный день.
9
Смена личности
Джек
Человек, стоящий у моей входной двери, не Виола Рейес.
— Закрой рот, — говорит она. — Ты выглядишь нелепо.
(Ладно, может, это все-таки Ви.)
— Во что, — начинаю я, немного возмущенно, — ты одета?
На первый взгляд, это нечто можно описать как… сверкающие черные доспехи. Ну, в наряде определенно используется железный нагрудник, похожий на те, что носят персонажи в «Двенадцатом рыцаре». Только вот кольчуга, тонкая и изящная, больше похожа на украшение, из маленьких звездочек, мерцающих при каждом движении. Доспехи доходят ей до ребер, далее идет полупрозрачный ремень, маскирующий линию талии черных кожаных леггинсов. На ногах у нее черные армейские ботинки, украшенные шипами, стразами и звездочками. На ней также гораздо больше косметики — густая черная подводка для глаз, в уголках серебристые блестки, темная помада. А ее черные волосы заплетены в высокую косу в виде короны.
Стоит мне подумать, что она выглядит так, словно готова броситься на меня с ножом, как она меняет позу, обнажая обтянутые кожей рукояти двух кинжалов. Оба пристегнуты к ее ногам: один к левому бедру, другой, торчащий из ботинка, к правой лодыжке.
— Боже, — говорю я, не находя слов.
Она прищуривается.
— Ты не можешь пойти в таком виде.
Я моргаю.
— Что?
— Ты не в костюме.
— Ну и что?
Она окидывает меня пронзительным взглядом.
— Идем, — говорит она и разворачивается, уходя прочь.
В тот момент, когда я борюсь с костылями и ключами от двери, ее образ всплывает у меня перед глазами, и, несмотря на то, что я должен испытывать раздражение от всей этой ситуации, есть и другое чувство, которое я пока не могу выразить словами. Очевидно, я не трачу много времени на размышления о Ви Рейес (во всяком случае, не так уж много), но на долю секунды в моем мозгу мелькает мысль: что, возможно, я уважаю ее больше, чем не люблю. Да, чаще всего она заноза в заднице и работать с ней — сплошная головная боль, но, как ни странно, этот наряд ей идет.
Нет, дело не в костюме. Дело в силе. Она идет по улице, залитой дневным светом, в нашем тихом пригороде, и ее ничуть не беспокоит, что о ней подумают. Она движется так, будто никто не посмеет ее остановить. Даже я не хожу с видом «я не собираюсь извиняться за свое существование. Моя уверенность построена на фундаменте из всеобщего обожания и зависти. Ее — на полном отказе позволять кому-либо диктовать, кем ей быть.
Должно быть, она поняла, что подчинение чужому мнению ничего ей не даст, что противоположно моему подходу.
