Сделай это со мной снова (СИ) - Янка Рам
Раскрываю ладонь.
— Продай это мне.
— Он не продается.
Эта брошь очень понравилась Хану. Можно сказать, она его впечатлила больше всего.
— Вопрос цены.
— Некоторые вещи не имеют цены. Возьмите… — кладу ему в ладонь. — Это подарок. За Вашу помощь.
Перед такими мужчинами лучше долгов не иметь. Урок от Хана.
— Скарабей приносит удачу, а азурит даёт обладателю сверхинтуицию. Я делала эту брошь для украшения сумки с документами. Она слишком вызывающая, чтобы носить ее на одежде. Но любой кожаный аксессуар превратит в предмет роскоши.
Мой голос дрожит.
Протягивает мне свой портфель.
— Сделай, как должно быть.
Я прикалываю брошь.
В ответ он протягивает мне пластиковую тисненую визитку.
Дарович Владимир. Концерн "Юта". Телефон видно только под определенным углом. Случайно не подсмотришь. И я кручу визитку, ловя когда появится черный глянец в выдавленных цифрах.
— Моя адвокатская команда в твоём распоряжении. На случай, если тебе будет нужна юридическая поддержка.
— Что Вы… таких денег у меня нет.
— Я оплачу. Не волнуйся. Это — тоже подарок.
— Спасибо.
Забираю. Потому что совершенно не знаю, чего ожидать от Хана. И, возможно, мне стоит бояться. И искать защиты.
Но я не могу отыскать в себе чувство страха по отношению к нему. Когда он там слетел с катушек ни с того, ни с сего — да, было страшно.
А сейчас вот… нет, не боюсь.
Я — дура?
На самом деле, первое, что мне хочется — свернуть все в Москве и уехать к отцу.
Но это будет значить, что я сломалась, да?.. А я ничерта не сломалась! Мне просто надо немного отдышаться и…
Рвано вздыхаю.
Мы где-то приземляемся. Я не узнаю мест. Вокруг особняки. Мне выносят большой бумажный стакан с горячим чаем.
Владимир отправляет меня с водителем домой.
Мы долго едем по ночной Москве.
Вот я наконец-то одна. И у меня появляется момент почувствовать себя. Челюсть болит от грубой хватки Хана. Да и тело — тоже болит. Начиная от саднящего ощущения между бедер, завершая ногой, на которую я грохнулась. И порезы, конечны… Будут синяки.
Но больше всего болит сердце. Там самый большой синяк на отбитом сердце.
Я так ждала первой любви…
А сейчас в голове крутится только одна фраза: "Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно"…
Я больше не думаю.
Это ужасно. Больно. Унизительно. Обезоруживающе.
Обезоруживающе, да.
Потому что даже сейчас, после всего произошедшего, единственное, что мне хочется по отношению к Хану — оправдывать. Я не позволяю себе. Ни в чем! Да и невозможно. Но хочется…
Глава 39 — Терпеть пощёчины
Умываясь, нажимаю на громкую связь.
— Я тебя слушаю.
— Просмотрели камеры — лифты, лестницы. С крыши она не спускалась, — отчитывается Назар. — Мия улетела с Даровичем, судя по всему. В это время только его вертушка забирала.
— Где была посадка?
— В "Новой Риге".
— Телефон мне его найди. Хочу поговорить.
— Ночь, Хан.
— Да мне до пиз…
— Хан! — перебивает. — Подыши.
— Огнём?
— Ты вошёл в пике, в таком состоянии проблемы не решаются. В таком состоянии они только создаются.
Вытираю лицо.
— Может, всё же выдашь мне детали, чтобы я мог эффективно решать эту ситуацию?
— Я уже сказал. Она что-то вспомнила. Мы ссорились… Ее перекрыло. Меня перекрыло.
— Ты ее ударил?
— Конечно нет! Но я был груб. И, возможно, она ударилась, когда упала. Ещё — порезалась о разбитое стекло.
— Это все не то, Хан. Ты же понимаешь о чем я.
— Я же попросил ее просто посидеть пять минут, ебанный в рот! — рявкаю, швыряя полотенце.
— Хан… Мия была напугана?
— Возможно. Да. Была.
— Женщины не ведут себя рационально, если их напугать. "Бей или беги", помнишь? Она побежала.
— Лучше бы била.
— Ты бьешь сильнее.
— Я не бил ее! Телефон Даровича мне…
— Я сам позвоню. Его охране.
Только они не скажут нихера. Моя охрана бы не сказала.
— Нет. Телефон мне. И купи у фейсов все маршруты тачек Даровича за последний час.
— Уже… Жду инфу.
Скидываю вызов.
Через пару минут приходит номер.
Засовывая сигарету в губы, набираю его.
Отвечает только со второго вызова.
— Владимир Иваныч… Доброй ночи. Арманов беспокоит.
— Доброй ночи, Алихан Русланович.
— Вы прихватили кое-что моё.
Как я буду ее выскребать у него, если он решит ее оставить? Это же война.
Гнев бьется пульсирующим комом в горле.
— В самом деле? Мне не показалось…
— И всё же. Предлагаю договориться мирно и не развязывать войну.
— Ух! Как радикально. Войну… — задумчиво.
Сжимаю челюсти, играя желваками.
— Что ж Вы так неаккуратно, Алихан Русланович?.. — с едва скрываемой подъебкой. — Кровь, ссадины…
Тебя, блять, не спросил!
— С ценными вещами нужно обращаться более трепетно. А я вижу, что ценность велика…
— Где она?
— Не знаю… — равнодушно. — Я ее в этот раз отпустил.
"В этот раз" — очень выразительно.
— Но мы подружились.
— Мило, — с угрозой выдавливаю из себя низким голосом.
— Милая, наивная, щедрая девочка, да. Я проникся.
В смысле?!
Тяжело дышу, пытаясь уловить, что он запихал в эпитет щедрая. В глазах темнеет.
— Это моя "милая, наивная, щедрая девочка", — повторяю его интонацию. — Я бы очень расстроился, если бы ее кто-то обидел. Очень.
— Кто-то, кроме Вас?
— Ну вот видите, как хорошо мы друг друга понимаем, — практически не сдерживая яда, отвечаю на выпад. — Надеюсь, у нас не возникнет споров?
— Только если судебных, — усмешка.
Всё, заебал ты!
— Мне прислать адвокатов?
За мной и киллера не заржавеет прислать, если ты ее обидел!
— Рано. Мы же ещё не воюем, верно? — с усмешкой.
— Кто знает… Всех благ.
— И Вам, Алихан Русланович.
Задумчиво стучу перебором пальцами.
Что за хуйня?!
Срываю с плечиков рубашку, роняя ещё несколько вниз.
Застегиваюсь, слепо глядя в зеркало.
К концу понимаю, что сместил на одну пуговицу.
Замираю.
Сжимая рубашку, дергаю в разные стороны, наблюдая как словно пули отлетают пуговицы.
Беру ещё одну.
Телефон звонит.
— "На громкую"!
Колонка включает дозвон.
— Одна из тачек остановилась у салона Мии, — сообщает мне начальник охраны.
Не обманул. Отпустил.
— Ясно. Машину мне…
— Водителя?
— Нет. Поеду один.
— Но…
Скидываю вызов.
Забираю с тумбы четки.
Молча перебираю их пальцем, отправляя вниз, одну за другой.
Итак…
Я пытаюсь собрать в своей взорванной башне хоть какой-то конструктивный диалог с Мией.
Всплывают фрагменты сеансов психоанализа после смерти Лилии.
Психоаналитик помогал мне тогда разобрать это.
— Ни хрена не помню дельного.
Ну только что, пожалуй, мысль, что женщина не должна проживать негатив в одиночестве, как мужчина.
