Джулия Стоун - Леди Генри
– Мы только что вспоминали вас, миссис Риджент. – начал граф.
– Меня? С какой стати?
Адель взглядом остановила мужа.
– Полно тебе! – сказала она. – Выпей с нами кофе, Дороти.
– Нет, дорогая, кофе вреден. Я бы предпочла воду. Кажется, я опять вчера перебрала.
– Ясно.
– Что ясно?
– То, что ты перебрала.
– А! Ну да! А помнишь, два года назад, – когда мы встретились в Париже, – ту вечеринку у Сиверсона? И ведь на пустом месте, откуда только народ набежал!
– Кстати, народ был весьма экзотический, – кивнула Адель.
– Ну да! Один шейх чего стоил!
– Ты тогда здорово напилась.
– Да я надралась! Ну, не одна я, конечно. Лорд Генри закатил глаза. Только этого не доставало!
Ему было неловко уйти, и потом, он хотел провести свободный час с Аделью. Но Дороти не выпускала ее из своих цепких лапок, и они болтали без умолку, то и дело перескакивая на жаргон, непонятный графу. Большим и указательным пальцем он собрал складки на лбу. Где-то он это уже слышал. Ну да, конечно! Так разговаривали рабочие, ремонтировавшие покои Адели. Он тогда так ждал ее! Граф с нежностью взглянул на жену, на ее красивый профиль, впалую щеку и изящную линию шеи.
– Было весело, правда, Дороти?
– Весело, что и говорить!
Миссис Риджент вдруг встала и потянулась за шоколадной конфетой. Ее колышущиеся груди оказались прямо перед глазами графа. Он почувствовал запах пиона и увидел бархатную мушку, приклеенную к правой груди. Миссис Риджент выпрямилась.
– Я завтра уезжаю. Папочка Рональд наверное скучает. Мне было отлично с тобой, дорогая.
Она скрылась за дверью. Через секунду в открытом проеме появился кот, глаза его сверкнули зеленым, он потянул воздух, повернулся и устремился вслед за хозяйкой. Граф Генри шумно выдохнул. Адель расхохоталась.
В этот день граф дважды сталкивался с Дороти на лестнице, один раз видел ее в бильярдной – прищурив глаз, она примеривала кий для удара. К обеду он не выходил, занятый делами, но слышал доносящуюся из столовой музыку. Так прошел вторник, в среду миссис Риджент уехала.
ГЛАВА 14
Наступила глубокая осень. Ноябрь. Дожди вперемежку со снегом не прекращались, висел холодный непроницаемый туман. Леди Генри уехала в Лондон по приглашению одной своей приятельницы, на этот раз с особой радостью, ибо там был Ричард. Анри тосковал. Было видно, что он сильно привязан к Адели. Отец утешал его, но Готфрид догадывался об истинной причине душевных терзаний молодого графа. Он все чаще вспоминал о Северном море, о каменистом побережье острова Шеппи. Анри был так поглощен своей тоской, что не замечал ничего вокруг. Он снова начал пить и уверял Джона, что такое состояние ему приятно, – тяжелая голова, и мысли, как дым.
Однажды, когда при свете догорающего дня Джон читал, сидя у окна в своей комнате, Анри вошел к нему.
– Приветствую, дружище, – сказал он.
В руке Анри держал бутылку. Снова весь день у него была тяжелая от алкоголя голова. Но он был рад этому, ибо мог хотя бы вот так, хотя бы искусственно, расслабиться, вернуть хорошее расположение духа. Теперь его настроение всецело зависело от каких-то мелочей, которые в обычное время и в расчет не принимаются. Например, кончится дождь, или будет лить, какая пластинка крутится на патефоне, позвонила или нет Адель? Он стал чрезмерно раздражительным, любой пустяк выводил молодого графа из себя – это было видно по беспокойному блеску в глазах, по сумбурным фразам, то и дело прорывавшимся в его речи. Анри отдернул штору и пристально посмотрел в окно, на мглистое небо, по которому неслись рваные тучи, на черные верхушки парка.
– Такие вот пейзажи наводят на мысли о вечности, – сказал он. – Давайте выпьем, Джон! Я, знаете ли, притащил бутылку, но стаканов не захватил. Найдется у вас что-нибудь?
Стаканы нашлись – один рядом с графином, второй на раковине с зубной щеткой. Это был джин. Молодые люди поморщились.
– А знаете, Джон, для чего я здесь? – начал молодой граф. – Ведь не просто так, верно? Я полез от скуки в библиотеку и меня занесло в архивы. Я имею ввиду семейные архивы, Джон. Род Генри старинный, мои героические предки прошли сквозь века. Особенно возвысились они во времена крестовых походов, когда папы боролись за преобладание церковной власти над светской. Рыцарь Жан Эбергард Генри был даже причислен к лику святых, когда после возвращения из Святой Земли был предательски убит в Авиньоне. Меня, знаете ли, многое заинтересовало и даже поразило в старинной хронике. Летописи очень интересны, дух захватывает от некоторых. Какие только преступления и злодейства не скрывают замки! Я расскажу вам одну историю, Джон, весьма поучительную. Мы с вами в старинном родовом замке, и в XIV веке, в первой его половине, здесь жил граф Руперт Генри. У него был друг, скорее даже брат, некий Людвиг Боллармин, которого ребенком подобрал отец Руперта, граф Энтони Генри где-то на Белинском озере, когда тот умирал от голода и побоев. Руперт был старше Людвига на четыре года. Много лет они провели вместе, вместе росли, учились владеть мечом. Это были славные воины, и, что важно, они любили друг друга. Из Испании Руперт привез молодую жену Родану. Это была дочь благородного испанца, прекрасная, как сон, и пагубная для тех, кто осмеливался глядеть в ее сторону. Демон владел ею, убивая тех, кто подпадал по ее чары. Руперт Генри был одержим этой женщиной, как помешанный падал он к ее ногам, готовый на любые подвиги или безумства по одному ее слову. Вначале молодой Боллармин принял прекрасную Родану с распростертыми объятиями, но вскоре понял, какая сила поселилась в замке. Он забыл брата, забыл, что человек, отдающий свое сердце на произвол женщины, так или иначе погибает. Боллармину следовало бы бежать от графини, но Родена была опасным существом, которому нелегко противиться. К несчастью Людвига, Родана воспылала к нему безумной страстью. Но испанке этого оказалось мало. Она решила отделаться от мужа. Сделать это было несложно, ибо он всецело доверял ей. Однажды Руперта нашли мертвым. Удар был точен, по-видимому, рыцарь умер сразу. После него остался семилетний сын от первого брака и младенец, рожденный Роданой. Узнав, что не кто иной, как графиня убила брата, Людвиг Боллармин бежал в ужасе. На следующий день он вернулся и объявил своей невестке, что предает ее в руки Святой Инквизиции. Родана наполнила вином два кубка, и глядя друг другу в глаза, они осушили их. Когда в покои вошли святые отцы, любовники лежали на каменных плитах, голова Роданы покоилась на груди Бол-лармина и на губах еще теплилась улыбка. Рыцарь обнимал ее. Они будто спали. Хуже всего то, что графиня была беременна, и не от мужа. Трагическая легенда. Сам не знаю, почему, Джон, но она взволновала меня. В летописи описан кинжал, которым мог быть заколот несчастный Руперт Генри. Я кинулся к каталогам отца и, представляете, нашел образец, схожий с описаниями хроникера! Один из тех, которыми отец особенно дорожит. Я уверен, что это он. Ошибки быть не может. Он хранится в бильярдной, в одной из ячеек ниши под сфинксом. Это клинок из дамасской стали, с искусной гравировкой слева: «Родана Испанская» и символ: закрытая водяная лилия. Очень дорогие, богато украшенные ножны, образец высокого мастерства художника. На обратной стороне ножен можно прочесть надпись: «Рыцарь не оставит ту, которую любит, но умрет, прижав ее к своей груди».
