Серая мышь на тропе войны (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

Умывшись и одевшись, я спустилась в гостиную. Настя с Ларисой занимались последними приготовлениями к празднику: одна развешивала гирлянды по всей длине лестницы, балансируя на высокой стремянке, а вторая расставляла по камину, столикам и шкафчикам симпатичные композиции из еловых веток, бантиков и свечек. И обеим моя помощь была не нужна. Они вежливо, но настойчиво погнали меня в другое помещение. Куда подальше.

Заглянув в кабинет, чтобы увидеть мужа, я разочаровалась. Он разговаривал по телефону, яростно споря с кем-то, и, заметив меня, коротко улыбнулся и махнул рукой. Ну, потом так потом.

Погода снова не радовала. Выпавший неделю назад снег уже смыло дождями и сдуло ветрами. Небо было затянуто свинцовыми облаками, низко нависшими над землей, словно проверявшими — как там люди, еще не отчаялись? Может, им града подкинуть? Может, потоп организовать? Влага то ли накрапывала меленькими капелюшками, то ли просто висела в воздухе против всяких законов природы, поэтому я накинула на голову красивый, расписанный цветами платок, который купила на рынке, и пошла через пропитанную водой лужайку к заднему выходу с участка.

Елагин вложил деньги в наше теперь совместное предприятие весьма своеобразно. Он выкупил у Вадима ту часть земли, где я сделала ферму. В общем, как-то так устроил, что мы стали совладельцами. Все по-честному

— договор, паи какие-то, доли… Я многого не поняла, но Вадим объяснил мне на пальцах. Теперь я была обеспеченной женщиной. Конечно, мужу не очень понравилось такое вмешательство Елагина в нашу жизнь, но я очень постаралась убедить Вадима в честности намерений соседа. Да и повода ревновать или подозревать себя не давала.

Курочки вяло ковырялись в сене, изредка отряхивая встопорщенные перья. Петра наблюдала за ними вполглаза, улегшись на приступке курятника. Заметив меня, вскочила и замотала хвостом, не решаясь покинуть наблюдательный пост. Петух покосился единственным глазом, склонив голову набок, и решил, что хозяйку пугать — себе дороже. Пошел к куче сена под навесом искать чего поклевать.

Умиротворение.

Вот чего я хочу, что я ищу в жизни. Чтобы все были счастливы, чтобы все шло по раз установленному порядку, чтобы каждый день была работа. Здесь работа будет всегда. Насыпав курочкам зерна, задав корма пони и козам, я убрала в загоне у кроликов и, перейдя дворик, толкнула дверь сказочной избушки, которую построили буквально за три дня рабочие, привезенные Елагиным откуда-то из Лисьего Носа.

В избушке все было новеньким, ярким, стены пахли смолой и стружкой. Печь, сложенная старым мастером, уже была обожжена, грела и парила, как надо. Здесь я проводила мастер-классы. Учила делать закваску, замешивать тесто, выпекать хлеб, а еще правильно сквашивать молоко для творога и сыра. Детки мои, милые, румяные, веселые, прибегали с радостью смотреть и пробовать. Для многих из них было в новинку сунуть руки в тесто, мацать его, мять. Малыши с таким ужасом оглядывались на мам, когда я велела не заботиться об одежде и разрешала пачкаться, что дамочки пытались сперва жаловаться на мою ферму, потом ругаться. Когда я популярно объяснила им, что тут не проводят показ мод, а детям полезно напрягать пальчики — это укрепляет мышцы, ответственные за письмо, а в школе скажут спасибо — то наконец-то увидела на занятиях не принцев и принцесс в кружевах и запредельной стоимости марках, но нормальных детишек в обычной одежде с вещевого рынка.

Я обожала «моих» малышей. Они ловили каждое слово, старались изо всех своих силенок сделать красиво и вкусно, сделать, как я. И так нежно румянились, когда слышали похвалу! Милые, умненькие, хорошенькие! При взгляде на них я невольно думала, как же жалко, что все мои братики умерли во младенчестве… С каким удовольствием я нянчилась бы с ними, учила, рассказывала бы сказки, помогала…

Список заказов на сегодня уже был упакован со вчера, я только проверила и принялась соображать подарки для гостей. Специально для новогоднего вечера я замесила маленькие хлебцы на кулачок, поставила свежий сыр с чесноком и вань-травой, а в пакеты с подарками решила положить по маленькой сосновой веточке. Надеялась, что гости обрадуются.

Несколько пакетов уже было упаковано и перевязано красивенькой красноголубой ленточкой, когда в дверь постучали. Я машинально откликнулась:

— Кто там?

А потом удивилась — ведь мастер-классы на каникулах! Даже Димка на три дня уехал к бабушке в Выборг. Кто это может быть?

Дверь тихонечко скрипнула, и вошел улыбающийся Леня:

— Привет! Тебя тоже отовсюду прогнали?

— Тоже. А почему тоже?

— Да мне велели не путаться под ногами и помыть машину. А она мытая вчера.

Он топтался на пороге, весело светя голубыми глазами, и я улыбнулась ему в ответ:

— Ну, тогда помоги мне подарки завернуть.

— Давай, — Леня обрадовался и сел напротив, оглядел бумагу, отрезки ленточек и хлебцы: — Это ты чего туда кладешь?

— Всего понемножку, — взяв хлеб и завернутый в пергамент кружок сыра, завернула их в подарочную бумагу, прижала сосновой веточкой и прикрыла краем бумаги: — Вот так.

— Понял, шеф!

Некоторое время мы трудились вместе. Гостей ожидалось около сорока человек, поэтому надо было поспешать. Подарки складывались на угол стола и уже не вмещались. А в животе начало поджимать. Я вздохнула, чтобы унять тошноту от внезапно пришедшего голода, и предложила:

— Лень, давай позавтракаем, а то я даже кофе не пила.

— Давай! У тебя есть чай?

— У меня есть варенец. Ну, и сыр с хлебом, — засмеялась я.

— Звучит угрожающе, но… Эх, голод не тетка!

— Шутник, — проворчав, я пошла за кружками.

Пока разливала теплый жирный варенец, Леня приготовил два царских бутерброда: поделил один из хлебцев пополам, намазал маслом и плюхнул сверху по два ломтя ароматного сыра. Я ужаснулась:

— С ума сошел! Это же не перекус, а полноценный обед!

— Где тут обед? — он сделал большие глаза. — Тут на два зуба, так, аперитив!

Покачав головой, я села на свое место и подвинула ему кружку. Проглот. Такого прокормить — никаких денег не хватит. Вот жена его намается… Кстати…

— Лень, а почему ты еще не женат?

— А зачем? — он показал белые крепкие зубы в улыбке и впился в край бутерброда.

— Ну как… Любовь там… Семья…

— Я еще не нагулялся, — прошамкал он с набитым ртом. — И на ком жениться? Ты уже занята.

— Да ну тебя… — отмахнулась. — Все бы тебе шуточки шутить.

— Я не шучу.

Я только плечами пожала. Шутит, не шутит… Какая мне разница. У меня праздник на носу, надо хозяйкой быть, принимать гостей, а под сердцем щемит, жмет, словно не принимает желудок еду. Сейчас вытолкнет… Ох, мамочки… Я почувствовала спазмы, поняла, что сейчас все съеденное вернется прямо на стол, и вскочила, бросилась наружу.

Держась за стену рукой, опустошала желудок в пожухлую траву и судорожно старалась вспомнить, что же такого съела в последние дни. Ведь и вчера тошнило, и позавчера, только не так сильно… А тут прямо будто масла репейного выпила, все и поворотило назад.

Леня схватился за мое плечо:

— Васса, ты заболела? Вызвать врача?

— Да не надо, — испугалась я, выпрямившись, вытирая рот платком. — Съела что-то… Отлежаться бы, так праздник сегодня.

— Да я уже три дня вижу, что ты белая, как простыня, по утрам! Токсикоз, может?

— Чего?

— Говорю, может, беременная?

Меня как громом поразило. Что за идея? Нет, не может быть. Как так-то? Да и откуда знать Лене? Была бы тяжела, знала бы сама сразу…

— Не может быть такого… — пробормотала.

Леня усмехнулся, поддержав за локоть:

— Ну почему же не может. Вижу, с Вадимом у вас все в порядке, а от секса как раз дети и бывают.

Жар залил мои щеки. И то верно. Дура я. Мамка так же еду не принимала, когда братика носила последнего… Только она знала точно, когда уж дитя толкаться начинало. А мне как узнать?

— Это же еще не узнать, — вздохнула. А Леня потрепал меня по плечу, сказал тихо: