Даже если ты уйдешь (СИ) - Лия Султан
В субботний вечер собрались за большим столом в доме Хамзы и Насибы. После плотного ужина мама разливала чай, а Эсми села рядом с Муслимом и взяла его за руку. Папа сразу же обратил на это внимание и напрягся.
— Эсми, у тебя все хорошо? — спросил он.
— Да, пап. Мне только надо вам всем кое-что сказать.
Дети оторвали головы от смартфонов и переглянулись. Младший брат заерзал на стуле, а мама удивленно вскинула брови.
— Мама, присядь. Разговор будет долгим.
— Что у вас случилось? — нахмурился Назим, а Муслим с Эсми переглянулись.
— У меня две новости одна — хорошая, другая — не очень.
— Начни с хорошей, ма, — предложила Ситора.
Эсми набрала побольше воздуха и проговорила:
— Мы с Муслимом решили пожениться. И у меня нашли рак.
В зале воцарилось гробовое молчание. Отец смотрел на мать, которая прижала обе ладони ко рту и, опустившись на стул, затряслась в тихом плаче. Назим почернел и не мог ничего сказать. Ситора бросилась к Эсми, села на стул рядом с ней и обняла ее.
— Как рак, мамочка? Какой рак? Ты же шутишь? Скажи, что шутишь? Пожалуйста.
По щекам девочки ручьем потекли слезы. Эсми так сильно сжала ее в объятиях, что в какой-то момент испугалась сломать хрупкие девичьи рёбра.
— Это правда, доченька. Но я уже начинаю лечение.
— Ты не умрешь, мамочка? Пообещай, что не умрешь! — цепляясь за мать, рыдала она, переходя на истерику.
В этот момент Эсми посмотрела на сына. Он побледнел и смотрел на нее так, будто ослеп, а потом вдруг резко вскочил и побежал на улицу.
— Руфат! — крикнул ему вслед дедушка.
— Я схожу, — встав из-за стола, сказал Муслим.
Выйдя в заснеженный двор, он увидел, как парень бьет подвесной боксерский мешок и рычит, словно маленький, раненный волчонок. Муслим стоял на крыльце и наблюдал за Руфатом, дав ему возможность выплеснуть накопившуюся злость. Ведь все по-разному принимают такую новость, особенно дети. А Руфик, между тем, кричал и колотил красно-черную грушу. В куртке нараспашку, без шапки, шарфа и перчаток. Дыхание вылетало белым паром, пальце заледенели, покраснели и слово онемели. Обессилев, мальчик издал протяжный, полный боли стон, обхватил мешок руками, прижался к нему щекой и заплакал.
— Руфат, — позвал его Муслим и, наконец, подошел.
— Почему она заболела? — парень уткнулся носом в потертую ткань. — Почему именно моя мама?
— Никто не может сказать.
— И что теперь делать? Что теперь будет? — он все еще не смотрел на Муслима.
— Мама будет лечиться. А мы должны ей помочь.
Руфат повернул голову и взглянул на будущего отчима влажными глазами.
— Ей очень больно? — спросил он тихо.
— Сейчас — нет. Но будет, — честно ответил Муслим и увидел, как юноша закусил нижнюю губу только бы не сорваться. Мужчина сделал шаг вперед, по-отечески положил руку на его плечо и обнял, дав возможность выплакаться на его плече.
— Надо быть сильными и помочь маме. Понимаешь о чем я?
— Да.
Повернув голову, Муслим увидел на крыльце Хамзу — будущего тестя. Он стоял, склонив голову, курил и то и дело касался ладонью лица — смахивал слезы.
У меня, как и у Эсми две новости: одна — хорошая, вторая не очень. С завтрашнего дня начинается вся жесть. Будет тяжело морально. Хорошая — финал в конце следующей недели)))
Глава 33. Первый раз
К февралю она уже дошла до принятия, свыклась с мыслью, что больна и решила бороться до конца. В момент наивысшего отчаяния Эсми даже вспомнила строчки из песни юности и поняла, что почти про нее.
А она представила, как вниз летит с моста
Как над ней склонились скорой помощи врачи
И решила непременно — будет жить до ста.
У нее на это больше тысячи причин*.
О том, что у нее рак знал узкий круг людей: Муслим, дети, родители, Вика, Лейли и соответственно Севиль. Сонечке она так ничего не сказала, боясь расстроить. Сестра и так на ранних сроках попала в больницу с угрозой выкидыша, и лишние волнения ей были ни к чему. Она призналась только в том, что вышла замуж и счастлива. И это было правдой. Е
Расписались тихо, отпраздновали в доме родителей, а на следующий день поехали к родителям Муслима. Как и ожидалось, мама новую невестку сына не приняла, да еще и отругала за то, что всё провернули за спинами родни. Мол, так не делается и слишком много самодеятельности. Сестра Муслима поздравила с опаской — она очень сильно зависела от мнения матери. А вот отец и старший брат молодоженов поддержали. С мужчинами всё равно проще.
Муслим все-таки продал квартиру и нашел хороший вариант недалеко от центра, ближе к школе. Из больших плюсов — свежий ремонт и уже встроенная кухня — заезжай и живи. Эсми даже пошутила, что хотя бы здесь им повезло и сложилось, как нельзя лучше. Ну кто еще за тридцать дней может продать и тут же купить хорошую квартиру? Люди ведь месяцам ищут!
За две недели до начала химиотерапии Эсми с детьми устроила большое расхламление и сборы. Мебель разобрали, перевезли и установили в новой квартире. Все сделали так быстро, что глазом не успели моргнуть, как уже переехали и обустраивались. Хлопоты хотя бы немного отвлекли Эсми от мыслей о неизбежном, заставив улыбаться и жить надеждой.
В день первой химии она жутко нервничала. В больницу ложиться отказалась, решив, что просто будет приезжать в день процедуры. До операции ей прописали восемь химий через каждый двадцать один день. Она перечитала столько литературы и форумов, что была готова ко всему. Вот только не знала, что на бумаге — одно, а в реальности совсем по-другому.
— Нужно выходить. Опоздаем, — спокойный голос Муслим вывел ее из минутного транса, когда сжав его ладонь, она молча смотрела в окно.
— Да, знаю, — призналась она и сглотнула пресловутый ком.
— Я заберу тебя, когда все закончится.
Эсми повернула голову и с надеждой посмотрела на него.
— Мне страшно. В первый раз как на каторгу.
— Я буду рядом, — ответил Муслим, поднес к губам ее кисть и поцеловал пальцы. Эсми устало прикрыла глаза. Она обещала себе, детям и родителям быть сильной, а сама не знала как.
Самое сложное — это начало. Когда ты еще ничего не знаешь, а тебя, как слепого котенка бросают в темную воду. После того, как
