Татьяна Корсакова - Паутина чужих желаний
– И вы его нашли? – предвосхитил мой вопрос Вовка.
– Да, в одном из подмосковных интернатов для детей с особенностями психики.
– У вас сохранилась информация по тому делу? – Вовка решил взять инициативу в свои руки, и я была ему за это несказанно благодарна.
– Разумеется, я все помню. – Сабурин вырвал из записной книжки страничку, написал на ней несколько строк, протянул не мне, а Козыреву. – Вот фамилия мальчика и адрес детского дома.
– Спасибо. – Вовка, сунув листок в нагрудный карман пиджака, не слишком любезно дернул меня за руку. – Пойдем, Ева. Господин Сабурин сделал для нас все, что было в его силах.
Я послушно встала и полезла в кошелек за деньгами. Наверное, подобные услуги требуют вознаграждения.
– Это лишнее. – Сабурин отмахнулся от протянутых денег. Мне попался благородный детектив. Он бы, наверное, быстро нашел общий язык с Козыревым – оба такие правильные и порядочные. – Ева, вы собирались его усыновить.
– Кого?
– Егора… Этого мальчика.
– Да, наверное. – Я выбралась из-за стола, помахала на прощание Сабурину и вслед за Вовкой вышла из кафе.
* * *– Во дела! – Вовка уже добрых пять минут рассматривал записку.
Мы сидели в машине, держали военный совет. То есть это Козырев считал, что держит военный совет, а я давно для себя все решила.
– Что будем делать? – Он сунул записку обратно в карман и посмотрел на меня выжидающе.
– Давай-ка прошвырнемся по магазинам! – Я достала из козыревской пачки сигарету, прикурила. – Давно пора было прикупить новое барахлишко и провести этому телу, – я похлопала себя по коленкам, – тюнинг.
– Какой тюнинг, Ева?! – Вовка смотрел на меня со смесью недоумения и неверия. – Ты понимаешь, что здесь написано?! – Он снова достал сабуринскую бумажку и помахал ею перед моим носом.
– Понимаю. – Я выпустила тонкую струйку дыма. – Здесь написаны фамилия и координаты мальчишки, которого прежняя Ева считала своим сыном. Заметь, слово «прежняя» ключевое. Лично я не имею к данной истории никакого отношения.
– Ева, это же ребенок. – Вовка, выхватив из моих рук сигарету, глубоко затянулся.
– Ребенок, – признаюсь, разговор начинал меня раздражать, – но не мой. Или ты предлагаешь, чтобы я взвалила на свои плечи заботу обо всех сирых и убогих в нашем городе?
– Это не твои плечи. – Впервые в жизни я видела Вовку Козырева таким. В рыжих глазах больше не плясали золотые искры, зрачки потемнели, а взгляд сделался непроницаемым.
– Теперь мои, – возразила я исключительно из чувства противоречия. – Случилось то, что случилось. В этом нет моей вины!
– Нет?! – Он подался вперед, поймал меня за ворот куртки, притянул к себе. – Тогда скажи на милость, кто присвоил себе ту злосчастную цепочку?! Ты виновата, Ева!
– Да! – Я высвободилась из козыревских лап и брезгливо смахнула просыпавшийся мне на куртку пепел. – Только в этом и виновата, Вовочка! Все остальное, ты уж извини, произошло без моего участия. Аварию я сама себе не организовывала и в кому впала отнюдь не добровольно. А то, что оказалась посильнее да пошустрее той, другой, так кто ж виноват?! Каждый выживает, как умеет! Да если хочешь знать, я пыталась ей помочь, хотела оплатить ее пребывание в клинике. Не вышло. Мой бывший в этом вопросе проявил невиданное благородство, урегулировав все формальности на много месяцев вперед.
– Твой бывший? – Вовкины зрачки сделались широкими, как у наркомана.
– Да, у меня был любовник. – Признаться в такой мелочи оказалось неожиданно тяжело. Пришлось сделать над собой усилие и даже нацепить на лицо равнодушно-скептическую ухмылку. В конце концов, кто мне Вовка Козырев?! Подумаешь, друг детства…
Он не выдержал моей контратаки, отвел взгляд, спросил уже совсем другим, каким-то уставшим голосом:
– Так ты не собираешься ничего предпринимать?
– Почему же? Я собираюсь прошвырнуться по магазинам, а потом заглянуть в салон красоты и сделать этому телу невиданный подарок. Есть возражения? – Последний вопрос был скорее риторическим, я знала, что возражений от Вовки не последует, мне с детства удавалось подбить его на любую авантюру.
Он смотрел на меня долго-долго, так, словно видел впервые в жизни, а потом произнес такое, отчего мои закаленные в горнилах семейных и уличных боев нервы неожиданно сдали.
– Какой же ты стала сукой, – сказал друг детства Вовка Козырев и отвернулся.
Вот так… Я никому не делаю ничего плохого, я всего лишь пытаюсь выживать, и по этой причине он смеет называть меня сукой. Хорошо ему быть чистеньким и порядочным. У него с детства имелось все то, о чем я могла только мечтать: нормальная семья, любящие родители, каникулы на Черном море. У него даже собака была! А у меня была собачья жизнь, наверное, поэтому я стала сукой…
Дверца открылась неожиданно легко, мне не пришлось прикладывать никаких усилий.
– Ты уволен, любезный, – сказала я, не глядя в его сторону, – машину отгони в гараж.
Это было глупо, по-детски. Настоящая сука не вышла бы из своей машины, настоящая сука выгнала бы водилу. Но в тот момент я не могла мыслить логически, мне просто хотелось оказаться как можно дальше от своего бывшего друга детства Вовки Козырева.
А он не окликнул. Я прислушивалась, ждала, что позовет… Не позвал. Дверца зло хлопнула, и рванувший с места «Мерседес» окатил меня водой из лужи.
Полчаса я провела в сквере, сидя на скамейке и рыдая в голос, как последняя идиотка, а потом решила, что с меня довольно и пора выпустить пар.
Пар я выпускала, слоняясь по бутикам и доводя до белого каления продавцов. Оказывается, в моей нынешней шкуре совершать шопинг не очень удобно, потому что консультанты, глупые девчонки с безупречными манерами, безупречным макияжем, безупречным маникюром и педикюром, не жалуют таких вот небезупречных, простоватых и нетюнингованных. Пришлось отстаивать свое право на место под солнцем. Сначала я просто бродила между рядами с модными шмотками, разглядывала их, даже руками ничего не трогала. Пока не трогала, меня особо не беспокоили, только следили издалека, но стоило лишь пожелать что-нибудь примерить… Девочки-консультанты кривили идеальные губы в презрительных улыбках и идеальными своими голосами обращали мое внимание на ценники, а я из природного упрямства стремилась непременно примерить понравившуюся шмотку. Дело заканчивалось тем, что в зал вызывался администратор, которому я с видом оскорбленной королевы демонстрировала пачку обналиченных в ближайшем банке долларов и с таким же точно видом требовала сатисфакции и жалобную книгу. Девочки-консультанты получали нагоняй от начальства, я понравившуюся вещь и приличную скидку в качестве отступного.
