Претендент (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Они уже месяц жили вместе, начиная с той самой ночи, которая должна была стать первой для них в качестве жениха и невесты. Она и стала. Только не первой, а нулевой, когда балансируя на грани между прошлым и будущим, они стали друг для друга настоящим.

Элис никогда не забудет, как, измученные событиями прошедшего дня, они оба отказались от ужина и сразу пошли в спальню. Как в абсолютной тишине и глядя друг другу в глаза разделись, и как Ник снова целовал её — пил её поцелуи, как измученный от многолетней жажды раб, который никогда не мог напиться досыта.

— Пойдём со мной в душ, — попросил он, и она пошла, а после мыла его, пока Ник дрожал под горячими струями, грозившими оставить ожоги на её нежной коже.

Смущения не было. Желания тоже. Тела их отзывались зову плоти, но разум — нет. Ник остановил её руки, когда они двинулись ниже его талии, и Элис не стала возражать. Она водила губкой по его спине и рукам, иногда касаясь их губами, иногда прижимаясь, словно горячей воды было недостаточно, и только своим телом она могла его согреть.

Чтобы вымыть ему голову, Элис попросила Ника сесть на пол. Он подчинился, и она встала за ним на колени и долго и медленно массировала кожу головы, поглаживая, царапая ноготками, пропуская его мокрые волосы сквозь пальцы. В какой-то момент его плечи начали мелко подрагивать, и Элис едва не зарыдала от нежности и боли за своего сильного и смелого мужчину, который не побоялся предстать перед ней слабым. Она села за Ником, обвила его талию ногами и крепко прижалась к спине, заведя руки ему на грудь, туда, где билось сердце.

Они долго сидели под горячими струями, отогреваясь друг другом, успокаивая и успокаиваясь. В постели, когда уже Ник обнимал её со спины, неосознанно воссоздавая их последнюю сцену, Элис переплела их пальцы и подтянула к своим губам.

Признание вырвалось само.

— Я люблю тебя.

К тому моменту Ник уже крепко спал, но всё же ей показалось, что после её слов он задышал глубоко и ровно.

А дальше было утро, в котором Элис проснулась одна, и поначалу страшно испугалась.

Сев в кровати, она позвала Ника, и он немедленно появился из ванной с полотенцем, обёрнутым вокруг бёдер и ещё одним, переброшенным через шею, с белыми островками пены на идеально выбритом подбородке. Выглядел он при этом довольно встревоженным.

— Всё хорошо, Элли?

Вцепившись в простыню, она хлопала глазами и пыталась сообразить, что именно её так напугало: что Ника нет рядом, или что он мог так и не появиться.

— Солнышко, ответь мне, — попросил он с улыбкой, вытирая с щёк остатки пены и присаживаясь рядом с ней на кровать.

— Мне показалось, — забормотала она. — Всего на мгновение. Что ты… что мы…

— Что я ушёл?

— Да.

— Ну, разве я мог бы уйти от тебя без этого, любовь моя? — Ник подтянул её к себе, усадил на колени и принялся целовать со всей страстью влюблённого.

Элис отвечала, мгновенно позабыв и о страхах, и о том, что, в отличие от Николаса, она ещё не умывалась и её дыхание далеко от совершенства. Ничего не остаётся в голове, всё уходит, когда тебя целуют губы того самого парня.

— Ты задолжала мне это утро, цветочек, — прошептал он её на ухо, прежде чем опустить на постель и стянуть с её обнажённого тела простынь. — Какая же ты красивая, Элли! — Восхищённый взгляд скользил по её вытянувшейся фигурке, и Элис так себя под ним и чувствовала — восхитительной!

— Я изменилась. Не могла не измениться. Пять лет прошло. И ещё Лукас…

— Нет, любовь моя. Для меня ты так же желанна, как и пять лет назад.

Ник привстал, чтобы сдёрнуть с себя полотенце, обнажая перед Элис весомое доказательство своих слов. Её кровь мгновенно вскипела, а рот наполнился слюной. Другой жидкий огонь разлился внизу живота, заставив свести бёдра в попытке облегчить внезапно возникший зуд.

Это движение не укрылось от Ника. Серые глаза вспыхнули, и он немедленно навис над девушкой, беря в плен её затуманенный взгляд.

— Дьявол, Элли! Какая же ты отзывчивая!

— Только с тобой, — выдохнула она, пытаясь дотянуться до его губ.

— Конечно, со мной, — согласился Ник и лёг рядом.

Его руки гладили её тело, следуя за глазами, и никогда ещё возбуждение не простреливало в ней так остро, как под этими совместными ласками — тактильными и вербальными.

— Я помню, какая нежная у тебя кожа, потому прежде чем заняться с тобой любовью, должен был побриться.

— Значит, у тебя и мысли не возникло, что я могу отказать? — В притворном возмущении Элис дёрнулась в сторону, но Ник со смехом её остановил, мгновенно подминая под себя.

— Утренний секс с женой — это то, как я хочу начинать каждый свой день.

— Мы же ещё не… — Элис не закончила фразу, застонав, когда Ник вклинился между её бёдрами, заводя колени себе за спину.

— Уже да. Особенно после того, что ты сказала этой ночью.

— Ты слышал?! — взвизгнула она, подскакивая на добрых полфута.

— О, да! — Ник засмеялся, поймав её и снова уложив на спину, фиксируя растрёпанную головку меж своими ладонями. — И заснул счастливым. Таким и проснулся.

Он безошибочно расположился напротив её входа, не испрашивая разрешения, потому что знал — оно ему и не требуется. И всё же у самого края помедлил.

— Скажи ещё раз. Пожалуйста.

Она могла бы продолжить игру, сделать вид, будто не понимает, о чём он. Поелозить бёдрами, поизгибаться призывно, покапризничать. Только зачем? Они «уже — да». Время для игр вышло. Или ещё не настало — тут как посмотреть.

Нерастраченная, невостребованная любовь, спящая в самых дальних уголках её сердца — вот что лилось из глаз Элис, когда её руки поднимались к плечам нависшего над ней мужчины. Она ухватилась за Ника, как утопающий хватается за брошенный пенопластовый круг, и для неё вырывающееся из её горла признание стало тем самым кругом — Элис впервые открывала себя, признавалась в слабости и была этому счастлива.

— Я люблю тебя, Ник. Я очень, очень люблю тебя.

Её последнее слово стало его первым вздохом, и со стоном облегчения Ник снова сделал её своей.

Принадлежать ему оказалось настоящим счастьем. Возможно, из-за того, что счастье их было настоящим, его почти ничего не омрачало. Её отцу, правда, не понравилась идея, что они с Лукасом так скоропалительно переезжают к едва знакомому мужчине, и только вмешательство Эдди не дало развить из этой ситуации скандал. Конечно, большая часть вины лежала на Элис, потому что она категорически запретила Нику просить у отца её руки, до последнего отстаивая своё право на самостоятельное принятие решения.

Что удивительно, в разгроме, устроенном дочери сеньором Джакомо, его жена участия не принимала. Как бы сеньор Манфреди не взывал к её разуму, сеньора София твердила одно:

— Это её жизнь. Пусть поступает, как хочет.

Возможно, именно благодаря этой политике невмешательства, отношения Элис и матери постепенно начали теплеть. И всё же, на регистрацию в мэрию Манфреди не явились.

Со стороны невесты свидетелем был Ронан Лири, со стороны жениха — Мэтт и Мэрилин Крайтон. Обряженный в новый костюм Лукас самолично подавал своим женящимся родителям кольца.

Сложностей с ним не было, хотя в душе Элис и была готова встретить сопротивление со стороны сына, но Ник хорошо удобрил почву. Лукас от идеи, что они будут жить вместе, пришёл в восторг. Ей даже стало немного обидно, глядя, с каким энтузиазмом сын носился по их новому дому, выбирая себе комнату. Ну а после того, как в первый вечер Ник приехал с работы и вынул из-за пазухи щенка золотистого ретривера, Лукас едва на него не молился.

— Мамочка, мы останемся здесь навсегда? — спрашивал он Элис перед сном ещё почти месяц.

— Конечно же, дорогой. Теперь это наш дом.

— А наш старый дом не обидится?

— Нет. Ты всегда сможешь навещать его, когда будешь приезжать в гости к дедушке с бабушкой.

Квартиру над магазином было решено запереть до лучших времён. Последний раз Элис ночевала там как раз перед церемонией в мэрии. Пусть это была гражданская процедура, но ей захотелось соблюсти все положенные традиции.