Невинная для грешника - Лина Манило
Мы так мало знакомы, ещё в самом начале пути, и мне очень нравится собирать образ Марка по кусочкам. Следить и подглядывать, подмечать, фиксировать в уголочках памяти всё с ним связанное. Прятать подальше, чтобы потом, когда останусь наедине с собой, вытряхнуть эти разноцветные осколки на покрывало и перебирать мысленно, складывать мозаику, составлять узор.
Тёплая вода ласкает ноги, я упираюсь руками в бортик, откидываю голову, смотрю назад, и что-то “мажет” на периферии зрения. Светлое пятно – Аня. Она поднимается, топчется на месте, напряжённо вглядываясь в спины болтающих парней, но на неё похоже обращаю внимание только я. И то, сама не знаю, почему. Но что-то не даёт покоя.
Аня взмахивает головой, тонкими пальцами “расчёсывает” шикарные волосы, а они ещё ярче на солнце переливаются. Будто для храбрости допивает свой ядрёный коктейль, а у меня даже на расстоянии зубы сводит от его крепости и комок к горлу подступает.
Расправившись с алкоголем, Аня, покачивая бёдрами, направляется к парням. Улыбается, трогает Олега за плечо, обнимает его за шею, в губы целует и, что-то шепнув на ухо, уходит и меньше чем через минуту её уже не видно.
В воде солнечные блики, плечи припекает, тёплый ветер играет с волосами, а совсем рядом тёмная тень – Марк.
Кладу голову Марку на плечо, а он толкает меня ногой под водой, брызжет, и я смеюсь, отвечая ему тем же. Шуточная борьба длится долго, и мы с Марком мокрые, но счастливые. Только в тёмных глазах что-то тревожное мелькает, что даже улыбкой и громким смехом не стереть.
– Поехали кататься? – предлагает Марк.
– А как же вечеринка? Твои друзья?
– Да пусть остаются, им и так весело, – пожимает плечами, а за спиной Олег с Женей о чём-то громко спорят. – Они шашлыки собрались жарить, сейчас как раз решают самим мариновать или в ресторане подготовленное мясо заказать.
– Это, похоже, надолго, – не удерживаюсь от весёлого смешка, глядя на оживлённых парней.
– Угадала, – Марк притягивает к себе, целует в висок, тёплый и внезапно очень близкий. – Так что покатаемся и вернёмся как раз к основному блюду.
– Твой отец вернулся… ты видел?
Марк кивает и снова окатывает меня водой, и платье моё уже мокрое насквозь, подол липнет к бёдрам.
– Видел, у него дела какие-то в городе, а мать ещё там осталась, у друзей.
Наверное, у них в семье что-то не в порядке, если при первой же возможности родители Марка разбегаются по разным углам. Но разве меня это должно как-то касаться?
– Ну что? Поедешь со мной? – хитрый взгляд из-под ресниц. Разве ему могу сопротивляться?
– Подожди тогда, я переоденусь. Кто-то меня с ног до головы намочил, – языком цокаю осуждающе, а Марк смеётся.
– Жду! На парковку сразу выходи.
В теле появляется лёгкость, я подхватываю тапки и спешу к выходу. Там, в домике, есть чистая и сухая одежда – брала на всякий случай несколько запасных вещей. Так, вытереть лишнюю воду большим полотенцем, обуться, взять в рюкзаке ключи и быстро-быстро двигать ногами, чтобы поскорее оказаться наедине с Марком.
Только от одних мыслей об этом сладко кружится голова. Я влюблена катастрофически и мне нравятся эти чувства и эмоции.
Чтобы попасть на улицу, нужно пройти через галерею коридоров, и шаги мои в тишине отражаются от стен, словно по замку древнему бреду и вот-вот из-за поворота выскочит огнедышащий дракон.
Ну вот что за фантазия у меня такая бурная?
В саду тишина, и я спешу, скрытая густой листвой и поросшими изумрудной зеленью кустами. Чем ближе я к своему домику, тем отчётливее слышатся голоса. Мне бы проскочить мимо, мне бы торопиться, и я делаю всё, чтобы оставаться незамеченной, но затыкать уши кажется глупым. В жужжании слышатся нервные нотки, и я узнаю голос Ани. Так вот куда она ушла. С кем-то по телефону разговаривает?
До слуха доносятся лишь обрывки фраз: “Ты обещал”, “Столько лет… так нельзя”, “Но я же люблю тебя”, “Рома, я не могу больше ждать”, и что-то ещё.
Так, стоп. Рома?
Нет-нет, это совсем не то, чем кажется. Мало ли, сколько Ром на белом свете, верно?
Только мужской голос со знакомыми властными нотками, тихо что-то втолковывающий оживлённой девушке, заставляет громко икнуть и замереть не месте.
Не нужно хватать звёзды с неба, чтобы сложить два и два: Ром на свете может быть много, но Анна разговаривает с Романом Георгиевичем Орловым.
Мамочки! Что в этом доме вообще творится?
Нет-нет, я не хочу это слышать, мне не нужно ничего знать. Абсолютно ничего.
Зачем?
Если всуну нос в чужую личную жизнь, моя точно проще не станет. Да и вообще, может быть, всё совсем не так как мне показалось? Вдруг всё иначе и только моя бурная фантазия, издеваясь, подбрасывает небылицы? Что я вообще в чужих взаимоотношениях понимаю?
Пригибаюсь, сгибаюсь чуть ли не пополам, стараюсь остаться неслышимой и невидимой. Незаметной и прозрачной. Рюкзак бьёт по боку, свисает книзу, надетый на одно плечо, и я обхватываю его руками, крепче прижимаю к себе, чтобы не шумел бляшкой и замочками, не выдал меня.
Кажется, вздохну поглубже и меня увидят.
Но парочке не до меня – их диалог, едва различимый в шелесте листвы и щебетании птиц, продолжается. Знаю, если остановлюсь, раздвину кусты и выгляну, то всё увижу, пойму, разберусь, но страшно поступить так – я не могу подглядывать. Противно и мерзко тогда от самой себя будет.
Пока крадусь, одно волнует: ну как, как Роман Георгиевич не думает, что их может услышать Марк? А Олег? Да кто угодно! А если Анфиса Игоревна вернётся? Зачем он уединяется в дальней части сада с подругой сына? С чужой девушкой? О чём они могут разговаривать?
«Рома, я не железная, я устала. Если не решишь этот вопрос, за себя не ручаюсь», – эта угроза – последнее, что я слышу, прежде чем воткнуть ключ в личинку замка. Аня истерически выкрикивает эти слова (даже меня оглушает) и, судя по звукам: шелесту листвы за спиной, треску сломанных веток, стремительно убегает прочь.
Запираюсь в домике, приваливаюсь спиной к двери, встряхиваю головой и жмурюсь. Я ничего не слышала, ничего. Просто оказалась не в то время не в том месте, и теперь тяжесть на плечах.
Марк…
Сейчас мы поедем с ним кататься, и мне придётся делать вид, что всё хорошо.
Как я начну с ним этот разговор? «Эй, Марк, а ты знаешь, что я видела? Ой, да так, ерунда, просто твой отец о чём-то шептался
