Бездушный (СИ) - Шагаева Наталья
— Куда собралась? — сонно спрашивает на ухо.
— Надо убрать на кухне.
— Я переживу там бардак, — усмехается.
— Ты-то переживешь, а Артем, когда проснется, нет, — всё-таки выбираюсь из его рук. — Да ты спи. Только штаны надень, — кидаюсь в него штанами. — Я пока приберусь и завтрак приготовлю.
— Ммм, — сонно соглашается Роберт, надевает штаны и снова падает на диван, утыкаясь в подушку. Целую его сильную спину, ластясь, как кошка.
Всё-таки отрываюсь от своего мужчины, натягиваю трусики, посматривая на часы, Тема должен проснуться где-то через час. Прикрываю ладонями грудь и быстро бегу на кухню.
Проблема этого дома в том, что в кухне есть еще один вход. И, видимо, когда Роберт запирал главный вход, он забыл про этот. Потому что, когда в поисках наших вещей я захожу на кухню, осматриваю бардак и пытаюсь не пораниться о разбитую чашку, в кухню входит Раиса Алексеевна и застывает в шоке, распахивая свои огромные глаза и осматривая меня голую.
В минутную паузу, пропитанную нашим общим шоком, в моей голове несется только мат. А именно: «Какой пиз*ец».
Прихожу в себя первой, быстро поднимаю с пола свой топик и шорты, быстро их натягивая.
Женщина тоже отходит от первого шока и брезгливо меня осматривает, словно я бродячая шавка, которая вторглась в чужой дом.
— Что здесь происходит?! — повышает голос.
— Происходит то, что мы не ждали гостей. Извините, надо было предупредить о визите, — невозмутимо отвечаю я, хотя уже красная, судя по горящим щекам. Отворачиваюсь от ее надменного взгляда. Иду в кладовую за совком и метлой.
Возвращаюсь, замечая, что женщина сидит за столом и сверлит меня пренебрежительным взглядом. Начинаю молча собирать осколки, аккуратно подбираю футболку Роберта и вешаю ее на стул.
— Так и знала, что ты прыгнешь к нему в кровать, — грубо выдаёт она мне. Молчу, пытаясь дышать ровно, не взорваться и не нахамить в ответ взрослой женщине. — Как тебе не стыдно? — стыдит. — Превратила дом моей дочери в бордель. И это всё происходит на глазах у Артёма. Хоть бы ребенка постеснялись! — сокрушается она.
— Прекратите! — всё-таки взрываюсь. — Зачем вы так говорите? Артём наверху, спит. Я всё убираю.
— Я говорю? Она тут голая прыгает по дому, разбросала свои трусы, а я говорю, — качает головой, будто мы и правда устроили тут вертеп на глазах у ребёнка. Но задевает меня не это. Я привыкла к стервозности ведьмы. Фраза «в доме моей дочери» становится поперек, и снова хочется порыдать. Глупо. Она специально это сказала, чтобы задеть. Я даже хотела бы ее понять, как мать умершей дочери.
Но не могу.
Глотаю, глотаю обиду, но она не сглатывается и всё.
— Это мой сын, моя женщина и мой дом!
Поднимаю глаза и вижу в дверях Роберта с голым торсом. И в его глазах снова лёд, скулы плотно сжаты.
— И я буду делать в этом доме, что хочу, — заявляет он женщине и проходит к кофемашине. — А вы, Раиса Алексеевна, будьте добры, сбавьте тон и верните мне ключи от дома.
Обнимает меня за талию, демонстративно целует в висок, забирая метлу и совок. А я всё ещё в шоке, быстро моргаю, пытаясь переварить обиду.
— Иди, Машенька, буди Артёма, — подталкивает меня к двери.
Послушно выхожу в коридор, но не поднимаюсь наверх, а прислоняюсь спиной к стене и подслушиваю их разговор.
Это некрасиво, но мне важно знать, что он скажет этой ведьме.
— Роберт, ну ладно эта девка – ни стыда, ни совести. Но ты взрослый мужчина, — Раиса Алексеевна продолжает отчитывать уже Роберта. — Как ты мог? Ещё и в этом доме. Что, у нас гостиниц мало, чтобы удовлетворить потребности?
Вздрагиваю, когда слышу громкий стук стакана о столешницу. Несколько секунд абсолютной тишины, мне даже хочется заглянуть на кухню, чтобы понять, что происходит.
Надеюсь, он ее не душит.
— Раиса Алексеевна, при всём уважении к вам... Ещё раз вы позволите себе грубо и нелестно комментировать происходящее, больше мы с вами никогда не увидимся. Я просто вычеркну вас из жизни ребёнка! — холодно и безапелляционно заявляет Роберт. — Давайте я вам проясню ситуацию раз и навсегда. Маша теперь моя женщина, и она будет жить со мной и Артёмом. Отныне я не потерплю ваших комментариев в эту сторону. Лены, к сожалению, больше нет, и ее вернёшь. А мы есть, и мы продолжаем жить. Верните мне ключи, которые я забыл у вас забрать. И, будьте добры, в следующий раз предупреждайте нас о своем визите. Сейчас мы не готовы вас принять. Пожалуйста, покиньте наш дом.
— Так, значит, да?! — возмущенно повышает голос.
— Так, это мой дом и мои правила. Я не хочу лишать вас встреч с внуком, будьте добры соблюдать мои правила. Хотите видеть Артема, если вы за этим пришли, приезжайте завтра ближе к полудню.
Снова пауза. Женщина ничего не отвечает. Слышу звон ключей по столу и ее удаляющиеся шаги. Уходит, хлопая дверью.
— А ты, шпионка, иди сюда! — громко зовет меня Роберт.
Ой! Он всё время знал, что я здесь? Выхожу с виноватым видом, кусая губы.
— Прости. Я неспециально. А ты вообще – наблюдал за мной через камеры! — выдаю ему.
Лучшая защита – нападение.
Роберт усмехается, качая головой.
— Кофе будешь? — уже мягко спрашивает меня.
— Буду, — выдыхаю. Подхожу к нему сзади, обнимаю, прижимаясь щекой к его спине, и становится так хорошо и спокойно.
Эпилог
Роберт
Прохожу по до боли знакомой кладбищенской тропе. Всё занесено снегом, но я точно знаю, где лежит Елена. Я найду это место с закрытыми глазами, несмотря на то, что не был здесь около года. Я закрыл себе путь в это место, чтобы оно не тянуло меня в могилу. Да и по факту Елены здесь нет.
Что есть кладбище?
Место скорби и воспоминаний, созданное для живых, чтобы было куда прийти. Мертвым это место не нужно, им вообще ничего не нужно. Нет их здесь. Только оболочки, которые давно превратились в тлен. А души где-то в другом, нам пока непонятном месте. Хочется верить, что там, наверху, всё-таки кто-то есть. И он заботится о душах ушедших.
В годовщину ухода Елены хочется отдать ей должное и показать, что я не забыл. Невозможно забыть человека, которого когда-то любил, несмотря на то, что есть новые чувства, которые перекрыли боль от ухода. Невозможно вырвать из себя прошлое, ведь я был в нем счастливым.
Опускаю на заснеженный камень букет из белых лилий и мысленно говорю спасибо. Спасибо за то, что она была, за любовь и за сына – за всё...
Прикуриваю сигарету, смахивая с гранитного памятника снег. Боли уже нет, тоски тоже, вопросов «почему», ощущения вины или несправедливости тоже нет. Есть легкая грусть и светлая память. Как только я это осознал, мне стало очень легко дышать. Я говорю спасибо за это Марии и моему сыну.
Выкуриваю сигарету, прикрываю глаза, глубоко вдыхаю морозный воздух. Раньше в этом месте на меня давили тонны непосильного груза. Сейчас легко.
— Мы съехали из нашего дома, — сообщаю Елене. — Продать его не могу. Но и жить там тяжело. Даже не мне, а Марии. Там всё создано тобой. Маша, конечно, очень деликатная девочка, прямо не говорит. Но я же вижу. Комната наша заперта, твои вещи повсюду, начиная от полотенец, заканчивая шторами. В общем, пусть это все достанется Артему. Я купил новый дом, ремонт недавно сделали, Маша обставляет его, выбирая свои шторы, чашки, полотенца. Не вмешиваюсь, мне вообще всё равно, какого цвета будут диван или кухонный гарнитур, пусть там будет всё ее. Она радуется, как ребенок, каждой новой вещи, Тема тоже с энтузиазмом обставляет свою комнату. Дом становится живым, наполненным нашей энергетикой. Надеюсь, ты не в обиде...
Снова молчу пару минут.
— Мать твоя до сих пор смотрит на Машу как на прокаженную, словно твое место никто не должен был занимать. Сначала мне казалось, что она ревнует Артема к Марии, но нет же, она просто неисправима. Я, конечно, терплю ее в память о тебе и потому, что она бабушка Артема. Но границы выстроил. В дом не пускаю, чтобы не портить настроение Маше. Вожу к Раисе Алексеевне Артема раз в неделю. Они гуляют вместе. Хотя Артем и не очень рад встречам с ней. Характер в такие годы не поменяешь, даже твой уход ее не смягчил. Всё такая же строгая и сухая. Как-то так... Тоже не обессудь. В общем, всё хорошо у нас. Как ты и завещала. Покойся с миром, родная.
