Майор Бойцов желает познакомиться (СИ) - Коваль Лина
— Почему ты так меня называешь? — пытаясь скрыть слезы, спрашиваю.
Тимур тепло улыбается и загадочно смотрит в сторону.
— Потому что ты, Завьялова, можешь здраво мыслить исключительно когда с тобой не сюсюкаешься. Как только начинаешь относиться к тебе, как к нежному цветку, ты брызжешь ядом.
Нервно хохочу, посматривая на проводницу. Еще минутку, пожалуйста.
— Это потому что у меня отца не было. Я капризной становлюсь, когда жалеешь. Мама всегда так говорила. Если меня кто обидит, а ко мне с причитаниями типа «Лерочка, милая…», у меня такая истерика случалась. Поэтому она и придумала этого «Валерика». Чтоб я как-то собиралась.
Бойцов приподнимает брови. Мол, я же говорил.
— Но… как ты это понял… так быстро?
— Я все про тебя знаю, — многозначительно вздыхает он, щекой прислоняясь к моей щеке. — Со временем ты станешь «девочкой», которая не закрывается от неприятностей в обиды. Я тебе обещаю.
Отклонившись, целую жесткие губы, проталкивая язык внутрь. Вкус снежинок смешивается с соленым привкусом моих слез.
— Дождешься? — чуть нервно спрашивает Тимур , отрываясь от моего рта. — Или найдешь кого побогаче?
Дрожу от злости, но понимаю, что важен для него этот вопрос. Мужчине вообще непросто соревноваться. С другими особями. Или с убеждениями о том, что он все должен.
Обеспечить, защитить, прикрыть где надо.
— Никого не найду, — упрямо заявляю.
— В обиду себя не давай.
— Пф-ф, — плача выговариваю. — Я самого Бойцова на Северный Кавказ загнала, меня все отделение бояться будет.
Тимур смеется и, кажется, расслабляется.
— И не волнуйся, там сейчас спокойно.
— Ладно.
— Молодые люди, — с улыбкой произносит женщина. — Поезд отправляется.
Бойцов, подхватив сумку, уходит, а я вдруг вспоминаю про сайт знакомств и мое альтер-эго под ником «Сюзи».
— Тимур, — окликаю.
Он поворачивается и кивает.
Я озираюсь и понимаю что не могу сейчас. Больше не страшно, но стыдно как-то, что ли. Мы там такие личные вещи обсуждали, что вроде как и не скажешь вот так…
— Ничего, — мотаю головой.
В темных глазах загорается ироничный огонек.
— Там на заднем сидении тебе подарок, Лер, — сообщает перед тем, как железная дверь закрывается.
Подмигивает в окно, а я снова плачу.
Мама, услышав то, как шумно я собираюсь к Тимуру, сначала испугалась, а узнав причину помешательства и гнева, постаралась поставить мои мозги на место. Просто сказала, что мужик должен быть мужиком, а возле юбки сидят только козлы. Хочет зарабатывать, пусть зарабатывает. Лишь бы на диване не лежал.
Добравшись до машины, провожу пальцами по оплетке руля и все еще не верю, что теперь «на колесах». Повернувшись, забираю небольшой пакет с заднего сидения, и, раскрыв его, вскрикиваю от удивления.
Навзрыд рыдаю, проклиная будущие четыре месяца.
Потому что мой любимый и крайне деликатный майор Тимур Иванович Бойцов напоследок подарил мне… кружку Эсмарха и золотое, ну явно помолвочное кольцо.
Эпилог.
Тимур.
Полуденное солнце ласкает глаза, по потолку бегает солнечный зайчик, улыбка на лице словно приклеенная. Под ребрами столько сумасшедшего предвкушения, что хочется орать на весь мир, как в детстве, когда вместе с отцом по грибы в лес ходили.
— Долго еще? —спрашивает Антоха с верхней полки.
— Двадцать семь минут и тридцать пять секунд. — Почесываю плечо и пялюсь на часы на запястье.
— Наконец-то.
Хочется подопнуть проклятые стрелки. Ну на хрен эти деньги с такими мучениями!
Познакомились мы с моим попутчиком еще в Грозном. Я командирован для охраны правопорядка, он — для устранения последствий чрезвычайной ситуации — продолжающихся длительное время лесных пожаров. Начали приятельствовать на фоне того, что вроде как с одного города.
Мужик Антоха нормальный. МЧС-ник, спортсмен, рыбак заядлый. Только веселый он больно. Я от таких обычно держусь подальше.
Молча наблюдаю, как поднимается и спрыгивает на пол. Сует ноги в берцы, размашисто хватает рубаху с вешалки. Подпевает мотивчик, который за два дня раз сто сорок тренькал по радио.
— Седня в клуб погоню. С друганом, — сообщает, потирая ладони.
— Ладно, — киваю, закидывая руки за голову.
Прикрываю глаза, представляя сегодняшний вечер. За грудиной теперь еще и сердце стучит, как придурковатое. Как дожить? Не знаю.
— Правда, Саня тут бабой обзавелся. Говорит училка. Правильная вся, деловая. В клубы не ходит, не пьет.
— Тогда и Саня твой не пойдет. В клуб.
— Да с чего это баня пала?
Пожимаю плечами и резко усаживаюсь. Разговоры хоть немного отвлекают от упрямой стрелки на часах.
— Хз, Антох. Просто думаю, что не пойдет.
— Братву на сиськи не меняют, — произносит он, усаживаясь напротив.
— Это ты сисек нормальных не видел, лейтенант.
— Я всякие-разные видел. Не надо мне тут, товарищ майор, — хохочет, допивая чай в стакане с железным подстаканником. — За кого вы меня принимаете?
— Так… то ты общие видел, не по индивидуальному заказу. А я тебе про «свои» говорю. «Свои» ни с кем не спутаешь.
На подобную философию рыжая бы зарядила мне под дых и провела лекцию на тему того, что женщина — это не только «сиськи и письки», женщина — «это что-то большее, у нее есть чувства и она вправе не ощущать себя только телом».
— Поверю вам на слово, — задиристо отпускает Антон.
— Главное — не дотяни, а то встретишь их уныло смотрящими в пол.
— Еб твою мать, — вскакивает с места и бьет себя по лбу. — Как развидеть то, что я представил?
Тру глаза, пытаясь не ржать. Может, веселые — это и не плохо?
— Ладно, лейтенант. Собираться будем.
Дергаю шторку на окне, и разглядываю пролетающие мимо хозпостройки. Подъезжаем.
— Не-е, Саня меня не кинет. Подумаешь, училка нашлась. Там уродина, поди, какая-нибудь…
Под рассуждения Антохи, собираю сумку. Бритва, зубная щетка, полотенце, зарядка от телефона. Проверяю бумажник, паспорт и минут десять нетерпеливо выбиваю чечетку кроссовкой. Машинист, как назло, замедляет ход и последние пару километров мы тащимся со скоростью больной черепахи.
Родной город… Я скучал.
Когда спускаюсь на перрон, чувствую себя большим шаром, который вот-вот лопнет. Солнце все еще шпарит. Совсем не по сезону, но у меня-то внутри наконец-то лето! Пионерлагерь с автоматом наперевес, слава богу, закончен. Эту страницу я перевернул. Пора взяться за работу, которую я, оказывается, люблю и уважаю. Никогда бы этого не осознал, если б не моя дырявая память и невнимательность к деталям, вроде всякой хрени в козырьке.
Нетерпеливо озираюсь.
— Красавчик, а вы моего мужа не видели? — слышу справа и давлю лыбу, словно меня с ног до головы сахарной пудрой присыпали.
— Видел-видел.
Тяжелая сумка брякает об асфальт на перроне, а в руках ахает и дрожит моя фенистилка. Правда, от феминизма в ней ровным счетом ни черта не осталось.
— Если ты еще хоть раз уедешь, я с тобой разведусь, Бойцов, — шепчет она сдавленно на ухо.
Прикусывает мочку.
Блядь.
— Не уеду больше, Лер. Обещаю, — зацеловываю любимое лицо.
Зарываюсь в воздушное, рыжее облако, чуть выцветшее за это лето, но мягкое и с каким-то крышесносным ароматом вроде ванили. В запахах я не силен, а вот в определении сантиметров наощупь очень даже.
— Худая такая, — сдавливаю талию. — Лерка.
— Опять врешь, Бойцов.
Она отводит голову и смотрит на меня таинственно. Склоняюсь, чтобы захватить зубами чуть выдающуюся нижнюю губу.
— Просила тебя не бриться. Не мог сделать жене подарок? — Оглаживает она мой подбородок пальцами.
— К вечеру отрастет, не переживай.
— Ты у меня красивый…
Скептически усмехаюсь. Вроде смотрю в зеркало: лицо как лицо. Нос не картошкой, второго подбородка не имею, бородавок там или прочей нечисти нет. На маргинала тоже не похож. Обычный мужик, только не вонючий. А жене сильно нравится. Бывает ведь так?
