Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева
— Вы где? Почему трубку сразу не берете? Мы ждем вас на дне рождения! Праздник вот-вот начнется.
— Так мы договаривались на семь?
— А мы перенесли! — ничтоже сумняшеся заявил противный женский фальцет.
— А предупредить?
— Так я сейчас и предупреждаю! — ничуть не смутившись, заявила заказчица.
Есть такие люди, которые считают, что весь мир должен вертеться вокруг них. И даже мысли не допускают, что это не так. В любой другой ситуации я постаралась бы не обращать внимания. Но сегодня я была в режиме вежливого Халка. Потому холодно ответила:
— Извините, но сейчас я на другом… — Оглядела аварию и попыталась подобрать соответствующее слово: — …Мероприятии. Так что извините, но вынуждена отменить наши договоренности.
— Что?! Да у моего сына сегодня день рождения! — вопила она знатно. Не хуже разорвавшейся звуковой гранаты. Я даже трубку подальше уха отняла. — Мы договаривались. Вы меня обманули. И после этого смеете назвать себя профессиональным фотографом?! Да я всем расскажу, что вы кидала и шарлатанка!
— Всего доброго, — сдержанно попрощалась я.
И, когда обернулась к Максу, внутри меня все кипело и единственной жизненной необходимостью было желание убивать. Причем с особой жестокостью и цинизмом.
Вот только наткнулась я на взгляд байкера. Чисто мужской такой. Оценивающий. И вопрос он задал, тоже словно прикидывая в голове что-то, к аварии отношения совершенно не имеющее:
— Что, правда торопилась и не специально подставилась?
— А в тебя что, каждый день специально, прицельно пачками вписываются? Выжидая, когда же ты, красавчик, из-за поворота выглянешь? — в тон ему ответила я, про себя пытаясь оценить байкера, считывая его реакцию на провокационные вопросы.
И то, как на миг изменилось его лицо, говорило красноречивее прозвучавшего ответа. Макс не прищурился от злости, его кулаки не сжались, желваки не обозначались четче, свидетельствуя, что вопрос да и вся ситуация для него не только не абсурдны до язвительности, но в чем-то и привычны. И даже… забавны. Словно для него это спектакль. Не сильно интересный, но все же. И он ждет, какую же я, актрисуля, начну ломать комедию дальше.
— Девушки — бывает. Но обычно ограничиваются царапиной на крыле или гонкой, а не тараном. — Он широко, нахально так улыбнулся. Дескать, знаю, что я редкий, краснокнижный зверь и на меня ведут охоту. Но я делаю вид, что этого не замечаю.
«Хорош, стервец», — подумалось вдруг. Причем знает, что хорош. И пользуется этим много и часто.
— И, судя по твоей ухмылке, ты к этому даже положительно относишься. — Я ощутила себя гончей, взявшей след. Лицедейкой, что, разучивая новую роль, осторожно пробует перед зеркалом выражения лиц, поз, оттенки голоса для того, чтобы понравиться публике. Абсолютно и безоговорочно завоевать интерес зрителей. И сейчас я понимала: тому, кто стоял передо мной, явно не интересны были глупые милашки и тихони.
— К тому, что ты разбила мой байк, — нет. Но к девушкам в целом — положительно, — последнее слово прозвучало с таким намеком, что я не смогла удержаться.
— В смысле ты не прочь ее положить на лопатки на первом же свидании? — Я жестко усмехнулась. Хотя другая бы на моем месте, возможно, стушевалась бы, а то и вовсе начала улыбаться. Макс давил неприкрыто, пер в атаку своей сексуальностью.
Я намеренно вела себя так. Провоцируя, прощупывая. Говоря в манере, которая была чужда исконной женской природе. Но… ведь и профессия у меня была не женской. Скорее жесткой, выматывающей, требующей полной физической и моральной отдачи. Потому роль дерзкой, но знающей себе цену девицы далась легко.
— У меня создается нехорошее ощущение, что ты отлично меня знаешь, хотя я даже не назвал своего имени. И не узнал твоего, — он произнес это с тщательно скрываемой заинтересованностью.
И я печенкой почуяла: зацепила. Своим нетипичным поведением, неприкрытой откровенностью и… вырезом блузки, в который этот тип сейчас пялился.
— Вызывай аварийных, и не только познакомимся, но и узнаем друг о друге много интересного, — я постаралась отмерить в голос вдосталь и обещания, и провокации, и насмешки, и превосходства. Да, именно превосходства. Потому что плевать, как ты выглядишь и какого года твоя побитая машина. Если ты держишь себя по-королевски, тебя и будут считать королевой. А если ведешь так, словно на помойке себя нашла, и другие будут о тебя ноги вытирать.
— Даже так…
— Да, я знаю толк в извращениях… — И, дождавшись заинтересованно выгнувшейся брови, кивнула на свою классику, она же ВАЗ2107, со словами: — Например, в ВАЗохизме.
Губы Макса помимо воли дернулись в улыбке, и я поняла: эту рыбку пора подсекать. Чувство юмора стало последней каплей, которая перевесила чашу «бесит, зараза» на сторону «а эта ничего так, можно и загоризонталить».
Да, я просчитывала Макса. Его реакции, действия, сама же абстрагируясь, ощущая себя слегка машиной, и… поняла, что действую отчасти как Ник. Только у него это на гораздо больших скоростях и уровень выше. Он ведь точно так же оценивал, анализировал, прогнозировал… постоянно. Все. Поведение, эмоции… И представила, насколько Ник одинок: когда он понимает всех, а его — никто. Эта мысль, озарив меня своей сенью, и не думала выветриваться из головы. Я даже сжала зубы, старательно гоня ее прочь. Не здесь. Не сейчас. Мне нужно было думать о Максе. О том, как повернуть ситуацию себе на пользу и выудить из него хоть что-нибудь.
Аварийные комиссары приехали, вообще-то, быстро. Но эти полчаса показались мне сущей вечностью и каторгой. Мало того, что я усиленно изображала этакую ехидную стервочку, которой Макс делал все более частые и откровенные намеки, так еще и моя машина превратилась в филиал полтергейста. В ней сначала что-то упало. Как оказалось — сумка с камерой. Помог ей в этом злой, как сто чертей, Ник, который прошипел мне категоричное: «Аня. Заканчивай!» Потом магнитола, которая до этого тихо играла фоном, вдруг зашипела. Я уже не стала подходить к машине. Лишь махнула рукой, беспечно бросив:
— Опять флешка глюкнула…
Но финальным выходом «машины, начиненной призрачной сущностью» стали дворники. Они медленно-медленно проползли по лобовому стеклу один раз и замерли. Благо Макс в этот момент смотрел в другую сторону.
Надо ли говорить, что аварийным комиссарам я обрадовалась, как неродным? Пока оформляли протокол, зарисовывали схему, Макс был слегка занят. А вот едва они уехали и я направилась к машине, мне вслед прозвучало:
— Телефончик не оставишь?
Я была к Максу спиной. И
