Ольга Дрёмова - Городской роман
В люстре были зажжены все три лампочки, а над креслом еще горело и бра, потому что, проверяя сочинения восьмиклассников, можно было сломать себе глаза. Почти каждый из них в настоящий момент проходил ту стадию, когда высказать хочется так много, а на листе строчек так мало! Школьные сочинения были похожи на бесконечные строки в романах Льва Толстого, и иногда к концу предложения, исправляя несчетные ошибки своих юных писателей, Светлана успевала забыть то, о чем говорилось в самом начале.
Под легкую музыку европейцы опустошали полки магазинов, разбирая тщательно оформленные витрины на подарки своим друзьям и родным, а Светлана, отхлебывая остывающий чай, пробиралась через дебри запятых, двоеточий и тире.
«Если бы Пушкин писал побольше о войне и поменьше о всякой там любви, то я мог бы назвать “Капитанскую дочку” удачным произведением. Подмена исторического плана разной любовной дребеденью никогда не приводит ни к чему хорошему», – прочла Светлана вслух и невольно рассмеялась. – Наш ответ Чемберлену, не иначе! Конечно, времена Белинских давно миновали, но, может быть, через несколько лет из этого мальчика вырастет какой-нибудь аналитик или, того лучше, скандальный журналист.
Улыбнувшись еще раз, она вывела на полях крупную четверку.
– Конечно, не бог весть что, но хоть мысли свои, а не из интернета, – качнув головой, проговорила она, закрывая тетрадь и откладывая ее в стопку проверенных.
Негромко зазвонил телефон, и Светлана, поставив чашку с чаем на столик, потянулась за трубкой.
– Алло!
– Светлана, здравствуй, это Ева Юрьевна, – продребезжал на том конце трубки приглушенный старческий голос.
– Здравствуйте, Ева Юрьевна, – стараясь говорить как можно ровнее, ответила Света.
Звонок бывшей свекрови застал ее врасплох. Они почти не перезванивались и в хорошие-то времена, а теперь, когда брак с Анатолием был расторгнут, общение свелось к нулю окончательно. Нельзя сказать, чтобы между женщинами существовала какая-то вражда, просто желания сблизиться не испытывала ни одна из сторон.
Ева Юрьевна ничего не имела против Светланы конкретно, ее сын был ухожен, накормлен, одним словом, пристроен, и ее материнское сердце относительно подобных мелочей было спокойно. Переложив на плечи другой женщины бремя обязанностей по уходу за своим мальчиком, она даже была довольна, но в глубине души особой приязни к своей снохе не питала, полагая, что ее Анатолий достоин гораздо большего.
Прекрасно видя недостатки сына, она понимала, что звездой ему никогда не стать, но все же считала, что из-за Светланы он остановился на определенной ступени развития, а она, несмотря на то что все было в ее руках, не подтолкнула его дальше. К чему сноха должна была подталкивать ее сына, Ева Юрьевна конкретно не говорила, просто ей хотелось, чтобы сын состоялся как личность, и в том, что этого так и не произошло, она винила прежде всего Свету.
Однако, зная характер своего сынули, она удивлялась, почему сноха не бросила его гораздо раньше, ее поражало, что до этой грандиозной мысли Анатолий додумался первым. То, что брак сына обречен на неудачу, ей было ясно с самого начала, но как он смог продлиться долгих двадцать пять лет, оставалось для нее неразрешимой загадкой.
Если уж выбирать из двух зол, то, как известно, меньшее, и если бы от нее зависело хоть что-то, то второго брака своего непутевого сына, да еще с этой вертихвосткой, Ева Юрьевна не допустила бы, предпочтя в качестве снохи, несомненно, Светлану, но не потому, что та была лучше, а только оттого, что Бубнова была еще хуже.
Чувствуя отношение свекрови, Светлана не стремилась завоевать ее расположение, предоставляя идти всему своим чередом. Худой мир всегда предпочтительнее войны, и у Светланы хватало соображения не обострять ситуации выяснением отношений и разговорами «по душам», а принимать жизнь такой, какой она была. Ева Юрьевна и Светлана встречались крайне редко, еще реже созванивались, и все их общение сводилось к поздравлениям с неизбежными очередными праздниками и пожеланиям здоровья и благополучия.
Отношения с внуками были у Нестеровой-старшей иными. Их она любила всей душой, изумляясь, как у таких родителей могли выйти такие великолепные дети. Аленку и Вовчика она рассматривала не как продолжение Светланы и Анатолия, а как исключительно свое собственное и, не задумываясь, готова была принять их и помочь, если они в этом нуждались, в любое время дня и ночи.
К ее великому сожалению, виделись они не так часто, как хотелось бы, но каждая встреча с ними доставляла ей несказанную радость и удовольствие. Единственное, за что старая леди была благодарна Светлане, так это за то, что даже после развода с ее сыном та не стала ставить палки в колеса, запрещая бывшей свекрови общаться со своими внуками.
Учитывая все нюансы отношений Евы Юрьевны со Светланой, прозвучавший звонок не мог не вызвать удивления у последней.
– Я вас слушаю, Ева Юрьевна, – проговорила в трубку Светлана, отложив тетрадки на столик.
– Света, мой звонок выглядит неожиданно, я знаю… Но у меня есть определенные причины на это, – произнесла Нестерова с секундной заминкой, и Светлана представила, как свекровь затянулась сигаретным дымом. – Прежде всего, я хотела бы спросить, что ты знаешь о Вовчике?
То, что Ева Юрьевна никогда не тыкала пальцем в небо, Светлане было известно лучше других. О том, что происходило в ее семье, Анатолий знать не мог, а значит, информация, которой обладала свекровь (а в этом Светлана не усомнилась ни на минуту), была взята из иного источника. Методом исключения можно было предположить, что обо всех перипетиях похождений Володи бабушка могла знать либо от него самого, либо от Алены. Но Алена рассказала бы матери о столь важном разговоре непременно. Значит, оставался сам Володя, и значит, бабушка была в курсе всех событий.
Обманывать старую леди не имело никакого смысла, в этом Света убеждалась неоднократно, но, зная Нестерову-старшую, Светлана была твердо уверена в том, что выслушивать одну и ту же историю по второму кругу, тем более от своей бывшей снохи, Ева Юрьевна не стала бы. Тогда, вероятнее всего, вопрос означал только начало разговора, не более того, а для Светланы у Евы Юрьевны наверняка имелась какая-то информация о Володе, которой она сочла нужным с ней поделиться.
– Ева Юрьевна, две недели назад Володя ушел из дома, – проговорила Светлана, приготовившись к длительному допросу.
На том конце трубки послышался глубокий вдох, а потом столь же глубокий выдох, и Светлана настолько зримо представила Нестерову-старшую, что ей даже показалось, что от трубки на ее конце провода запахло сигаретным дымом.
