Выбери меня - Эля Муратова

Отмахиваюсь от этих дурацких романтических мыслей, пчелиным роем набившихся в моей голове.

Какие сердца, какие пароли? Очнись, Ирин! Ты уже взрослая тётенька. Включай логику!

Это, конечно, прекрасно, что у вас с Алёхиным всё настолько прекрасно, но не забывай о том, что у тебя есть определённые цели в этой жизни. Любовь любовью, а ты у себя одна. И как ни грустно это признавать, Алёхин — тот ещё образчик мужчины. Взять хоть бы тысячу и одну из его нескончаемых женщин.

Нет, я безусловно верю, что он не будет мне изменять или обманывать. Без этой веры нечего и начинать.

Но как долго он будет в меня влюблён, как сейчас? Помнится, Алёнка описывала Серёжины взаимоотношения с девушками одной ёмкой фразой: быстро загорается и так же быстро гаснет.

Когда догорит мой фитиль? Кто знает…

Последующие дни во мне зреет навязчивая мысль о том, что непременно следует извиниться перед Серёжиной мамой. Как-то неудобно тогда получилось. Сбежала как истеричка. Даже не попрощалась толком.

К пятнице я наконец решаюсь.

Серёжу в свои планы не посвящаю. Это только наше с Мариной Васильевной дело.

Задумчиво изучаю витрину. Нужно что-то принести с собой. Не идти же с пустыми руками. Точно, нет.

Взять чего-нибудь к чаю? Ну, не везти же пирог к мастеру, в конце концов. В доме Марины Васильевны с выпечкой на «ты».

После недолгих колебаний останавливаю свой выбор на упаковке хорошего кофе в зёрнах и корзине с фруктами.

Как оказалось, с пирогом я действительно не прогадала.

Когда я приезжаю к Марине Васильевне, запах печёного стоит на весь дом. Мне кажется, я чувствую его ещё с улицы.

— О, моя дорогая, я так рада тебя видеть! — улыбается старшая Алёхина. Морщинки лучиками расходятся в уголках её глаз. — У меня тут кое-кто есть. Ты же не против?

— Нет, конечно, — бормочу, стягивая ботинки. — Это Вам! — вручаю принесённую с собой корзинку.

Марина Васильевна охает, говоря что это было вовсе не обязательно. Я лишь приветливо ей улыбаюсь и молчу.

Захожу на кухню и тут же останавливаюсь как громом поражённая.

Потому что за столом на кухне Марины Васильевны сидит… та самая Люська. Люська из Серёжиного телефона!

Правда она сейчас одета и пены на голове нет. Но это точно она!

Тот же слегка тронутый веснушками, аристократически вздёрнутый нос. То же выражение лица оленёнка Бэмби.

— Знакомьтесь! Это Людочка. Дочь моей хорошей подруги! — щебечет Марина Васильевна.

В полном шоке оглядываю Людочку, застывшую с чашкой чая в руках, с ног до головы. Она в ответ смотрит на меня, не мигая.

— Людочка — сестра Руслана. Друга Серёжи. Помнишь, я тебе про него рассказывала? — тем временем продолжает Марина Васильевна, почему-то хитро мне улыбаясь.

Заторможенно киваю. Людочка — сестра Руслана. Руслан — друг Серёжи.

Погодите, что???

Изо рта несдержанно рвётся:

— Руслан и… Людмила?

Людочка морщит свой хорошенький нос.

— Ага. Как у Пушкина. Папа хотел быть оригинальным.

— Эээ… Вот это да! — отвечаю слегка невпопад. — Ну, у него это получилось.

Только не смейся, только не смейся.

— Ага.

Людочка опять кривит лицо, как будто лимон надкусила.

— А это Ирина! — представляет меня Марина Васильевна. — Лучшая подруга моей дочери.

— Приятно познакомиться, — выталкиваю из себя стандартное.

Хотя на самом деле мне хочется спросить: «Какого хрена, ты, Людочка, шлёшь свои недвусмысленные фотки моему парню?»

Но я, конечно, этого не говорю. Аккуратно отодвинув стул, присаживаюсь напротив.

— Людочка за рассадой зашла, — Марина Васильевна хлопочет у плиты. — Чай, кофе? — обращается ко мне.

— Чай. Зелёный, если можно. За рассадой? — уточняю зачем-то.

— Мы с Наташей каждый год обмениваемся. Наташа — это мама Русика и Люды, — поясняет Марина Васильевна. Затем отодвигает штору, открывая мне обзор на уставленный горшочками подоконник.

— О. Ого, — всё что удаётся мне из себя выдавить. Разговор о рассаде я — человек, однажды «убивший» кактус — точно поддержать не смогу.

Переключаю внимание на Людочку, скромно попивающую чай. Её мизинец оттопыривается, когда она берёт в руки чашку.

Сколько ей, твою мать, лет? И какое отношение она имеет к Серёже? К моему Серёже?

— Вы где-то учитесь, Люда? — интересуюсь осторожно.

— Факультет журналистики, — отвечает Бэмби, явно не горя желанием делиться со мной подробностями.

Марина Васильевна ставит передо мной чашку. Указывает на пирог, нарезанный ровными кусками, на фарфоровом блюде.

— Угощайся, Ириш. Людочка сейчас на четвёртом курсе. Параллельно работает на местном телеканале. Кем, Люда? Всё время забываю.

— Гримёром, Марина Васильевна, — расплывается Бэмби в такой слащавой улыбке, что у меня зубы сводит.

Стараясь держать так и норовящее перекоситься лицо, мысленно произвожу расчёты. Четвёртый курс. Это… двадцать? Ей двадцать лет? Алёхин, твою мать! Во что ты ввязался?

Делаю себе пометку обязательно поговорить с Серёжей насчёт его «знакомой», как только он вернётся. Не нравится мне эта Людочка. Интуиция так и вопит, что дело здесь нечисто.

Словно подтверждая мои догадки, Людочка спрашивает ангельским голоском:

— А когда Серёжа вернётся? Он надолго уехал?

Ну, точно Настенька из фильма «Морозко».

— Завтра должен, — отвечает ни о чём не подозревающая Марина Васильевна.

Серёжа прилетает завтра? Мне он ничего об этом не говорил. Не успеваю обдумать эту мысль как следует. Бэмби шелестит умирающе:

— Просто он обещал мне помощь с курсовой. Небольшое интервью о ресторанном бизнесе.

Марина Васильевна понимающе кивает:

— Ну, если обещал, то, конечно, поможет…

Курсовая? Звучит, как откровенный предлог. Зуб даю, Людочка не просто так тут чаи гоняет. Она явно метит на место невестки!

От этой мысли меня словно холодный пот прошибает. Тридцатипятилетняя особа с тараканами в голове и медкартой толщиной в советскую энциклопедию. Или хорошенькая Людочка, двадцати лет от роду, наверняка здоровая и способная родить целую кучу розовощёких ребятишек.

Ну и что тут выбирать? Я бы первая голосовала за Бэмби.

Настроение заметно портится. Зря я пришла.

— Марина Васильевна! — говорю, будто спохватившись. — Я совсем забыла. У меня же… эээ…. стоматолог сегодня!

Мысленно луплю себя по лбу. Стоматолог? Серьёзно?

— В пятницу? Так поздно? — вполне резонно удивляется Алёхина.

— Другого времени просто не было, — развожу руками, стараясь выглядеть правдоподобной.

Марина Васильевна начинает суетиться. Заворачивает мне с собой кусок пирога в пергаменте. На мои слабые попытки отказаться — не реагирует. Вздохнув, принимаю угощение.

— Так ты чего приходила, Ириш? — спрашивает меня Марина Васильевна почти на пороге.

— Я… Просто повидаться хотела, — вру.

Она смотрит на меня слегка прищурившись. Сдаюсь почти сразу же.