Шеррилин Кеньон - Любовник из фантазий
– Так куда ты собиралась? – озабоченно спросил он.
– Помнишь, я рассказывала тебе о Родни Кармайкле?
– Да. – Юлиан кивнул.
– Он приходил совсем недавно и напугал меня.
Холодная ярость на лице Юлиана поразила Грейс.
– Где он?
– Не знаю. После того как приехала полиция, он исчез, но я все равно хотела уехать.
– И сейчас хочешь?
Грейс отрицательно покачала головой.
– Тогда я выну твои сумки. – Юлиан достал вещи из машины и захлопнул багажник.
Вечером они лежали на полу в гостиной, сбросив с дивана подушки.
Грейс положила голову на твердый живот Юлиана и дочитывала вслух «Питера Пэна», при этом ей немалых трудов стоило удержаться от соблазна наброситься на него.
Юлиан погладил ее по волосам, и его прикосновение обожгло Грейс. Ей захотелось сорвать с него одежду, и она в самом деле чуть не сделала это.
– Все, конец. – Грейс закрыла книгу, зевнула и сладко потянулась. – Хочешь, я еще что-нибудь тебе почитаю?
– Да. Твой голос успокаивает меня.
Она долго смотрела на него, затем улыбнулась. Это был лучший комплимент в ее жизни.
– Я храню книги в своей комнате. Пойдем, я покажу их тебе, и ты сам выберешь то, что тебе понравится.
Они прошли наверх, и Грейс, включив свет и открыв дверцу встроенного шкафа, медленно провела рукой по самодельным книжным полкам, которые ее отец смастерил много лет назад. Она обожала эту комнату: здесь можно было укрыться от любых невзгод, пережить любые трудности.
Каждая книга навевала особенные воспоминания, и все они складывались в ее мир. Здесь были все ее любимые произведения: первый фантастический роман, который она прочла, первый любовный роман и первый детектив. Были здесь и книги родителей, а также три монографии отца, которые он написал еще до ее рождения. Это была ее святая святых, и Юлиан оказался первым посторонним, которого она допустила сюда.
– Да, хорошая библиотека, – заметил Юлиан, оглядывая полки. – Похоже, книги много для тебя значат: ты вся светишься, когда рассказываешь о них.
Грейс кивнула.
– Любовь к чтению, пожалуй, лучшее, что я унаследовала от своих родителей.
Юлиан продолжал рассматривать книги.
– А эта о чем? – Он указал на один из томов. Грейс бросила неуверенный взгляд на полуголую пару на обложке.
– Тебе это, пожалуй, не понравится, а вот я обожаю исторические мелодрамы. И все равно любовные сцены я не стану тебе читать.
– Я сам не прочь устроить любовную сцену. – Юлиан подошел ближе, и Грейс задрожала. Бежать ей было некуда. Он обнял ее и прижал к себе, затем наклонился и поцеловал в губы.
Закрыв глаза, Грейс погрузилась в неведомые прежде ощущения. Юлиан был повсюду. Даже касаясь губами, он все равно владел всем ее существом. Неужели его жена предпочла другого мужчину? Как могла женщина в здравом уме отказать Юлиану? Никогда прежде Грейс не ощущала другое живое существо так близко. Юлиан заставлял ее чувствовать то, о чем она раньше и не подозревала.
– Грейс, я хочу оказаться в тебе, – прошептал Юлиан. – Я хочу слышать твои стоны, твои мольбы о пощаде. Я хочу чувствовать твое дыхание на своей коже. – Он с невероятным трудом сделал шаг назад. – Увы, я привык желать то, чего нельзя получить.
Грейс протянула руку, и он, схватив ее ладонь, поднес ее к губам и поцеловал.
И тут взгляд Грейс упал на «Илиаду» Гомера. Она улыбнулась. Уж это-то точно ему понравится.
Взяв книгу с полки, она пошла вниз.
– Угадай, что я нашла! – сказала она восторженно, когда Юлиан сел перед диваном.
– И что же?
Грейс подняла книгу над головой и довольно улыбнулась:
– «Илиаду»!
Юлиан посмотрел на томик Гомера так, словно это были ключи от королевской сокровищницы, потом он взял книгу и открыл ее.
Он всегда любил «Илиаду» и «Одиссею» с тех пор, как в детстве прятался за бараками и снова и снова перечитывал описания битв. Иногда он убегал на городскую площадь и слушал бардов, поющих о древних героях. Мысленно он уносился в прошлое и побеждал врагов вместе с Одиссеем и Ахиллесом, а злодеи и демоны всегда проигрывали битву. В этих легендах не было места голоду и боли, зато всегда были, надежда и свобода. Именно там Юлиан научился любви и состраданию, именно там познал честь и чистоту.
Грейс присела возле него.
– Ты, должно быть, скучаешь по дому?
Юлиан покачал головой – он скучал только по детям. Что до сражений, в отличие от Кира он никогда не напрашивался на драку. Никогда ему не нравился запах смерти и крови, никогда не любил он звуков битвы и стонов раненых. Юлиан сражался только потому, что этого от него ждали сограждане; как сказал Платон, каждый по природе своей подходит для определенного рода деятельности, которым и должен заниматься.
Грейс коснулась его плеча:
– Ты хотел бы, чтобы твой сын стал солдатом?
Юлиан покачал головой:
– Чтобы его убили, как убили многих солдат под моим началом? Конечно, нет.
– А как звали твоего сына?
Юлиан вздохнул, он не произносил имена детей со дня их смерти.
– Атолик. А дочь я назвал Каллиста.
– Прекрасные имена.
– Да, и они были прекрасными детьми.
– Охотно верю, если они хоть, немного походили на тебя.
Это были самые приятные слова, которые Юлиану когда-либо доводилось слышать.
Он провел ладонью по шелку ее волос. Как хотелось ему продлить этот миг!
Внезапно страх одиночества сковал его сердце. Юлиан никогда не хотел возвращаться в свою пустую безмолвную камеру, но сейчас, когда он познал ее запах, ее тепло, ее сладость и истому…
Этого его сердце не выдержит.
Грейс поцеловала его в губы и взяла книгу. Она хотела спасти его, и впервые за столетия он хотел, чтобы его спасали.
Юлиан опустился на пол в надежде, что Грейс пристроится рядом. Ему нравилось ощущать ее рядом с собой, нравилось чувствовать, как ее волосы щекочут его грудь. Почти до рассвета Грейс читала ему о подвигах Одиссея и Ахиллеса. Часы пробили три, когда она потянулась и перевернула страницу. Глаза ее слипались, и, как ни пыталась она противиться сну, переутомление давало о себе знать.
В конце концов, она закрыла глаза и уснула; заметив это, Юлиан улыбнулся, взял из ее рук книгу и отложил в сторону. Потом он долго еще смотрел на нее, не желая упустить ни единой секунды, проведенной с Грейс. Эти секунды были для него на вес золота. Никогда еще он не проводил вечера, просто лежа рядом с женщиной, которая ничего не требовала от него, а просто дарила свое тепло и нежность. В его мире мужчины и женщины не проводили много времени вместе. Когда Юлиан бывал дома, Пенелопа редко разговаривала с ним; она вообще проявляла к нему мало интереса, но когда ночью он приходил к ней, все же не отказывала ему. Он всегда мог добиться ответного жара от ее тела, но никогда от ее сердца.
