Императрица Ядов (ЛП) - Портер Бри

— Твои слова были прекрасны, Кон. Я... я просто... Я... Мы... — она замолчала.

Мои глаза опустились на ее руки. Она спрятала свои слова под рукавами свитера, но я мог разглядеть «погоня» между ее большим и указательным пальцами.

— Не находишь слов, моя Елена?

— Не делай этого, — пробормотала она. — Больше никаких очаровательных комментариев или соблазнительных намеков.

Я сжал челюсти, уже предвкушая, что она скажет дальше. Елена проводила линию, отступая все дальше от меня. Мысленно она находилась за миллион километров отсюда — теперь она хотела физически создать это расстояние.

— Я понял. — ее глаза вспыхнули при моем ответе из двух слов. — Тогда нам нужно будет принять решение о заключении соглашения об опеке.

Она моргнула раз, другой.

— Что?

— Соглашение об опеке над Николаем, — объяснил я, хотя она знала, что я имел в виду. Елена просто давала мне возможность забрать это обратно. — Для него важно проводить время со своей... отцовской стороной семьи.

Дядя Костя пронеслось в моем мозгу.

Елена выглядела взбешенной, но хорошо держала себя в руках.

— Когда он назовет тебя папочкой, тогда ты сможешь получить свои гребаные выходные, Константин. — она указала на меня пальцем. — До тех пор, не смей оспаривать мой авторитет как его родителя. Я его мать, его родитель. Решения принимаю я, а не ты.

— Нам может понадобиться посредник, — сказал я вместо этого. — Дела никогда не разрешатся, если мы будем один на один.

— Не говори поверх меня, Константин. Я не один из твоих маленьких Солдатов. Черт, я даже не Артем. Я не рухну под твоей тяжестью, не преклоню колени перед Паханом.

Я наклонился ближе, вдыхая ее запах. У нее перехватило дыхание.

— Ты встанешь на колени, Елена, — тихо сказал я ей. — Ты встанешь на колени передо мной, lyubimaya — любимая, и только передо мной.

Елена приложила усилия, чтобы не вздрогнуть, но покраснение ее щек сказало мне все, что мне нужно знать.

— Не будь отвратительным. Я пытаюсь поговорить с тобой.

— Я тоже. — я откинулся назад. Она резко выдохнула. — Я не пропущу ни одного мгновения в жизни моего сына. Ты всегда была вольна поступать, как тебе заблагорассудится, но здесь я подвожу черту.

— Я всегда была вольна поступать так, как мне заблагорассудится. Интересное воспоминание, — пробормотала Елена. — Не хочу говорить об этом. Я пытаюсь протянуть оливковую ветвь.

— Когда мы сможем это обсудить?

Елена не хотела отвечать честно. Ее мысли проносились перед глазами в странном переплетении сложностей. Ехидно она сказала:

— Я запишу тебя.

— Думаю, тебе следует спрятать свой сарказм в бутылочку и продать его, Елена. Сколотишь состояние.

Она сжала кулаки. Я практически видел, как ее гнев грозит прорваться сквозь кожу и задушить меня.

— Я пытаюсь извиниться. Я не хочу вести борьбу.

Слова были выплюнуты.

— Возможно, и так.

— Разве я больше не зеница твоего ока? — насмешливо спросила она. — Как мимолетны твои фантазии.

Мимолетны? Я жаждал эту девушку в течение многих лет. Она поглотила меня во всех смыслах с тех пор, как я прочитал ту статью, любовное письмо к ядам.

— Мимолетны, Елена? — я спросил.

Глаза Елены скользнули по выражению моего лица. Она, вероятно, могла видеть обострение моего настроения, растущий гнев, который я так старался контролировать.

— Я протягиваю оливковую ветвь. Прими ее или забудь.

Если бы я не ощущал, как мой гнев закипает внутри, я бы, возможно, рассмеялся.

— Оливковую ветвь? Ты оскорбила меня, насмехалась надо мной и заставила опоздать на ужин.

— Я не извиняюсь, так что выбрось это из головы, — резко сказала она. — Мне не за что извиняться. Ты не можешь наказать меня за... побег.

— Ты права, я не могу. Это несправедливо. — моя улыбка была слабой. — Но я могу наказать тебя за ложь.

Елена закатила глаза.

— Ты все время лжешь.

— Назови хоть один случай.

— Э-э... когда... — она с трудом подыскивала слова. — Ты... ты сказал Николаю... что он сможет пользоваться плитой, когда будет такого же роста, как ты. Он сможет пользоваться ею, когда ему исполнится тринадцать. Он не будет ростом в сто девяносто три сантиметра в тринадцать. — Елена вздернула подбородок, будто поставила точку.

— Lyubimaya — Любимая, — промурлыкал я. — Это и есть моя ложь? Ложь ради успокоения ребёнка? Я думал, ты можешь сделать что-то получше.

— Отлично. Моя точка зрения пуста. Ты победил. — Елена произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, даже если они были далеки от честности. На самом деле она в это не верила, просто пыталась сделать меня более самодовольным. — Мы в порядке или нет? Я не выдержу еще одного неловкого ужина. Думаю, Даника может заплакать, если ей придется высидеть еще один.

— Мы в порядке. — плечи Елены опустились от облегчения. — Как только ты скажешь мне, что Татьяна имела в виду.

Она снова напряглась.

— Ты хуже собаки с костью.

— Я знаю, что ты сказала Артему. Почему он был другим?

— Я слышу ревность?

— Что еще это может быть? — я протянул руку и поймал прядь ее волос.

Ее грудь быстро поднималась и опускалась, когда я провел шелком по пальцам, восхищаясь структурой.

— Что Татьяна имела в виду, моя Елена? Они или ты?

Выражение лица Елены напряглось во вспышке боли. Я видел, как ее разум растягивается и сжимается, пытаясь сформулировать ответ.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми ярко зелеными глазами.

Елена двигалась так быстро, что я не понял, что она прильнула ко мне, пока не почувствовал, как ее губы прижались к моим. В нежном поцелуе воссоединения, отвлечения.

Я обхватил ее руками, притягивая ее тело к себе. Она прижалась к моей груди, ее дыхание участилось.

Наши губы соединились в такт, и наша синхронизация немедленно вернулась.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, запутались в волосах.

Поцелуй стал глубже, когда наши руки крепче сжали друг друга. Каждое движение становилось все более горячим. Я чувствовал, как она полностью прижимается ко мне, как ее тело идеально вписывается в мое.

Мы, спотыкаясь, вернулись в мою комнату, дверь за нами захлопнулась. Я толкнул ее к двери, просовывая руки ей под свитер, где меня встретила теплая обнаженная кожа.

Елена ахнула мне в рот, почувствовав мое прикосновение.

— Ты прекрасная на ощупь, — простонал я, когда мои руки легли на ее живот.

В ответ ее руки соскользнули с моих волос и разорвали рубашку.

— Слишком много одежды, — прошипела она.

Пуговицы разлетелись в миллионе разных направлений от ее силы, и я не протестовал, когда она скользнула по моим рукам, отбрасывая бесполезную ткань.

Ее руки казались грехом, пробегая по моей обнаженной спине, ее ногти танцевали по моим татуировкам.

Я задрал ее свитер, наш поцелуй прервался всего на несколько секунд, когда я стянул его через ее голову. Он даже не успел освободиться от ее запястий, как мы снова оказались друг на друге, губы соприкоснулись в такой момент жара, что могли бы покрыться синяками.

Я обхватил ее груди под лифчиком, проводя большими пальцами по затвердевшим соскам. Она застонала, когда я надавил на них, проверяя чувствительность.

— Кон.

Голова Елены откинулась на дверь, мое имя слетело с ее губ в беззвучном стоне удовольствия.

Я ухмыльнулся и опустил рот к ее шее, ее кожа натянулась под моим языком и зубами, вызывая громкие стоны Елены. Я провёл губами от ее шеи к ключице, поклоняясь каждому сантиметру кожи, с которым имел дело.

Руки Елены впились в мои бицепсы.

— Кон...

Я скользнул руками под ее попку и приподнял ее, грудь оказалась на уровень моего рта. При первом же прикосновении к ним Елена издала возмущенный крик, будто не могла поверить, что я был таким эгоистом в своем поклонении.