Олег Рой - Я тебя никому не отдам
Наконец, перед ней явился выход – тяжелые, обитые железом двери. В каждой створке прорезано по крошечному, в две ладони, окошку, забранному мутным толстым стеклом. Точно в каком-нибудь Дальвычегодске в окружении нудного серого дождя и бесконечных «ты меня уважаешь?» под козырьком винного магазина. Но не здесь, в ярком, теплом, радостно-курортном Средиземноморье, где заходящее солнце обливает белый камень стен золотисто-розовым светом, а с моря тянет солью и немного машинным маслом почему-то.
Каменная скамья под высоченным темно-зеленым кипарисом, сторожевой башней торчащим возле больничного крыльца, еще хранила дневное тепло. Таня уселась, немного подышала, чтобы прогнать подступившие к горлу слезы, – да что же это такое, в самом-то деле! – и позвонила Учителю. То есть попыталась позвонить. Бесстрастный голос по-английски сообщил, что абонент временно недоступен. Соображая, как пересказать «последние новости» покороче, она набрала сообщение, отправила, еще немного подышала.
Впервые в жизни Таня пожалела, что не курит, – сейчас достала бы сигарету и посидела бездумно, разглядывая сизые кольца дыма. Или выпила бы коньяку в ближайшем баре. Но заводить спасительно-вредные привычки – если уж их вообще заводить – надо в более спокойной обстановке, сейчас явно не время.
Что с ней происходит? Она же не беспомощная девочка-ромашка, бросающаяся в истерику от колеблемой сквозняком шторы. Она сильная, умная, опытная, она видела… всякое. И никогда не теряла самообладания. Словно была защищена тонкой, прозрачной, но несокрушимой скорлупой – не мешающей действовать, но и не пропускающей к душе лишних ударов. Таня привыкла к этой «скорлупе», как к собственной коже, – то есть даже не вспоминая о ней. Пока не поранишься, да. А сейчас весь этот мир – теплый, яркий, живой, безжалостный, ледяной, веселый, невыносимо разный – одним легким выдохом смел, сдул защитный панцирь…
Нас убьют.
Найдут и убьют. И Сергея, и меня – за компанию, чтоб под ногами не путалась.
Ну уж нет. Впервые в жизни она почувствовала дыхание мира – точно в самом деле из стеклянного кокона выбралась, почувствовала себя обычной женщиной… Любящей и любимой, черт побери! Впервые, черт побери, в жизни! Судьба подарила ей шанс. Шанс по имени Сережа. Огромную, бескрайнюю страну любви, куда можно войти только вдвоем, где каждый вдох наполняет жарким, ослепительным, невероятным счастьем, где каждый шаг – это шаг навстречу друг другу, и каждый взгляд встречает любящий взгляд спутника…
И какая-то мразь собирается все это отнять?! Отнять ее Сергея?! Отнять их общее будущее?! Черта с два! Из подвздошья медленно поднималась жгучая волна ярости. Не злость, не гнев. Тяжелая, огненно-ледяная ярость. Сверкающий боевой клинок.
Она не сдастся.
Учитель «недоступен»? Ну, так не она ли привыкла всегда и во всем полагаться лишь на себя? Значит, все проблемы и сейчас она будет решать сама. Ничего. Она справится.
Самым соблазнительным казалось вернуться в больницу. Врач с непроизносимой фамилией за некоторую мзду наверняка разрешит ей переночевать в палате Сергея, это скорее всего безопасно. Пока, во всяком случае.
Но может ли она позволить себе хоть небольшую передышку? Нет. Время действительно работает против них. Пока она будет наслаждаться безопасностью больничной палаты, кольцо будет сжиматься. Нужно попытаться его разорвать. И чем раньше, тем лучше. А это значит – сейчас.
Таня заплатила «непроизносимому» врачу, и он легко согласился оформить больничные документы так, будто раненый уже выписан. Врач, за последние десять лет уже насмотревшийся на «этих русских», похоже, и сам был рад Таниному предложению: раз уж на пациента напали на улице, значит, и в больницу могут прийти. Не исключено, как минимум. Хорошо, если это были просто хулиганы – хотя среди бела дня очень вряд ли, – а если нет? Зачем тут лишние проблемы? Информация о «выписке» тут же отправилась в больничную регистратуру – на случай, если кто-то будет интересоваться «проблемным пациентом». Сергея же перевели в другую палату. Конечно, Таня опасалась оставлять его здесь одного, но другого выхода, кажется, не было.
Как же они сумели так быстро его отыскать? Выследили? Нет, маловероятно, это ж какое должно сопутствовать неправдоподобное везение, чтобы так сразу выследить человека в пусть даже маленьком городке. Нет, этот вариант можно исключить. Вероятнее, что они (эх, она ведь уже почти уверена, что это люди Иорданца), размножив фото Сергея, раздали их местным официантам, барменам, гостиничной обслуге, гидам, продавцам сувениров – всем, кто имеет дело с туристами, по всей округе. Кто-то увидел, узнал и дал знать преследователям. И так может случиться везде, в любом месте, где бы они с Сергеем ни оказались. Бежать бесполезно…
Южная ночь легла на вершины гор, точно гигантский осьминог протянула щупальца в каждую улочку, в каждый переулок, затянула тьмой поверхность залива… Осьминог расположился так основательно, что тьма, казалось, не уйдет никогда.
Вообще-то, думала Таня, глядя в звездное небо, – подумаешь, осьминог тьмы! Прорвемся, не впервой – в том, что Сережа оказался в больнице, есть свои плюсы. Значит, на некоторое время у нее самой руки развязаны. Можно и с осьминогом побороться. Да не щупальца ему отрубать, а разнести саму его тупую осьминожью башку. Но сперва нужно ее найти.
Вспомнив острова, которые показывал Учитель, Таня для начала вышла с телефона в Интернет и попробовала сориентироваться по электронной карте. Вот Сплит, а вот, севернее, множество вытянутых вдоль побережья островов, островков и островочков. Подробностей, увы, не удалось разобрать даже на спутниковом изображении. Да и смешно, в самом-то деле, разыскивать Иорданца через Интернет! Ничего, есть и другие, более эффективные способы.
Бросив взгляд на темное уже окно палаты Сергея, Таня решительно зашагала прочь от больницы.
К полудню она была уже в застывшем от испепеляющего зноя Сплите. Капля минералки, упавшая на белые от слепящего солнца камни приморской площади, исчезла, даже не успев зашипеть. Таня сделала глоток-другой, пополоскала горло. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Душный и жаркий, несмотря на ночное время и хриплое шипение дряхлого кондиционера, междугородный автобус оказался полон веселыми и, увы, очень шумными туристами. От громких голосов и гремящей музыки не спасали даже наушники, а в сиденье, казалось, напихали камней.
На площади у городского порта, куда Таню выплеснула толпа ошалевших от бесконечной дороги туристов, оказалось еще жарче, чем в покинутом автобусном салоне. Жар, поднимавшийся от раскаленных мостовых, стиснутых точно сросшимися друг с другом светло-серыми домами, обжигал легкие. Хотелось вовсе бросить дышать. Они тут что, саламандры?
